От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога. Том V

триарха, папы многократно срывали уже намечавшиеся объединитель-

ные тенденции. Так было уже после заключения Лионской унии 1274 г., когда папским легатам непременно нужно было увидеть почтение к осо-

бе понтифика от каждого византийца. Так получилось и после Ферро-

Флорентийской унии, которая таила в себе большие перспективы. На-

растающий объем требований Римской курии, игра обязательствами, нетерпимость и откровенная брезгливость римских легатов — все это

привело к тому, что сама идея унии скоро стала крайне непопулярной в

Византии.

Интересный эпизод произошел летом 1339 г., когда в Авиньон к папе

Бенедикту XII прибыли Варлаам со Стефаном Дандоло, венецианским

рыцарем, имевшие поручение от императора Андроника III Палеолога

начать переговоры об унии. И хотя у них отсутствовали верительные

грамоты, аудиенция у апостолика была получена, и на встрече живо

обсуждался вопрос об унии. Надо отдать должное Варлааму: он откро-

венно заявил, что способ силы, каким в последнее время злоупотребляла

Римская курия, не приведет к единству Кафолической Церкви. Нужно

избрать способ свободного согласия и разрешить все противоречия, ко-

торых на самом деле не так много, на Вселенском Соборе, решения кото-

рого греки не смогут не принять.

Предвосхищая ссылки на Лионский собор 1274 г., Варлаам заметил, что на том Соборе не присутствовали представители всех патриархатов, а

послы Константинопольского архиерея уполномочивались одним импе-

ратором, «который насилием был приведен к унии». Не обошел внимани-

ем Варлаам и политическую тонкость — он заметил, что идея вначале за-

ключить с византийцами унию, а потом воевать с турками — смертельно

опасна, т.к. турки угрожают не только грекам, но и армянам, киприотам

и самим латинянам. К сожалению, папа и его окружение «вспомнили», будто все предыдущие Вселенские Соборы включали Filioque в Символ

Веры (очевидная нелепость), а потому попытка ревизовать их определе-

ния противоречит авторитету понтифика и Вселенских Соборов1.

Надеясь достучаться до сознания понтифика, Варлаам напрямую зая-

вил, что уния — дело одного Римского императора, и тот не смеет объявить

о своих намерениях ни народу, ни восточному клиру, ни аристократии

без реального опасения быть свергнутым. «Знайте еще и то, — продол-

1 Успенский Ф.И. Очерки по истории византийской образованности. С. 235, 236, 239.

398

П Р И Л О Ж Е Н И Е . П О П Ы Т К И У Н И И В О С Т О Ч Н О Й И З А П А Д Н О Й Ц Е Р К В Е Й

жал Калабриец, — что не столько разность догматов и обрядов делает вас

чуждыми грекам, сколько ненависть, которую получили к вам по при-

чине жестокости зол, которые вы им причинили и доселе еще ежедневно

причиняете. И соединение не может свершиться, если не уничтожится

эта ненависть через какое-либо великое благодеяние, с вашей стороны

им оказанное, без чего вас не захотят даже слушать»1.

К сожалению, Апостольская кафедра не сочла нужным корректиро-

вать свою позицию и прислушиваться к словам правды, прозвучавшим

из уст Варлаама.

Совершенно безобразное поведение Рима констатировал не только

Варлаам. Одним из наиболее последовательных сторонников унии яв-

лялся, как известно, император Иоанн V Палеолог, который для спасения

Византии перешел в католичество. При дворе его блистали замечательные

интеллектуалы, сторонники унии, например, Димитрий Кидонис, зани-

мавший пост месадзона двора (первого министра). Но и тот был вынужден

заметить в письме одному своему корреспонденту, что «послания папы

полны величавости и достоинства в самый неподходящий момент»2.

На время сношения между двумя центрами церковной жизни пре-

кратились. Тема унии эксплуатировалась лишь в конъюнктурных це-

лях представителями Французского королевского дома и Неаполя, где

правили Анжу. Сами же Римские епископы, пребывавшие в «Авиньон-

ском пленении», выступали только глашатаями королевской воли. Но

постепенно вопрос о воссоединении Церквей вновь принял традицион-

ную редакцию, хотя и сопровождался привходящими обстоятельствами.

С одной стороны, светских правителей западноевропейских государств

уже мало интересовала перспектива занять Константинополь в связи с

резко уменьшающейся территорией Византийской империи и нарастаю-