Отрада

Она смотрела на мужчину, валявшегося в ногах у воеводы, и не могла поверить своим глазам. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Ее вскрик привлек еще больше внимания, и теперь уже в толпе не осталось ни одного человека, который на них бы не смотрел. У многих на лицах Отрада увидела осуждение. Взметавшись, она повернулась к Храбру, и тот тоже глядел на нее без прежней теплоты в глазах.

— Успокой свою невесту, кузнец, — бросил ему воевода, и слишком поздно Отрада уразумела, в чем ошиблась.

После смерти матушка она так привыкла всегда стоять за себя сама, что совсем позабыла, что нынче защищать ее полагалось жениху. Верно, в глазах воеводы она была глупой, заносчивой девкой, которая трепала языком не по делу и лезла вперед взрослого мужа.

— Моя невеста сказала правду, — Храбр повел плечами и нахмурился.

На воеводу он глядел без особого почтения, и сердце у Отрады вновь тревожно сжалось. Ох, как бы ни осерчал он... И без того не шибко им верил, все больше в сторону старосты глядел, вроде бы даже покровительственно.

— Вуй выкрал ее и держал в землянке, а перед тем — силой пытался выдать за своего меньшого сынка и завладеть избой, которую построил батька Отрады Бусовны.

— Как ты сказал? — воевода стремительно шагнул к нему и впился в кузнеца требовательным, нетерпеливым взглядом. — Повтори!

— Вуй выкрал ее... — Храбр, скрипнув зубами, заговорил с начала, но был сызнова перебит воеводой.

— Да не о том! Как невесту твою звать-величать?

Невольно Отрада шагнула к кузнецу поближе и схоронилась за плечом. Нынче взгляд грозного мужа в богатых одеждах был прикован к ней, и ей это было не по сердцу.

— Отрада Бусовна, — повторил Храбр, мало что разумея.

Впрочем, не разумел никто из столпившихся вокруг них людей.

— Где же батька твой? — воевода круто повернулся к Отраде, у которой от испуга начали стучать зубы.

Все кричало о том, что произошло нечто скверное. Нечто очень скверное, иначе с чего бы воеводе любопытничать о ее батюшке?.. Который явился в общину незваным, нежданным и с трудом смог в ней осесть, но так никогда ни с кем близко и не сошелся?

— Он умер. Несколько весен назад.

— А покуда жив был, что делал?

— Бортником был...

— Всю жизнь?

Отрада уже набрала воздуха, чтобы ответить, и приготовилась мотнуть головой, когда почувствовала прикосновений Храбра к своей руке. Она послушно замолчала, решив довериться кузнецу. А тот уже глядел на воеводу, прищурившись. Толпа вокруг них гудела и гудела, словно вырвавшийся на свободу пчелиный рой.

— Пошто любопытствуешь, свет Добрынич? — спросил Храбр, распрямив плечи.

Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать. Воевода поглядел на него с раздражением и недовольством, но вслух же ничего не сказал.

— Не вмешивайся, кузнец, — досадливо прокряхтел воевода, пристально глядя на Отраду.

Неспроста лицо девки показалось ему знакомым.

— Господине, господине, оклеветали они меня... — притихший было Избор вновь завыл и схватился за голенище сапога воеводы. — Подло камнем по затылку ударили, со спины набросились! Чуть жизни не лишили!

Двое крепких кметей ринулись к нему и с трудом оттащили. Шибко сильно уж он вцепился.

— То неправда, неправда! — звонкий мальчишеский голос перекричал завывания Избора.

Выпутавшись из хватки сестры, Твердята шагнул вперед и вышел из толпы. Под испепеляющим взглядом старшего брата он подошел и остановился напротив воеводы, который разглядывал его, не скрывая изумления.

— Дядька Избор лжет! — снова начал он, но Храбр схватил его за плечо и резко дернул на себя, заставив замолчать.

— Так, — воевода потер ладонью глаза. — Ты еще кто таков будешь? Пошто вперед старших лезешь? Разве ж велели тебе говорить?

— Он брат мой молодший, — прорычал кузнец, и его взгляд не сулил мальчишке ничего хорошего.

Твердята притих, втянув голову в плечи.

— Вот что, — воевода устал и растерял всякое терпение. — Нынче никакого поединка не будет и суд творить я не стану. Ступайте, умойтесь хоть, одежу почистите. И сызнова ко мне приходите. Будем говорить.

После слов воеводы Отрада с трудом сдержала вздох облегчения. А вот Храбр лишь сильнее стиснул челюсть.

— Я к нему в избу и шага не ступлю, — глухо выговорил он, кивнув на старосту Зоряна. — У меня нога отсохнет прежде, чем я перешагну порог убийцы моего рода.

— Ты что, запамятовал, с кем говоришь, кузнец? — спросил воевода низким, вкрадчивым голосом. — Али хочешь, чтобы тебя силой приволокли?!

— Не запамятовал, — нахмурившись, отозвался Храбр. — Токмо память не водица. Я и про тебя, воевода, помню. И про то, как моего отца убили.

Отрада вцепилась ему в запястье ледяными пальцами. Она сама не заметила, как начала дрожать. За спиной воеводы стояли два кметя, и, коли тот велит, разом скрутят дерзкого кузнеца. Почувствовав ее хватку, Храбр чуть повернул голову, и его жесткие губы смягчились в улыбке. Но хмурое выражение тотчас вернулось на лицо, стоило ему поглядеть на воеводу и старосту с семьей.

— Господине, видишь, все ровно так, как я тебе обсказал! Дерзость у него непомерная. Дерзость и гордыня, а то Богам противно! — староста не утерпел вставить и свои несколько слов.

— Тихо! — а вот воевода от него отмахнулся, словно от назойливой мухи. Провел пятерней по волосам, взъерошил их на затылке. — Ну, добро, кузнец. Как солнце заходить начнет, здесь соберемся, на поляне. Вы же тут на вече сходитесь?

Храбр молча склонил голову. Один за другим люди потянулись уходить, и в конце на вытоптанной лужайке осталось лишь несколько человек.

— А Белояр где? Дядька Третьяк? — кузнец поглядел на Усладу, которая грозила Твердяте кулаком.

— Так из леса еще не вернулись. Уже отправили за ними мальчишек, — она развела руками и с неприязнью покосилась на Отраду.

— А госпожа Верея? — спросила та, притворившись, что никакой неприязни не заметила.

Когда Услада замялась с ответом, Храбр строго на нее глянул, и она недовольно поджала губы, но все же сказала.

— Утомилась она за ночь-то бегать. Отсыпается, верно.