Палачи и жертвы (Предыстория)

Я смотрел в ее глубокие, чёрные глаза так, будто видел их впервые. Но они молчали. Они принадлежали чему-то... спящему, и в этой тишине было что-то жестокое, холодное.

– Покойной ночи, Хаджи.

И поспешила выйти. На ковре передо мной темнели два пятнышка крови. Я понемногу понимал ее бесчувственность, странную слепоту, непосредственность. Окружающие казались ей непонятными и чужими. Она никогда не испытывала тревоги за свою жизнь. Ей просто не постигнуть хрупкость людей. Ее сердце, возможно, биологически не способно любить, оно застыло во времени, как и ее тело.

Красная роза под стеклянным колпаком.

Череда непонятно куда исчезающих ухажеров, страх людей и животных перед ней. Она - чужая, словно не отсюда, и от этого становилось жутко, но в то же время волнующе. С той секунды я страстно желал быть равным ей, чтобы понимать ее, не покидать, как это делают остальные.

Мне захотелось догнать ее, поговорить с ней, впервые добиться от нее той откровенности, какой не удостаивался еще ни один из ее друзей. Я стал спускаться вниз по лестнице, но в полумраке ошибся поворотом, которых в коридоре замка было предостаточно.

Обнаружил, что стою перед входом в погреб, откуда слышался неясный для слуха лязг железа. Озадаченно оглядевшись и желая понять, как я сюда попал, я испытал нечто, вроде смутного озарения, странного, страшного предчувствия.

Мне приходилось бывать в погребе не раз. Он был большой, но я нашел там лишь соленья и вина. Порой снизу, в катакомбах слышался вой сквозняков и странный шум, каким полнятся стены всех старых зданий. Они часто вызывали у меня много вопросов и любопытство, но недостаточно сильное, чтобы я стал выяснять происходящее.

Теперь мне на секунду показалось, будто я слышу не вой ветра, а стон человека. Едва я взялся за ручку, чтобы войти в погреб, как ко мне оттуда вышла девушка. Вернее, она была больше похожа на тень. Немая столкнулась со мной взглядом на секунду - слишком отчаянным, слишком говорящим.

– Что с вами?
– тихо спросил я.

Она глядела, как доведенный до крайности истощенный зверь. Из глаз её закапали слёзы - одна за другой по окаменевшей мимике лица. Она быстро пошла прочь, опустив голову. Обеспокоенный подобным поведением служанки, я разыскал дворецкого и спросил, что с ней могло приключиться, и причем здесь старый погреб.

– Он не причем. Совсем недавно бедняжка лишилась единственного брата. Пожалуйста, не преследуйте прислугу. Они не привыкли к такому вниманию господ, вы их пугаете, - последовал ответ.

"Я ли их пугаю?"

Я не мог избавиться от мысли о том, что в глазах девушки был призыв о помощи. Дабы прояснить для себя ситуацию раз и навсегда, я разыскал Джоуля в его кабинете и потребовал разъяснений.

– Вы жестокий человек, не останавливающийся ни перед чем в преследовании своих целей, - прямо начал я. Он привык к тому, что я открыто высказываю о нем свое мнение, а потом спокойно ждал.

– И умеете лгать, - говорил я.
– Я прекрасно заметил странное свойство Саи не взрослеть. Ее раны заживают на глазах. Мне нет до этого дела, данный вопрос выше моего понимания, и я хочу, чтобы вы знали - у меня нет желания хвататься за вилы и называть ее бесноватой.

– Потому ты и ценен. У тебя рассудочный взгляд на вещи, - без удивления пожал плечами Джоуль.
– Полагаю, тебе надоело быть в неведении...

– Я хочу, чтобы вы знали, что можете посвятить меня в правду, - ответил я.
– Вы умный человек, и нам обоим известно - ваши исследования выходят далеко за рамки простого коллекционирования редкостей.

– Твои предположения?

– Хотите знать, что такое Сая? Найти ее биологический вид? И я был нужен...
– мои губы исказила усмешка.

Джоуль пожал плечами:

– Да, я рассчитывал пробудить в ней инстинкт продолжения рода, любовь. Ты прозорлив. Утаивать дальше не имеет смысла. Тем более, что я все равно собирался привлечь тебя к работе.

Я сел в кресло, старик закурил и начал говорить:

– Это невероятное существо - не моя кровная дочь, - вздохнул Джоуль.
– Сая об этом знает, она умница. Я нашел ее совсем ребенком далеко отсюда, во время экспедиции в Исландию. Меня поразила ее способность заживлять раны, и я взял девочку к себе на воспитание. Она человек во многих вещах, но кое в чем не похожа на нас. Ее нервная система, сердце и... питание отличается от нашего. Порой ей необходимо переливание крови. Любой человеческой, но только свежей. Родителей она не знала, поэтому я пытаюсь найти ответ на вопрос свойства бессмертия и крови, вообще. Признаться, у меня мало результатов, но некоторые записи я дам тебе для изучения. Например, я понял, что механизм старения человека каким-то образом связан с печенью и кровью. Впрочем, ты увидишь сам. История жизни на Земле насчитывает миллионы лет. Но в мире ещё столько всего необъяснимого, - покачал головой Джоуль.

– Мы все зачем-то явились сюда. Кто такая Сая? Зачем она здесь? Я не нахожу объяснений, почему она родилась именно такой. Мне бы очень хотелось это выяснить, проследить её дальнейшую судьбу, разгадать очередную загадку мироздания, но насколько меня хватит? Время неумолимо... Оно никого не щадит. В катакомбах, если тебе интересно, мы с Амшелем проводим эксперименты. Нам приходилось иногда самим частенько вздрагивать от ужасных завываний ветра. Впрочем, иногда можно услышать рёвы животных. Они пугливы, и наши исследования редко бывают тихими. Вот и разгадка таинственных казематов под замком, - он вздохнул, посмотрев на меня с улыбкой.

Я не поверил до конца, но правда, на которую намекала, кричала мне интуиция - слишком кошмарна. Я даже не осознавал ее. Легко отмахнуться от истины, если она причиняет адскую боль.

Была поздняя ночь, поэтому я отложил беседу до рассвета. И, едва проснувшись, собрался и направился к Сае. Дверь в её спальню оказалась заперта. Ни разу за все эти годы Сая не закрывалась от меня на ключ. Рядом стоял встревоженный дворецкий, который в руках держал сосуд с какой-то жидкостью. Я видел его и раньше, но все выглядело, как ранний завтрак, ведь эта девушка ест страшно много.

– Говорит, что никого не желает видеть, - вздохнул старик.
– Это весьма опрометчивый поступок. Юной леди необходимо... позавтракать.

Я забрал у него поднос и отправил на кухню, а сам принялся стучать.

– Прежде, чем ты объявишь мне бойкот, дай услышать твой голос. Потом молчи, сколько хочешь, - сказал я.

– Прекрати смеяться надо мной, - прозвучал из-за двери холодный голос.
– Я прекрасно осведомлена о том, как ты относишься ко мне теперь. Лучше сразу исчезни.

– Не доставлю тебе подобного удовольствия, - не смутился я.
– Не веди себя, как маленькая и вылезай оттуда. Сколько раз повторять, что нельзя быть такой эгоисткой.

Вместо ответа что-то разбилось о дверь. Стеклянное.

– Ладно, я понял. Ты не оставила мне выбора, - легко пробормотал я, осененный спасительной идеей.
– Я иду, так что лучше бы тебе одеться и привести себя в порядок.

Я проверил на герметичность и крепкость глиняный сосуд с пробкой сверху, снял пиджак, закатал рукава и пошел прочь по коридору.

Единственное окно в комнате Саи находилось над глубоким рвом, окружавшим эту часть поместья. Кровь бродяги, если она есть в человеке, никогда в жизни не позволит уже ему разнежить своё тело. Все мои инстинкты, заложенные кочевым детством в таборе, немедленно дали о себе знать. Мне приходилось преодолевать и гораздо более сложные препятствия. С малых лет я порой выступал вместе с нашей труппой и выполнял большинство акробатических трюков. С тех пор моё тело и навыки мало изменили своей привычной ловкости.

Сняв рубашку и привязав ею кувшин к своему поясу, я взглядом рассчитал расстояние от окна до земли, отошёл на несколько метров, разбежался. Мне удалось прыгнуть на широкую нишу. Иногда Сая ставила туда особенно красивые цветы. На этот раз она пустовала. Я ухватился за карниз над своей головой.

За стеклом мельком успел увидеть Саю, которая неподвижно лежала на постели лицом вниз. Окно бы она мне не открыла, поэтому я с невозмутимым видом снял с шеи привязанный пиджак, обернул им кулак правой руки, хорошенько размахнулся и ударил, отвернув голову. Но два крупных осколка всё равно порезали щеку. Послышался грохот разбиваемого стекла - я влетел в спальню по инерции, как-то смешно приземлившись на пол, умудрившись не разбить драгоценный кувшин, зато уничтожив очередную вазу. Цветы, стоявшие там, живописнейшим образом материализовались у меня на голове, и по спине потекла холодная вода.