Палачи и жертвы (Предыстория)

Тогда я вспомнил, что и раньше Сая частенько удалялась вглубь парков совершенно одна. Причину этих прогулок она не объясняла даже мне. С того дня она стала более открытой, и уходила уже не давая никаких предупреждений, хотя и видя моё явное недовольство. Иногда я помогал ей скрыться незаметно от глаз Джоуля и прислуги, но чаще всего она уходила в одиночестве.

Я начал вести поиски певицы, рассчитывая, что когда я ее найду, всё встанет на свои места. Конечно, никакая она не родственница Джоулю. Я успел изучить его - он держит родню и друзей близко. Его самомнение не позволит держать одного из кровных родственников в столь недостойной изоляции. Кроме того, костры разжигают именно подле бастиона. Так или иначе, безумна она или нет, но Дива должна что-то знать.

Я нашел ее, с трудом отыскав неприметную, но всё же глубоко протоптанную дорожку в черноземе меж колючего кустарника и деревьев.

Произошло это, когда Джоуль отправил меня за поручением в лес, где пилили деревья для строительства беседки во дворе к его дню рождения. Мне велели проверить, как там обстоят дела, рабочие запаздывали. Поручение было пустяковым, я быстро выполнил его и углубился в лес.

Вероятно, раньше здесь располагался парк, соединяющий две части замка - жилое поместье и военный бастион, но теперь всё тут поросло высокой травой, в которой путались ноги и исчезало желание продолжать прогулку. Мне пришлось идти долго, уже давно пропали из виду башни, развеялся звук падающих деревьев, и стояла тишина. Возникло сладкое чувство, что я совершенно один в мире, и никто не ждет моего возвращения.

Я без устали и с удовольствием шел, точно окрыленный азартом - бежать, и прямо сейчас. Всё равно, куда и зачем. Просто бежать, вырваться... И вдруг увидел вдали белую башню, чей полуразрушенный силуэт нечётко вырисовывался среди ясного неба. Впервые бастион был так близко.

Из дубовой чащи показалась мощная крепостная стена, ров перед которой и подъемный мост давно оставили после себя лишь воспоминания. Первый зарос и выглядел неглубокой канавкой, а металлический мост большей частью, накренившись, ушел под землю, его покрывал мох и плющ. Сквозь стену прорезался арочный тоннель. Я углубился туда, и за ворот рубашки повеяло прохладой, пахло сыростью. Видимо, раньше это был парадный вход во двор с двойными воротами. Площадка в окружении стен и башен поросла диким кустарником, высокой травой и голубыми розами, которые преспокойно пробивались в углах через белые, каменные плиты, источенные дождём.

– Голубые розы? Я совершенно уверен, что таких не бывает, - и дотронулся до венчика цветка. У них была бархатистая поверхность, как и остальных роз, но лепестки тверже, выглядели бледными у основания. Бутоны тех, что не распустились, вовсе почти белые. Они росли исключительно в сырых, тенистых местах, куда не попадал солнечный свет. Растения источали странно знакомый запах. Я бережно сорвал одну и поднес к носу. Сморщившись, отвел его в сторону. Солоноватая медь, острый черный перец - так пахнет кровь.

"Спокойно, Хаджи. Всего лишь, необычные цветы, - сказал себе я.
– Случайная мутация. Выходит, здесь есть некое вещество, источник подобных изменений. Любопытно было бы найти его. Джоуль писал в своем дневнике, что мутация не обязательно возникает при соприкосновении источника и объекта. Правда, механизм сообщения информацией между ними пока не выяснен".

Всё в этом месте говорило об опустошённости, одиночестве и смерти. Груды сломанного оружия, деревянные колёса и ржавые колодки указывали на то, что в стенах бастиона действительно была тюрьма. Кроме башни двор опоясывала белая, каменная галерея, на двери которой висел ржавый замок.

Но он был ржавый лишь на первый взгляд. Я вытащил из кармана пару шпилек, почти механически вспоминая цыганское прошлое. Замок был старый, неуклюжий и ненадежный.

Я ожидал увидеть внутри беспорядок, и он действительно был, но... пыли на полу почти не оказалось, мусор собран в кучи у стен, словно кто-то нарочно освобождал проходы. Чем выше я поднимался, тем больше убеждался - башня все же для чего-то используется. Не только для заточения одного человека.

Роз здесь было больше, чем снаружи. Они проталкивались мощными корнями сквозь камень стен, выпивали силы из мха, потерявшим подле них свою зеленоватость, сделавшись бледным и чахлым. Розы налились нездоровым, голубым цветом с темно-синими прожилками цветы глядели из каждого сырого угла, и запах крови делался концентрированным, головокружительным.

На каждом этаже башни по две комнаты, и все они пусты, почти чисты. Я нашел пыточную камеру и комнаты с клетками. Моим глазам представились механизмы, о которых я лишь слышал от простого народа в детстве. Огромные котлы, вид которых красноречиво говорил о том, что они не раз использовались, ибо были перепачканы чёрной смолой. Ее пожирала вонючая плесень. Нашлись какие-то деревянные ящики, вовнутрь которых просовывались металлические колья. В одной из комнат в страшном беспорядке валялись мелкие, пыточные приборы - щипцы, железные маски, иглы, колеса и прочая атрибутика. Словно кто-то в гневе разбросал их, прежде, чем оставить проклятое помещение. У дальней стены угрюмо молчала огромная жаровня с разинутой, каменной пастью, полной пыльного пепла. Недалеко располагался грубый стол и причудливый стул с ремнями для пленника. Я поспешил выйти, закашлявшись - воздух там стоял затхлый и удушающий - по большей части из-за роз. Чем непрогляднее тьма, тем гуще они цвели, тем насыщеннее их цвет.

Преследуемый мрачным любопытством, я дерзнул подняться на последний этаж. Глазам моим предстал длинный проход, который упирался в одну единственную дверь. "Видимо, смотровая площадка", - подумал я, ступая на порог коридора. Едва я сделал это, как сквозь стены, пол и меня самого раздался стихийно сильный, величественный голос певицы. В первый раз я услышал его так близко. Отражённый великолепной акустикой башни, он проникал в помещения, и, усиленный эхом, разносился на многие мили вокруг. Он оглушал на месте, поражал. Музыка способна оказывать на человека сильное воздействие, а если она необыкновенна, вдохновенна и гениальна, если мы слышим ее впервые, это вызывает почти катарсис, потрясение, резко вызывающее слезы.

Очарованный, забывший сам себя, я стоял на месте, и моя рука так и застыла у двери, которую я собирался закрыть за собой в коридор.

– Хаджи, - протянул мелодичный голос.
– Ты пахнешь именно так, как я и предполагала.

Опомнившись и взяв себя в руки, я неторопливо подошел к двери. Даже не задумался над странным построением ее фразы или тем, как легко она прозвучала. Словно всё в порядке вещей, и мы, вообще-то, давно знакомы. Но я постарался не поддаваться этому обаянию.

– Откуда вам обо мне известно?
– спросил я.

У нее был юный голос, нежный, вкрадчивый и чем-то смутно знакомый.

Я услышал, как Дива подошла к двери, возникла пауза.

– Какой запах...
– прошептала она, выдыхая и тихо смеясь, - словно вино. Твое сердце бьется, как у пойманной птицы. Похоже, мое пение тебе понравилось.

– По всей видимости, я зря искал беседы с вами, - пробормотал я.
– Вам по вкусу одиночество.

– Постой. Я и не думала, что ты так долго пробудешь в замке.

– У меня нет причин удаляться.

– Ты все позабыл, верно? Любовь к свободе, гордость и силу духа. За много лет ей удалось тебя сломать. Все было бы не так печально, если бы еще у тебя отсутствовали мозги. А они на положенном месте, и это очень прискорбно. Тем страшнее твое падение... Да, падение, - проронила она тихо, эхом, будто вторя самой себе.

– Кто-то еще говорит с вами? Кто именно?

– У меня нет имени, а с тем, у кого его нет, как правило, не разговаривают. Им дают номер. Вот и у меня он есть, - вздохнула незнакомка.
– Впрочем, два человека в этом мире тайно зовут меня Дивой. Им виднее, не так ли? А знаю я тебя, потому что слышала о тебе от людей, что ко мне приходят, и от Саи. Почему я в этой башне? Ты это хочешь знать?