Палачи и жертвы (Предыстория)
Шрифт:
И снова - не таясь, не скрываясь, я выложил ей больше, чем любому проповеднику. Даже когда понял это, не подумал удивиться.
Дива некоторое время молчала, а потом тихо рассмеялась:
– Хаджи, я чувствую блеф по запаху.
– Я действительно помогу твоему побегу, - не сдавался я.
– Ты сказала, во мне было что-то помимо того, что есть сейчас. Допустим, я знаю это. Допустим, принимаю.
– Принимаешь ли? Смело сказано, Хаджи, - царственно, с усмешкой протянула Дива.
– Проверь меня. Испытай.
Спустя секунды молчания, она проронила:
– Что ж, это интересно. Я расскажу свою историю. Ты узнаешь, зачем Джоуль заточил меня в башне. И если после этого ты согласишься меня выпустить, клянусь, я помогу твоему плану.
– Договорились.
–
– Я не понимаю, зачем запирать ребенка в башне.
– Это потому, что ты наивен, - резко оборвала Дива со своей привычной бесцеремонной грубостью.
– Все просто. Я была меньше и слабее - он этим воспользовался. Я стала его добычей. Пауки жрут мух, а мухи садятся на меня, если я их не убью. Большая птица охотится за маленькой. Всё в порядке вещей.
– Джоуль хладнокровный негодяй, но чтобы так истязать ребенка, нужна веская причина...
– Да, он же купил тебя с потрохами!
– рассмеялась Дива холодным, почти деланным, резким смехом.
– Мне никто не давал имени и я даже не знаю, когда появилась на свет. Моя жизнь началась так же, как у тебя, Хаджи. С боли и холода. Ты знаешь, что это такое - сидеть в углу помещения в ожидании боли? Ведь бежать некуда. А если ты решишься, боль станет сильнее. Самое знакомое - ощущение кандалов на запястьях. Я нередко была в распятом состоянии. Проверь ее болевой порог, Амшель. Проверь ее инстинкты, Амшель. Закрой ей рот, а я вскрою грудную клетку. На меня не действует спирт. Почти не действует. Они поняли, что я воскресаю. Поняли, что я сильнее ломовой лошади и что мне нужна кровь. Много красного сока в их жилах. Они испугались, что раз уж я ребенком так сильна, то вырасту и стану опасна. Поэтому меня почти не кормят. Эксперименты продолжаются неделя за неделей. Не счесть, сколько крови выкачали. Если бы мое тело могло хранить шрамы, их было бы больше, чем есть места на коже. Она прекрасна, Амшель. Научи ее писать и говорить, Амшель. Но они совершили ошибку. Мне дали книги. Мне говорили о том, что происходит в замке. Я видела огни, слышала музыку. А еще от меня пытались получить потомство. В ход шли люди разной национальности, даже животные. Джоуль часто называл меня сильной, но сообразительной - ни разу. И в этом его просчет. Я очень и очень быстро схватываю все на лету. Меня пытались покорить, сломать мою волю, сделать послушной. А я становилась вместо этого умнее и злее. И под конец старик окончательно перепугался. Он чувствует на себе мою ненависть. Он знает, что однажды придет расплата. У нас не было детства. Твою спину тоже секли кнутом, Хаджи, и там до сих пор шрамы. На твоих запястьях браслеты - это клеймо, след от кандалов. Я никогда не видела тебя, но я тебя знаю. И от того я ненавижу то, каким ты стал. Ты сказал, эксперименты Джоуля бесчеловечны. И что? Ты еще не понял - мне наплевать на мораль и справедливость. Их просто нет. Ты спал все время и думал, что они есть, но это выдумка. Запомни - существует только каждый отдельный в своем одиночестве человек. И у каждого из них - своя справедливость, своя война и месть.
Я прислонил к двери ладонь, и показалось, что Дива сделала то же самое. Струны моего сердца дрожали возмущением, точно на них смычком играл дьявол. Я желал освободить ее, но... Чувствовал кожей и вставшими на затылке дыбом волосками, что произойдет потом. Эта ненависть, которая пока что находила выход в голосе, в песнях, выльется смертью, насилием. Едва ли Дива ограничится простым убийством Джоуля.
Я убрал руку. За дверью раздалось тихое, повелительное:
– Теперь уходи, бедный, потерянный Хаджи. Ты раб. Так оставайся же рабом.
– Замолчи, - спокойно перебил я.
– Тебе известно, что я хотел бы дать тебе выбраться, и это мое первое побуждение.
– Но ты не сделаешь этого.
– Есть другой способ, - сказал я, не желая лгать.
– Ты попытаешься заставить Саю видеть правду, - сказала она
вкрадчиво, но уверенно, словно читая мои мысли.– И ты осилишь подобную задачу?
– Даже если придется тащить ее силой в треклятые катакомбы, - пробормотал я тихо.
– Сая попытается уничтожить тебя. Она не любит правду.
– Я уже уничтожен, и мне не привыкать к ее ударам, - я сказал это так запросто, словно и впрямь говорил сам с собой.
– Это называется "сила". Однако, я ничего не скажу тебе больше, - заметила Дива ровно. Ты покалечен прутьями клетки морали В конце концов, что еще ждать от человека. Не переживай... Скоро тебе представится шанс сделать выбор, на чьей ты стороне. Поверь, Джоуль получит свое, и его планы будут разрушены.
– Я хочу приложить к этому руку.
– Будь подле Саи. Ты ей понадобишься, - загадочно пробормотала Дива.
– Сначала она рассердится на меня и на тебя, но это пройдет. Образумится и все поймет. Истина достучится и до ее сердца.
Я вернулся с прогулки мрачный, уставший и в раздумьях. Мне хотелось прокрасться к себе в спальню, не видя и не слыша никого, чтобы рассчитать, как именно рассказать Сае о своих открытиях. Когда шёл по коридору, дверь из кабинета Джоуля распахнулась, и я увидел, что он, приветливо улыбаясь, идёт ко мне навстречу. Эта спокойная улыбка и юношеский блеск глаз на некоторое время выбили меня из колеи, и вместо того, чтобы поздороваться, я хмуро разглядывал его лицо. Джоуль усмехнулся и поинтересовался, в чём дело. Я сказал, что сегодня мне плохо спалось и чувствую я себя не важно. После чего прошёл в свою комнату.
"А ведь для Саи он настоящий кумир", - с горечью думал я, упав в кресло и глядя в лес, вид на который открывался из окна моей спальни. Я старался найти слова, что употреблю при разговоре с Саей. Нужно было заставить её бежать, посвятить в мои планы спасения людей из катакомб.
"Придётся привести Сае доказательства. Придётся отвести её в подземелья, - сказал я себе.
– Иначе она просто мне не поверит", - и шагал по комнате из стороны в сторону. Я вспомнил, как бережно она рвала для Джоуля цветы, как старалась во всём ему угодить.
Рассеянно подошёл к мраморному столбику, где стоял кувшин с холодной водой для умывания, и ополоснул лицо.
– Хаджи?
– услышал я позади себя обеспокоенный голос. Он так напоминал голос Дивы, что я резко обернулся, и выражение моего лица, видимо, было не самым дружелюбным, потому что Сая, вставшая в дверях, удивленно округлила глаза и пробормотала.
– Что с тобой? Ты наконец-то увидел растущие у меня на лбу рога черта?
Я молчал. Сая осторожно вошла в комнату, наблюдая за мной:
– Слышала от Джоуля, что тебе нездоровится. Он сказал, ты плохо спал этой ночью. Почему?
В руке у Сая держала листочек бумаги, а за ухом был карандаш. Она занята составлением списков гостей.
– Присядь, - твердо сказал я, усаживая её в кресло. Сая села, но продолжала вопросительно на меня смотреть.
– Прости, - вдруг выговорила она.
– Я так увлечена праздником, что совсем забываю про тебя, пока ты тоскуешь. Понимаешь, этот день рождения я ведь справляю каждый год, словно свой личный праздник. Он для очень важен, я могу отблагодарить Джоуля за то, что он вырастил и воспитал меня, как родную. Я всё верчусь, стараюсь, к празднику готовлюсь и забываю про тебя, - она покаянно склонила прелестную головку. Сегодня прическа и платье у неё были самые простые, мило растрепавшиеся локоны прикрыли её щёки. Немного растаяв, я крепко сжал руку Саи и улыбнулся ей:
– Ты тут не причём. Помнишь, я как-то говорил, что ты совсем не знаешь этого мира?
Сая утвердительно кивнула:
– Да, ты постоянно ворчишь, что я ничего не смыслю в людях и веду себя, как ребенок.
Я снял у неё с уха карандаш и положил вместе со списком на стол, а потом заговорил:
– Ты - самое родное и близкое для меня существо, понимаешь? Никогда на свете я не позволил бы в здравом уме причинить тебе боль - я хочу, чтобы ты это здорово уяснила.
Сая медленно кивнула, глядя в сторону, но начиная нервничать: