Паладин

Повисла тишина. Рафель был потрясен таким ультиматумом. Очевидно, он достал капеллана своим разгильдяйством настолько, что тот всерьез был готов исключить Рафеля из ордена. Капеллан не мог принимать подобное решение собственнолично, но никто не сомневался, что его решение поддержат на всех уровнях.

А для паладина вылететь из ордена было существенным ударом. Привычка жить на жалование, которое, если тратить его не по назначению, могло показаться весьма внушительным, оказывало серьезное влияние на образ жизни. Вот ты всем доволен, ни в чем себе не отказываешь, с гордостью блистаешь эмблемой паладина, все тебя уважают и ценят. А вот ты уже опозоренный и нищий, никому не нужный, и все, что умеешь – это сражаться, да и то, если не растерял навыки за годы пьянства и безделия.

Рафель с трудом себе представлял, как будет жить, если орден вычеркнет его из своих рядов. Угроза капеллана серьезно напугала его. Не менее потрясен был и Джессвел. Никто его не готовил к подобного рода драмам.

– Как-нибудь справимся, – не вполне уверено сказал Джессвел Рафелю.

Тот в очередной раз смерил молодого паладина оценивающим взглядом. Ему было непонятно, может ли он полагаться на Джессвела. Он был недоволен его возрастом, в такой ситуации хотелось оказаться в компании кого-то более умудренного жизненным опытом, но в то же время Джессвел имел в Парахрасте репутацию отличного бойца, отважного и самоотверженного. И все же задание, которое поручил им капеллан, казалось Рафелю непосильным.

– Может включите в отряд кого-нибудь еще? – начал торговаться Рафель.

– Это в первую очередь разведка, большая численность отряда станет для вас проблемой, – возразил капеллан.

– Ну не вдвоем же в Тундру переться!

– Джесси буквально позавчера туда летал! Один! И пришиб этого засранца, с которым вы кретины не могли справиться два года! Один, мать вашу!

Капеллан терял терпение, и его слова все-таки убедили Рафеля в том, что с таким напарником, как Джессвел, у него есть шансы вернуться в Селирест живым, так что он вздохнул и пошел отмечаться в журнале о том, что принял задание.

Вслед за ним там оставил свою отметку и Джессвел. Он на время застрял у журнала, разглядывая строчки с именами и названиями. Он думал о том, что когда-нибудь они станут единственным напоминанием о его существовании в этом мире. Он почувствовал, как в сердце закрадывается страх, когда увидел в журнале имена, которые, как он помнил, недавно видел в некрологе. Похоже настал момент показать, чего он действительно стоит, будет ли он легендой, как Солигост или Крэйвел, или станет скучной строчкой на бумаге.

– Чего встал, писать разучился? – окликнул его Рафель.

Джессвел вышел из задумчивости и последовал за напарником. Им следовало сделать кое-какие приготовления, прежде чем выдвигаться. Любовница из бытовой лавки снова прощалась с ним, как в последний раз. Рафель отпустил пару пошлых шуточек по поводу их отношений. Джессвел не стал осуждать его за это, он понимал, что старшему коллеге сейчас гораздо тяжелее и страшнее, чем ему. Он не смел усугублять его состояние неосторожным словом или бестактным поступком.

Они отправились сегодня же, капеллан настоял на этом. Все-таки война близится, они и так запоздали с подготовкой. Стоило форту скрыться из виду, как Рафель тут же напрягся. Он все время озирался, боясь чернокнижника за каждым камнем, он посматривал на Джессвела, но тот был спокоен и отстранен. В Парахрасте ходили байки, что в Тундре идет бесконечная ужасная бойня между темными магами, нежитью и демонами, разрастанию этих легенд немало поспособствовал сам Рафель. Но Джессвел знал, что Тундра по большому счету просто пуста. Здесь было трудно встретить хоть кого-нибудь, если не знать, где искать.

Сведения о местонахождении кислотного резервуара были весьма расплывчатыми. Джессвел нанес на свою карту область, где приблизительно этот резервуар должен был находиться. Благо это должна была быть башня, а не какая-нибудь дыра в земле. Они летели на грифонах, опять же пренебрегая безопасностью, но зато имели лучший обзор. На грифонах настоял Джессвел. Рафель хотел ехать на лошади, но в страхе отстать от компаньона тоже пересел на грифона.

Джессвел в их скромном отряде сразу же занял лидерскую позицию. У него была конкретная цель найти кислотный резервуар, собрать о нем всю доступную информацию, по возможности уничтожить. И он собирался сделать это с Рафелем или без него. У Рафеля же была лишь одна цель – выжить. И он боялся остаться в Тундре один, ведь тогда вероятность того, что он сдохнет многократно возрастала. И вернуться в форт он не мог, ведь разъяренный капеллан сразу же с позором его изгонит. Приходилось смиренно следовать за Джессвелом.

Поглощенный собственными мыслями и тревогами, Джессвел долгое время отмалчивался, хотя Рафель неоднократно предпринимал попытки завязать разговор, дабы хоть как-то отвлечься от страхов и разбавить скуку их монотонного полета. Вечером ему все-таки удалось развязать своему спутнику язык, и они разговорились.

Джессвел заинтересовался тем, что Рафель был родом из восточной области Селиреста, где Джессвел никогда не бывал. Рафель обучался в монастыре под названием Гизокс. У этого монастыря была довольно скверная репутация, казалось, настоятелю Гизокса было глубоко наплевать на свои обязанности, ученики валяли дурака и зря проедали церковный бюджет. Рафель описывал жизнь на востоке страны, как небогатую, убогую и скучную. За горным хребтом, что отделял центральный Селирест от восточного, распростерлась пустыня, переходящая в пологое побережье океана. Родина парящих скатов, образ которых так часто использовали паладины. По словам Рафеля, кроме этих скатов смотреть там было больше не на что. В орден он подался ради денег, других причин у него не было.

Рафель расспрашивал Джессвела о его причинах вступления в орден. Он был удивлен, когда Джессвел признался в своих чистосердечных порывах. Без упоминания Солигоста, конечно, не обошлось, и после этого разговор снова зашел о деле братьев-ренегатов. Рафель слушал с интересом и восторгом, не веря в то, что подобные чудеса реально могут случиться с кем-то из его окружения. Он всегда был уверен, что все эти сказки существуют лишь на страницах сильно приукрашенных книг.

– Ну да, кабаки и бордели — не то место, где стоит их искать, – сказал Джессвел к слову о чудесах.

Он хотел поддеть собеседника, но тот, похоже, не понял и перевел русло разговора в область кабаков и борделей. Джессвел пожалел о своей неосторожности. Ему было совершенно не интересно слушать у какой из проституток Парахраста самая сочная грудь. Благо к тому времени, как беседа обрела такой окрас, уже наступила ночь, и паладины стали готовиться ко сну. В этот раз можно было позволить себе привал, они никого не преследовали.

Джессвел потребовал избавиться от любых источников света, чтобы не привлечь ненароком лишнего внимания. Рафелю было очень страшно спать посреди Тундры в полной темноте, полагаясь лишь на бдительность своего молодого напарника, но выбора ему не предоставили. Он завернулся в плащ с головой, пытаясь отгородиться от непроглядной темени. Он поражался тому, как Джессвел не боится нести караул в таких обстоятельствах, и высказал это вслух. Джессвел в ответ постарался успокоить коллегу и заверить, что Тундра не так страшна, как ее описывают в байках. Но он лукавил. Ему тоже было очень страшно.

Он взялся дежурить первым вовсе не потому, что его напарник устал сильнее, а потому что спать сейчас казалось ему страшнее, чем бодрствовать. Но он не показывал Рафелю своих настоящих эмоций, опасаясь, что трус впадет в панику. Всю ночь он не мог перестать думать о Кислотнике. Сейчас они находились где-то недалеко от места его смерти. Порой Джессвелу казалось, что он чувствует запах разлагающегося трупа, но раз за разом напоминал себе, что в Тундре еще недостаточно тепло, чтобы труп завонял. В кромешной тьме постоянно что-то мерещилось. Особенно нервным Джессвела делали знакомые отзвуки смеха, хоть он и знал, что это не может быть по-настоящему, менее пугающим эти ощущения не становились.