Переход II

Когда Алексей Павлович первый раз в эту Опалиху попал, то испытал чувство, близкое к дежавю: ощущения у него были точно такими же, как от района Сантана-Роу в Сан Хосе. Вот только янки строили район как «элитный», для очень богатых жителей, а Опалиха была все же районом почти «эконом-класса». То есть тоже не для народа малообеспеченного, но отнюдь не для миллионеров — и тем не менее общее ощущение окружающие здания создавали… нет, не богатства, а красоты и гармонии. И все дома там были «с архитектурными излишествами», но все же и «излишества» эти были без… излишеств, а лишь в объемах, подчеркивающих общую гармонию строений. Тогда Алексей Павлович — уже после того, как за квартиру для внучки заплатил и даже ее в новое жилье перевез — заинтересовался вопросом, сколько ему пришлось «переплатить» за красоту. И с удивлением узнал, что по сравнению с «лысыми коробками» постройки практически не подорожали. Он специально отловил ведущих архитекторов, проектировавших микрорайон, и они ему рассказали (за определенную сумму, конечно), что «дорого» вышло бы один такой дом выстроить, а если строится целый микрорайон, то все эти «излишества», вдобавок еще и являющиеся элементами конструкции зданий, местами строительство даже дешевле делают, а дополнительные расходы на изготовление форм для декоративных бетонных элементов так «размазываются» по микрорайону, что становятся почти незаметными.

Вероятно поэтому он, когда увидел в кабинете директора рисунок с «каменными бараками», решил такого оскорбления чувств будущих жителей не допустить и лично, потратив несколько дней (и ночей, для чего снова переключился на «волчий сон») набросал «проект» будущего именно уютного микрорайона. Конечно, вовсе не «копии Опалихи из будущего», он постарался в своем эскизе выразить именно дух района, привнеся в свои картинки и некоторые личные впечатления от Сантана-Роу. И, похоже, у него это получилось…

Вообще-то «главного борцуна с архитектурными излишествами» теперь в стране не было, и жилые здания в целом строились довольно красивыми — в нынешнем понимании красоты архитекторами. Но Алексею эти здания казались излишне тяжеловесными и «тусклыми»: окна архитекторы почему-то считали «неизбежными, но невыразительными элементами» и всячески избегали использования разных красок в оформлении зданий, в основном окрашивая их в различные «охряные» тона от бежевого до красного. Даже белое здание университета с минималистичной красной отделкой тут воспринималось чуть ли не как вызов общественной морали — а Алексей в своем «проекте» ни красок не пожалел, ни окна «маскировать» не стал. Напротив, окна он отдельно «акцентировал» массивным белым декором на разноцветном фоне кирпичных, красных, синих и фиолетовых стен, да и размер окон он использовал максимально большой — так что дома на его рисунках смотрелись «легкими» и какими-то воздушными.

Собственно, поэтому Лаврентий Павлович, сам мечтавший стать архитектором в свое время и чувства вкуса не утративший, с большим интересом отнесся к проекту «партизана» — а узнал он о нем от Лены, которой Сона пожаловалась на то, что ее муж «снова какой-то фигней занялся». Впрочем, Сона сама считала, что ее драгоценный супруг дело делает важное, так что и жаловалась она старшей подруге скорее в шутку — но в некоторых организациях даже к шуткам относятся весьма серьезно…

Однако много времени на этот проект Алексей тратить не стал: «высказал» свое мнение — и на этом его участие закончилось. А «высказывать» ему тоже особого труда не составило: в юности (в «той еще юности») он все же в двух серьезных институтах изучал «инженерную графику» и, хотя сам считал это занятие «потерянным временем», научился чертить очень неплохо. И, как выяснилось, навык полезный не утратил. В том числе и потому, что и в «этой жизни» ему очень много всякого и чертить, и рисовать приходилось, не всегда «по ГОСТу», но все равно бумаги он успел испачкать очень много. И не только рисунками: в декабре в типографии Университета вышел второй его учебник по вычислительной технике. Вообще уникальный (в этой реальности): к книге прилагались три дискеты с примерами программ. Правда, в магазинах этот учебник все же не продавался.

Перед Новым годом Пантелеймон Кондратьевич, занявшим после внесения изменений в Конституцию пост секретаря ЦК по работе с национальными республиками, поинтересовался у Лаврентия Павловича, «а чем сейчас партизан наш занят». Потому что у него несколько вопросов «по республикам» возникло, и он очень захотел уточнить кое-что «у человека, который никогда не ошибается». Лаврентий Павлович поглядел на товарища Пономаренко с легкой улыбкой:

— Что, здоровье пошаливать стало?

— Слава богу, нет. А что, он снова медициной занялся?

— Это я просто спросил… по его рекомендации теперь всех ответственных товарищей минимум дважды в год врачи обследовать должны, а они сопротивляются. Завенягин вон довыпендривался, теперь в госпитале минимум на полгода отдыхать будет…

— А, это… я врачам честно раз в полгода сдаюсь, да они все быстро делают, обычно за день о всеми анализами справляются, так что работать не мешают. Просто он иногда очень полезные советы дает, а тут из республик запросы пришли интересные, товарищи внезапно загорелись желанием себе электростанций на реках понаставить — вот и решил его мнение по некоторым проектам выслушать. Все же в Белоруссии он с электростанциями тогда сильно помог…

— Он сейчас все еще учится, и занят, как я понимаю, придумыванием систем, позволяющих вычислительные машины очень просто программировать. Специалисты очень хвалят то, что он выдумал — но вот что-то, кроме этого, он вроде не придумывал. Хотя… Как у него сын родился, он всяких полезных мелочей навыдумывал очень много, причем таких, для которых особо больших капзатрат не требуется. Если, конечно, не считать нескольких новых заводов химических, машиностроительных трех, если я не ошибаюсь, под его затеи уже выстроенных.

— Так у него когда сын-то родился?

— В конце августа… а, так заводы-то выстроены простенькие, небольшие — это я про машиностроительные. А химические и без него уже строились, он только на них один уже известный продукт химический просил побольше производить. Немцы, наши немцы оборудование довольно несложное изготовили, а жилье там и так строилось. Ну по паре новых домов в городках добавилось, но это вообще мелочь…

То, что «пара домов в городе» — мелочь, Лаврентий Павлович ничуть не преувеличил и не приуменьшил: строительная индустрия действительно на «пару домов» внимания почти не обращала. Ведь ее основа — производство стройматериалов — была заложена еще летом пятьдесят третьего, а к концу лета пятьдесят четвертого мощности предприятий стройиндустрии стали вообще «избыточными». Настолько избыточными, что цемент стал одной из заметных статей экспорта (в основном его вывозили в соцстраны), а Тюменский «завод заводов», выпускающий оборудование для заводов кирпичных (по производству керамического кирпича) теперь работал исключительно в одну смену, поскольку «спрос резко сократился». Не полностью сократился, но сейчас этот завод тоже главным образом свою продукцию в соцстраны отправлял. И не только в них: последний контракт пятьдесят пятого года на шесть кирпичных заводов был заключен с Индонезией, и под этот контракт завод даже временно, на три месяца, перешел на двухсменную работу — а так как у президента Индонезии «товарища Сукарно» с деньгами было очень напряженно, то оплата поставки велась «натуральным продуктом», и олова в поставках было довольно немного — зато было относительно много пальмового масла и очень много бананов. А так как американцы уже придумали, как бананы возить по морю долго и практически без потерь, индонезийцы (и советские моряки) этим знанием воспользовались. Так что перед Новым годом советские магазины наполнились бананами.

А чтобы продукт не пропал, по телевизору и в большинстве местных газет постоянно рассказывалось о том, как эти бананы следует употреблять и как не следует, так что скоро даже в глухих деревнях, где люди этих бананов никогда в жизни не видели, все знали, что «бананы полезны, в них много калия и витаминов», и что «если шкура у банана зеленая, то его следует положить на некоторое время в валенок вместе со спелым яблоком». Сона, в очередной раз услышав рекомендации по бананам по телевизору, спросила у мужа:

— Лёш, там говорили, что бананы очень полезно детям давать чуть ли не в качестве первого прикорма.

— Можно, только начинать нужно все же с осторожностью: хотя и нечасто, но у малышей может быть аллергия на бананы.

— Ты мне это уже говорил, я осторожно буду. Только у нас в магазине бананы как раз в основном с зеленой шкуркой, с наполовину зеленой.

— Ну и купи, дозреют быстро.

— А как?! У нас дома ни одного валенка нет! То есть я и валенки куплю, раз нужно, ты мне только скажи: валенок можно совсем новый брать или обязательно ношеный?

— А какая разница?

— Если можно новый, то я сорок восьмой размер возьму, в него больше бананов влезет.

— Сона, солнышко, бананы и без валенка прекрасно вызревают. Например, в простом бумажном пакете.

— Так чего же в телевизоре народу мозги-то пудрят! Так бы и говорили: берете бумажный пакет, а то «валенок, валенок»… тьфу! Я на них жалобу напишу!

— И кому писать собралась? Директору этого телевидения?

— А вот нет, я товарищу Берии напишу, Ленка его адрес знает, она ему анализы делала. Хотя… а Берия телевизионщиков за это не арестует?