Переход II

— Они тоже никому не расскажут: уже завтра товарищ Жданов будет новых сотрудников в управление искать.

— Ты на них куда-то нажаловался?

— Нет, я просто кое-кому сегодня скажу, что эти мымры мои звезды видели. И этот кое-кто позаботится, чтобы они об увиденном никому не рассказали.

— А это кое-кто — от кто?

— Я же не хочу, чтобы и вы никому не смогли кое-что о кое-ком кое-кому рассказать. Так что… даже матери не говорите! Пока не говорите, а когда можно будет рассказать, то я сам ей скажу.

Лаврентий Павлович после обеда позвонил Виктору Семеновичу:

— Тут наш партизан во всей красе при орденах и медалях в кооперативное управление Москвы был вынужден зайти: там вроде бюрократы махинации с кооперативными квартирами творят. А если они махинаторы, то, думаю, не стоит им про нашего партизана и его награды где угодно… да, можешь использовать эликсир правды, даже обязательно его используй: нам все же лучше знать, на кого они там работают, у самих из просто денег не хватит… а если хватит, то хорошо бы выяснить, откуда у них столько. Да, прямо сегодня же, прямо с рабочего места… и держи меня в курсе.

А повесив трубку, он недовольно пробурчал про себя:

— Все он делает не по-людски… но и тут он прав: по-людски с этими тварями и нельзя. Но все же хитрец: без этой выходки Виктор с ними еще бы пару месяцев валандался… Надо будет поговорить со Сталиным… да, именно с ним!

Берия снял трубку телефона, сообщил секретарю о разговоре, а через несколько мнут, когда Сталин ему перезвонил, вкратце ввел его в курс дела и спросил:

— Может его уже и рассекретить пора? Все равно жена его про награды знает, а за что… Последнюю Сталинскую он за архитектуру получил, думаю, несложно и по остальным наградам легенды хорошие…

— А две высших награды Кореи он получил за то, что раненых хорошо перевязывал?

— Но сами-то корейцы знают за что…

— Да, за выдающийся подвиг. Товарищ Абакумов пока позаботится, чтобы… и вообще, что мы, няньки этому партизану Херову? Пусть сам решает, когда ему награды носить и где, он уже достаточно взрослый. И человек вроде неглупый.

— Да уж, неглупый. Он ко мне давеча с новым изобретением… то есть пока еще проектом зашел, прочил выделить на разработку миллионов пять-десять.

— Даже не буду спрашивать, на что, и уверен, что ты уже деньги ему выдал.

— Да не ему, но он буквально пальцем показал на людей, которые все это сделают, причем до конца текущего года. Но да, я выделение средств подписал, потому что проект очень интересный. И, думаю, что товарища Шалимову с ее кафедрой в МЭИ мы переводить не будем. Как бы она этого не просила.

— Она вроде и не просила…

— Другие просили… я на днях… в воскресенье заеду в Кунцево, все в подробностях расскажу.

— Интригуешь? Интриган! Ладно, подожду до воскресенья. Но если интрига твоя будет не интересной…

— Это не моя, а Воронова! А у него неинтересных интриг вообще не бывает…

Глава 19

Когда обед закончился и на веранде остались только двое, Иосиф Виссарионович с любопытством посмотрел на Лаврентия Павловича:

— Ты вроде мне обещал интригу раскрыть…

— Ну да, а тебе как, с подробностями техническими или в общих словах рассказывать?

— С подробностями, пожалуй, поинтереснее будет, да мы и не спешим вроде никуда.

— Ну с подробностями, так с подробностями. На кафедре товарища Шалимовой в МИФИ разработали два интересных кристалла, под названием ЦАП и АЦП, то есть цифро-аналоговый преобразователь и аналого-цифровой. Которые из цифрового сигнала делают аналоговый и наоборот.

— Ну, об этом я уже слышал, это для магнитных дисков вроде делалось.

— Ну да, и работают эти кристаллы с предельной скоростью до десяти мегагерц, а оба вместе они изготавливаются в одном корпусе весом в четверть грамма.

— И что?

— Партизан предложил АЦП вставить в обычный телефон… не совсем обычный, но об этом позже, и речь преобразовывать в цифровой сигнал с частотой дискретизации в восемь всего килогерц. Это, между прочим, частота, с которой звук воспроизводят лучшие радиоприемники.

— Интересно, а дальше что?

— А дальше он предложил этот уже цифровой сигнал передавать по цифровой линии связи, работающей на частоте в десять мегагерц. Причем порциями по пятьсот двенадцать цифр… восьмибитных слов.

— И зачем?

— Затем, что по одному такому каналу можно передавать до тысячи сигналов с разных передатчиков практически одновременно. Там хитрость какая: берется порция звука с телефона длительностью в десятую долю секунды, переводится в цифру, затем эта порция на бешеной скорости передается пор линии к телефону-приемнику, там преобразуется обратно в аналоговый сигнал и уже в нормальном темпе речи с опозданием на десятую секунды звук подается на динамик.

— И зачем такие извращения?

— Ну, во-первых, как я уже сказал, по одной линии можно параллельно передавать до тысячи разговоров на одной-единственной частоте.

— То есть можно меньше проводов прокладывать? А оно того стоит? Я имею в виду, сколько тонн меди на проводах при этом экономится?

— Тут не про медь, а во-вторых — и это уже по моему ведомству — перед передачей сигнал можно закодировать, а на приемнике раскодировать обратно, так что даже если враг сигнал перехватит, расшифровать он его не сможет.

— К линии подключится что ли? Так это вроде уже не твоя забота, этим Минсвязи…

— Таких проводов еще никто не придумал, чтобы на такой частоте сигнал передавать, тут все по радио передаваться будет.

— Воронов точно спятил: во-первых радио все слушать будут, да хоть в посольствах тех же, а если будет ну даже не тысяча, а хотя бы сто таких телефонов одновременно работать, то в эфире такая мешанина…

— Я же говорил: партизан пальцем ткнул в тех, кто все эти проблемы решит. Товарищ Куприянович из ГСПИ разработал систему устойчивой связи, устойчивой в помехам, и, главное, позволяющей одновременно работать десяткам и сотням передатчиков. В детали я не вникал, но мои спецы говорят, что его идея вполне рабочая, мы ее проверили при одновременной работе дюжина телефонов из одной комнаты, и телефоны друг другу не мешают.