Первое знамя

Кое-что приукрасил. Например, убивать императора и принцев «Новый Восход» никогда не планировал. По крайней мере, я о таком не слышал. Но тут лучше добавить красок. Своя шкура, она всегда ближе. И императорская семья тут не исключение. Почувствовав угрозу своим жизням, они начнут активнее шевелиться, ободряющими пинками шевеля тех, кому по чину и должности положено шевелиться в этом направлении.

Имперская машина разгоняется неспешно, но если разгонится, то остановить ее очень сложно. А эти данные послужат отличным топливом, чтобы запустить этот спящий паровик.

— Я ничего не говорил! — возмущенно выкрикнул Сидман, в очередной раз потеряв равновесие и болтаясь, словно мешок с навозом.

— Бумаги говорят иное. А в империи верят бумагам. Вы все расскажите, даже если не произнесете не слова.

— Никто не поверит этой писанине!

— Может — нет, а может и да. В любом случае все эти имена попадут под особый контроль. Иногда достаточно одной ниточки, чтобы расплести целый клубок. А я… — я хлопнул себя по лбу. — Простите. Зачем мне чужая слава? Разумеется, вы и только вы накидали третьему отделу канцелярии Его Императорского Величества с десяток нитей.

— Ты не понимаешь, что творишь Вельк! — теперь Сидман выглядел по настоящему испуганным. Явно оценил мою «беллетристику» и последствия попадания этих бумаг в руки третьего принца. — Переходи на нашу сторону. Империя прогнила. Она обречена! Настоящее искусство забыто и деградирует! Мы травим землю и воду, убиваем саму жизнь! Но есть другой путь! Новый путь! — он сорвался на фанатично-истеричный визг. — Более правильный! Более справедливый! Новая надежда! Новый мир! Новый восход!

Вот и лозунги пошли. Сидман меня не разочаровал — настоящий фанатик. Таким, каким я его и помню. Снесем в труху весь старый мир! Утопим его в крови ради нового, светлого будущего!

С первыми двумя пунктами у них все получилось — империя пала. Но насчет светлого будущего они ошибаются. Даже для победивших альвов оно не выглядело таким уж светлым. Ликаны? Эти, пожалуй, выиграли больше прочих. Но я сильно сомневаюсь, что «Новый Восход» обрадует такой итог.

— У нас покровители на самом верху! Ты даже не представляешь кто, — поняв, что его воззвания на меня не действуют, Сидман сменил тактику. Вместо увещеваний пошли угрозы. — Против этих людей ты не более чем муха. Стоит им пальцем пошевелить — от тебя и мокрого места не останется.

— И это я тоже запишу, — согласился я, равнодушно водя пером.

— Я все буду отрицать. Скажу, что все это просто твои выдумки. Больная фантазия! — он вновь оговорился, но понял, что только подтвердил мои слова и быстро поправился: — Да так и есть. Фантазии! Бредни! Ты же сумасшедший!

— Мое слово, против твоего — что перевесит? — поинтересовался я, отложив перо в сторону.

Все, что знал по «Новому Восходу», я изложил. Нужное, для придание веса, от себя добавил. Выкладывать что-то большее, про гражданскую войну и вторжение древолюбов, не стоит. Это примут за чистой воды выдумку, а это в свою очередь обесценит всё написанное ранее. Да и крикам Сидмана могут поверить.

Подойдя к обширному пыточному инвентарю, я перебрал «инструмент» и взял небольшую плеть-девятихвостку. Из-за железных крючков на конце ее иногда называют «кошкой». В прежние времена ее использовали не столько для пыток, сколько для телесных наказаний, пока их повсеместно не отменили.

Удостоверившись в остроте «кошачьих когтей», я несколько раз стеганул плетью воздух. То, что нужно! Сильных травм не нанесет, но болезненных ощущений Сидману доставит. А раны будут многочисленными и отлично заметными.

Признание «раскаявшегося предателя» должно выглядеть натуральным. Написанным, так сказать, кровью…

Глава 21 Трещина в броне

— Боги! Он хотя бы жив? — пробормотал третий принц, разглядывая то, что осталось от Сидмана.

Должен признать, зрелище вышло… зрелищным, и не самым приятным. Множество мелких ран и засохшая кровяная корка создавали впечатление, что жестоко избитый пленник находится на последнем издыхании. И только я знаю, насколько картинка не соответствует действительности. Бил я сильно, но очень аккуратно, чтобы подпортить Сидману товарный вид, но не нанести по настоящему серьезных травм. Опытному целителю достаточно час поработать, и предатель будет как новенький.

А то, что он без сознания болтается, так это не от пыток или боли. В своем прошлом-будущем я приятельствовал одно время с капитаном команды егерей. Армейских егерей, а не тех, что по лесам браконьеров гоняют. Вот он-то и научил меня паре фокусов, с помощью которых можно отключить человека на несколько часов. Пленники, они разные бывают, в том числе и буйные. Немного магии и несколько сильных ударов по болевым точкам, и буйный пленник превращается в спокойный груз. Единственный недостаток, тащить его придется на себе.

— Жить будет, а вот бегать какое-то время не сможет, — честно признал я, утаив незначительные детали. День-два, и Сидман без всякой помощи целителей начнет бегать лучше прежнего.

— А вы открылись с новой стороны, сквайр, — протянул принц неопределенным тоном, переведя взгляд с пленника на меня.

— С плохой?

— Хороших сторон я пока что и не видел, — усмехнулся он, скользнул взглядом по первым строчкам «покаянных признаний предателя». — Это оно? Так много?

— Ласс Сидман поведал много интересного, — кивнул я, разворачивая листы в его сторону. Пускай почитает, проникнется.

— Ну-ка, ну-ка, посмотрим… — Нарушив все мыслимые и немыслимые нормы этикета, Ронг Олн уселся на стол, словно на лавку и принялся читать.

Вот и узнаем, не зря ли я старался. А то пальцы с непривычки болеть начали. Да и потертость образовалась, грозя перерасти в мозоль.

С каждой прочитанной строчкой лицо Ронга Олна разительно менялось. От первого удивления и снисходительного благодушия не осталось и следа. Взгляд сделался цепким, а к концу бумаг у виска принца отчетливо проступила жилка, пульсирующая с каждым ударом сердца.

— Немыслимо! Просто не могу в это поверить! — он сжал листы так сильно, словно хотел их разорвать. — Один предатель — ладно. В любом стаде найдется паршивая овца. Но целая организация, — гневно процедил он.

Похоже, поверил. Иначе бы так не злился.

— Всего шесть имен. На серьезную организацию как-то не тянет, — скромно заметил я и тут же добавил, противореча предыдущим словам: — Либо больше Сидман не знает.

Не знает не Сидман, а я, но это не имеет значения.

Провокация сработала.