По следам мистера Волка
Шрифт:
— Да вроде нет, — качает Бернард головой, — кроме того, что ошивался в той кровавой подворотне, а девица вышла из дома свидетельницы. Которая тут же померла… От старости, скорее всего. Но эксперт ещё не написал своё заключение.
— Ладно, и что, потом он её побил? Бытовое насилие, значит…
— Я?! — взвивается Оуэн, однако быстро берёт себя в руки. — Я бы и сам очень хотел узнать, кто это сделал.
Бернард же бросает на Людарика красноречивый взгляд и тихо произносит:
— Она была на допросе, пока я отлучался по делам…
— Ладно, пускай
Людарик зевает, явно не заинтересованный в деле.
Бернард кивает. И вскоре Элис с Гербертом садятся за стол напротив друг друга.
— Это я виноват, — мрачно бросает граф и опускает глаза. — Прости меня, втянул тебя во всё это… Мне не стоило этого делать. Что… — обеспокоенно глядит на неё, — что произошло, там, у свидетеля?
— Это старушка, она поступила как все старушки, — шепчет Элис и вдруг кидается к нему на шею. — Только, — горячо шепчет на ухо, — не говорите ничего о Курте.
— Отцепись от него! — гаркает один из стражей.
— Не смейте на неё кричать! — тут же отзывается Оуэн, и улыбается Элис, произнося тихо, с обречённой усмешкой: — Даже не думал. Но, оу… — хмурится. — Надеюсь, там всё в порядке.
Герберт вспоминает, что Курт заперт. Один, в его замке. У которого сейчас, должно быть, нарезает круги незнакомец, что собирается снимать там комнату. Как бы чего не вышло… Увидит Курта, орущего в окне, или выпрыгивающего из окна, или разводящего костёр… в окне… Герберт уже ничему не будет удивлён.
Пока они переговариваются, Людарик за руку тянет Бернарда к комнате на этаж ниже, где прямо с потолка свисает труба, едва не касаясь металлического стола. Её начало под столом в помещении для допросов. И при желании с помощью небольших хитрых приспособлений можно узнать, о чём говорят наверху.
Бернард прислушивается, но спустя несколько минут отвлекается на Людарика, который, к его стыду, сейчас ему интереснее.
— Хотя бы меня предупреждали, где искать вас в случае чего. Время неспокойное. Как вы могли?!
Он закуривает и угощает Бернарда с миленькой ухмылочкой.
— Перестань… У меня было маленькое приключение. Я даже получил по голове.
— Что? — во взгляде его мелькает беспокойство. — От кого, за что?
— Неважно, мне уже лучше. И судя по разговору этих двоих, они либо догадались, что мы подслушиваем, для чего особого ума не надо, либо осторожничают при стражах, либо… не знаю даже.
— Так конечно при стражах они болтать не станут, зачем ты их к ним приставил-то?
— Чтобы не было совсем подозрительно, они же стоят у стены. Не надо было? — Людарик выгибает бровь и гневно дымит.
Бернард в свою очередь выпускает пару дымных колец (у Людарика никогда таких не выходит) и улыбается.
— Я бы не стал. Признаться, я бы их и вовсе уже отпустил. У нас пока ничего нет ни против Оуэна, ни против его слуги, — он вздыхает. — Бедняжке пришлось остаться наедине с Хорсом. Натерпелась… А вы, видно, получили от какого-нибудь разъярённого мужа очередной свой
дамы?— Проницательность… — дёргает Людарик углом губ. — По крайней мере, вчера я был не у твоей жены.
Бернард насмешливо хмыкает.
— А что, раньше захаживал? Она беременна, друг мой. Вряд ли мне стоит опасаться.
— Вот-вот, — закатывает глаза Людарик, — пожалуй, я повышу тебе зарплату за такое неудобство.
— Ха, задел бы, будь я и правда женат. Возможно, ты приходил к моей матушке. Хотя… — щурится он, — у неё хороший вкус.
Людарик Даймонд фыркает.
— Лучше налил бы начальнику коньяка… А с этими двумя… Не знаю, сам разбирайся. У меня нет настроения.
— Понял, — улыбается он уже вполне довольно. — Хорошо.
— Я всем скажу, что ты официально будешь вести это дело. В конце концов, в прошлый раз ты был прав, а я тогда ещё пешком под стол ходил.
Людарик лучезарно улыбается, будто и не избавляется от головной боли в виде дурацкого волчьего дела прямо сейчас.
Бернард же, судя по всему, остаётся вполне этому рад.
— Ответственно, конечно, и ново для меня… Одно дело иметь своё мнение, другое… — но он одёргивает себя и собирается, становясь серьёзным и уверенным. — Я согласен. Благодарю за доверие.
— Ты такой милый… — тянет Людарик. — Я к себе, и не надо туда никого пускать. Хочу побыть в одиночестве.
***Элис Богард сидит в одиночной камере, греет руки о кружку с кипятком и думает о Герберте Оуэне.
Граф едва не нажил себе проблем, пытаясь её вызволить. Он то кричал так, что его едва не скрутили, то пытался её выкупить, из-за чего на него едва не повесили статью о взятках…
Вот на какие глупости способен голодный мужчина!
Верно, понял, что Курт не так хорош в готовке, как она…
Кстати, насчёт кузена, хорошо бы, чтобы он не спалил замок к приходу графа.
— Что смотришь? — переводит Элис взгляд на серую крыску в углу. — Хозяин голоден, и мы поголодаем. Не страшно.
***
Курт в общем не прикладывает никаких усилий к побегу, ему давно не доводилось спать всласть, ни о чём не беспокоясь, не ожидая ножа от воришки из шайки-лейки…
Плохо, что в комнате довольно холодно, но несколько покрывал и пальто сглаживают ситуацию.
Ещё была проблема с малой нуждой, но стеклянная бутылка решила и этот вопрос.
Проспал он больше, чем когда-либо за всю жизнь. Помнится, даже в детстве, когда он тяжело болел, родители не позволяли валяться в кровати до обеда.
Ни ему, ни Элис…
Где же она? А этот пёс?
К голоду он привык, но душа требовала развлечений.
Он облазил всю комнату в поисках чего-нибудь ценного, но нашёл лишь какие-то коробчёнки с женскими премудростями и журнал для настоящих леди.
Странно, Курту казалось, что на женщин не полагается пачкать бумагу…
Он перечитывает уже в пятый раз рецепт тыквенного пирога, истекая слюной, когда замечает за окном снующего рядом незнакомца и… тут же ложится на пол, рядом с грудой баночек, от которых пахнет вялеными травами.