По следам мистера Волка

Элис спешит изо всех сил. Без неё все дела ведь встали! Благо, хоть дождь перестал, небо прояснилось и белый диск солнца отражается в грязных лужах.

Она думает о графе, о недостиранном белье, завтраке и кузене.

И совсем забывает о мистере Кроули, который, судя по всему, собрался прогуляться.

Он встречает её радостным взглядом, кивком головы и быстрым шагом направляется к ней. Едва ли не бросается! Но сдерживает себя, нехорошо ведь забывать о сдержанности.

— О, как я рад вас видеть, как рад! Я не понимаю, — частит Кроули и выглядит при этом таким потерянным! — Не понимаю… Граф исчез, в доме призрак, хотя, конечно, смотря кого мы называем призраками. И вас не было так долго, так долго, что я начал беспокоиться!

Элис натягивает пониже шляпку, чтобы за тенью от неё не так заметны были синяки на лице.

Столь праздный элемент гардероба достался ей от… Людарика Даймонда. Глава стражей был в хорошем расположении духа, распущенном, даже можно сказать.

— А вы, мистер Кроули, договаривались на полный пансион? А за сколько, если не секрет?

— Оу, мне как-то неловко обсуждать это с вами, — слегка хмурится он. — Денежные вопросы, это дела мужчин…

— Но я ведь должна знать, готовить мне на вас или нет.

— Конечно, готовить! — радостно восклицает он. — Конечно! Прямо сейчас?

— Но если вы не платили, я не могу… — она проходит мимо. — Ладно, поговорю с графом. Давно он ушёл?

— Вчера. И я платил! — добавляет Кроули оскорблённо. — Чтобы вы знали, я отдал несколько львов. Граф потребовал заплатить вперёд. Он был таким… раздражённым. Я не решился торговаться. Ой… — он прочищает горло смущаясь. — Простите, я болтаю лишнее.

— Мне это ни о чём не говорит, — хватается Элис за ручку двери, — львов — это хорошо. Но за какой срок? Только за комнату или и за завтраки? Или и за завтраки, обеды, ужины и массаж? Пока не узнаю, как я могу на вас готовить? Зайдите в таверну, господин.

— Про массаж речи не шло. Про комнату, завтраки и ужины мы говорили. И как же так, — он становится всё более расстроенным и раздосадованным, — как же? Я голоден! До таверны далеко! Зачем вы пришли, если не готовить еду?

Элис останавливается и едва ли не рычит на него:

— Вы сняли здесь комнату, а сам замок — мой!

Издержки родового слуги, что сказать.

Кроули резко замирает, словно ударяясь об невидимую стену.

— Простите, но разве… Эм. В каком смысле? Вы разве с мистером Оуэном, ну… Как бы так сказать, — мнётся он и не договаривает.

— Что? — не понимает Элис.

— Любовники, — выпаливает Кроули.

— Кто?

До неё не сразу доходит, так как даже подобная мысль — недопустима и невозможна.

— Вы с графом Оуэном, конечно же. Раз уж замок… ваш.

Элис округляет глаза и оборачивается на него.

— Я здесь собираюсь работать всю жизнь! И уж конечно имею отношение к замку!

— Д-да, — отступает Кроули, — прошу прощения. Но… сегодня я буду голоден?

Она поджимает губы.

— Я поговорю с граф… мистером Оуэном насчёт вас.

И сужает глаза, мол, и это будет последний разговор о вашей никчёмной личности, сэр.

— Не надо говорить! Послушайте, я просто… Разволновался, — улыбается он виновато. — И я правда давно не ел. Мне не сказали, где вы. Оставили меня одного… И я так рад вас видеть!

— Одного, да? Совсем?

На этот раз про фейри он решает не говорить. Да и не пугать ведь девушку! И без того ей приходится работать в этом мрачном, старом замке. И Кроули утвердительно кивает:

— Совсем

Она хмурится и кивает.

— Ладно, так уж и быть, накормлю вас… Но если окажется, что… В общем, знайте, я буду очень зла.

***

Герберт сидит в баре, разбитый и сосредоточенный на своих мыслях. О прошедшей ночи не осталось почти никаких воспоминаний. Но хорошо бы как-то узнать, видел его кто в облике волка или нет…

Впрочем, надежда остаётся в любом случае.

В себя пришёл он далеко от центра, на рассвете. И долго потом искал свою одежду, которая чудом уцелела и лежала нетронутой, разбросанная по улицам. То, что Герберту удалось ни с кем не столкнуться сразу после превращения, было настоящим чудом.

Он хмыкает, сдерживая нервный смех, представляя реакцию горожан, если бы заметили они обнажённого графа Оуэна, снующего мимо кустов, прячущегося за деревьями и в тёмных узких подворотнях. Решили бы в лучшем случае, что в тюрьме он лишился рассудка…

Но Герберт оделся и добрался до ближайшего бара, чтобы отдохнуть и хоть как-то прийти в себя. Всё же полнолуния — ночи не из простых, а если перекидываешься вне своего времени…

У него всё ещё поблёскивают глаза оранжевыми искрами, но этого уже почти незаметно.

И вот Герберт поднимается, надо расплатиться, но в карманах не оказывается ни одной блохи (хотя блох у него обычно и не водилось, такую мелочь держать неудобно).

Уходит несколько часов на то, чтобы убедить хозяина заведения отпустить его должником. И Герберт после глупой позорной ссоры, наконец, добирается до замка злой как собака.

Открывает двери, перешагивает порог, замирает, пытаясь устоять на ногах — всё-таки отдых требуется и срочно… — и встречается взглядом с Элис, которая выходит из коридора.

— Здравствуй, — улыбается ей граф, — рад видеть тебя здесь.

И в это время в дверь стучат стражи, которые требуют им открыть. И требуют, главное, именем закона. Недобрый знак…

Элис поджимает губы и подходит к графу, чтобы шепнуть на ухо:

— Лучше уходите к себе, я разберусь.

Он недолго смотрит на неё и, наконец, отступает, кивая ей с благодарностью во всё ещё слегка зверином взгляде.

— Я не знаю, зачем они здесь, — шепчет напоследок и спешит подняться к себе.

Элис провожает его взглядом. Сейчас главное, чтобы Курт не заявился… Где он, кстати, она так и не поняла. Неужели его никто не открыл? Или прячется? Времени проверять не было.

— Да? — она открывает дверь.

Бернард Хизар и ещё какой-то темноволосый парнишка из стражей тут же заходят в замок, словно никто и не стоял на пути.

— Мне нужен мистер Оуэн, где он?

— Я вас не приглашала! Хозяин в городе. Нам нужно к зиме готовиться, столько всего закупить…

— В городе? — интересуется парнишка и достаёт блокнот. — А давно ушёл? А ночью где был? — и смотрит на Бернарда, видимо, недавно на службе, будто ждёт одобрения, сверяется со старшим, всё ли правильно говорит.