По следам мистера Волка

Какое-то онемение проходит, под рёбрами снова вспыхивает яркая, клокочущая ненависть.

Дина долбит ботинком в дверь.

— Я её сестра! Она была… была хорошей… — крики рождаются и умирают в глубоких всхлипываниях. — Она не заслужила этого… Я так хотела её увидеть… Впустите меня!

— Зачем? — голос хрипловатый, но красивый.

— Потому что! Потому что я хочу спалить этот замок! Уничтожить его! — рычит Дина. — Это злое, ужасное место! И… — шепчет уже совсем тихо. — Мне некуда идти.

— Я тоже не прочь сжечь здесь всё дотла! — голос звучит так весело, что Дина пугается и отступает на шаг.

А что если тот мерзкий человек сбежал из тюрьмы? Что если он откроет сейчас дверь и утащит её в обитель мрака и ужаса?

— К-кто вы?

— Я… Я призрак этого замка! Его узник. Ты всё ещё хочешь, чтобы я открыл тебе дверь, дорогуша?

***Бернард уже видит крышу своего дома и по сердцу разливается тепло, а ноги начинают гудеть от усталости, словно можно уже подпустить к себе слабость и готовиться к отдыху.

Казалось бы, что он делал всё это время? Так, поговорил с некоторыми людьми, подежурил в участке, думал над делом Оуэна… А в голове шумит и тело ломит, словно он сутки напролёт собственноручно ловил и сажал за решётку преступников. Смешно… И печально — видно, возраст таки даёт о себе знать.

Впрочем, подбирается он, выпрямляя спину, Бернард ещё очень даже ничего собой!

— Ай, — отмахивается он мысленно от этих размышлений. И перед кем бодрится, зачем?

Хотя, лучше не задумываться, иначе придётся признаться себе, что сейчас он готов ухватиться за любую тему, лишь бы отвлечься от беспокойства за Людарика.

Совсем пропадает мальчишка…

Бернард тяжело вздыхает.

Но мысли уже начали свой хоровод и остановить его нет сил.

Ведь талантливый, пусть и дурной с виду, молодой, красивый, перспективный, из хорошей семьи, со связями. Чего ему не живётся-то радостно?

Бернард ступает в лужу и следующие пару минут пытается стряхнуть с носка ботинок вялый, коричневый кленовый лист.

Или алкоголь виной всему? Да Людарик на самом деле не так и часто себе позволяет лишнего, только когда его охватывает эта всепоглощающая тоска. Или всё же тоска не причина, а следствие?

— И дядю не боится-то своего… — ворчит Бернард, подходя к переулку, за которым находится его улица.

Градоначальника уважают и слегка опасаются многие. И, казалось бы, Людарик должен ходить по струнке, но…

— Что имеем, то имеем…

Переулок — узкая улочка с каменными стенами, заросшими плющом. Дорога сплошь песок с камнями, из-за которых каждый шаг отдаётся хрустом и шуршанием.

Бернард замирает, понимая, что слышит не только свои шаги, и оборачивается.

Взгляд улавливает, почему-то, лишь чей-то мелькающий перед его лицом длинный шарф. Кто-то бросается в сторону, поднимая пыль на дороге.

А затем Бернард ощущает, как в глазах блеснула молния, а затылок разгорается от резкой боли.

Он, качнувшись, хватается за стену.

— Й-я слышал, — звучит позади чей-то голос, — вы… Не отступите. Так умрите!

И Бернард падает, получив в спину удар ножом, но прежде, чем его поглощает тьма, переворачивается и видит над собой знакомое лицо…

Глава 10. Помощь откуда не ждали

Герберт, наконец-то, выспался. Быть может, за всё это время. Что за ирония, хотел спокойствия и тишины, и получил это только тогда, когда вновь оказался за решёткой, в едва ли не самый тревожный свой час.

Рана почти не беспокоит его, конечно, как и любое ранение, она вызывает дискомфорт, но вполне терпимый и полностью пропадающий с наступлением сна.

Кажется, ему снился дом, чьи-то руки, заваривающие ароматный чай. Сизый пар над чашкой, связки трав, яблочный пирог… Герберт сначала подумал о своей жене, но почти сразу же понял свою ошибку.

Ему снилась Элис.

А потом и её дёрганный братец…

Интересно, как там этот парнишка? Что-то Герберт совсем размяк, и когда только успел проникнуться им?

Он переворачивается набок, открывая глаза и видя перед собой серую стену. И спешит вновь оказаться во сне.

И вот старый сон перетекает в новый и ему снится Курт в платье… его бабули, и Элис ворчит из-за каких-то там разбитых кастрюль.

Уютно.

Но грохот за дверью и чьи-то быстрые шаги заставляют графа резко распахнуть веки, а затем, забывшись, потянуться и скорчиться от боли в плече.

— Да чтоб вас, — шипит он сквозь зубы, приподнимается и напрягает волчий слух.

Голоса звучат приглушённо, мало что удаётся разобрать, но глаза Герберта мерцают оранжевым светом и слух обостряется ещё сильнее.

— … хороший был страж.

— Да, и кому дорогу перешёл?

— Так все ведь уверены, что это из-за дела Оуэна.

— Да, не повезло Бернарду. Только не пойму…

Голоса почти исчезают, но затем вновь доходят до Герберта наподобие эха:

— … а как не убить, когда ему в спину нож вонзили?

Герберт рывком поднимается и начинает мерить шагами пол.

Кто-то убил Бернарда?

Его и правда жаль, похоже, он действительно старался докопаться до истины. Относился хоть с каким-то пониманием и сочувствием. Неплохой был человек. А ещё…

Похоже, теперь Герберту не на что надеяться.

Впрочем… Если убийство Бернарда было неслучайным и вовсе не для того, чтобы Герберту никто не помогал, быть может…

Быть может все решат, что действовал тот же убийца, что и в случае с остальными жертвами? А тогда, как знать, графа могли бы выпустить под залог.

***Герберта навещают вскоре, вот только это не Элис со своей стряпнёй и даже не мистер Кроули, который отчего-то ошивался с ней в прошлый раз, а…

Кислый и одновременно сладковатый запах пополам с потом и чем-то застарелым. Истеричный смех в коридоре. Хлюпающие тяжёлые ботинки, шаги, выдающие странную походку чудака.

Мистера Фокса впускают в камеру, не особо заботясь о том, чтобы заходить следом, ведь в конце концов — волковед мало кому по душе, а если оборотень сорвётся на него…

Всё равно, что убить разом двух зайцев.

Пустячок, а приятно.

Впрочем, Пит Фокс даже не думает об этом, он улыбается Герберту и щёлкает чем-то наподобие больших садовых ножниц. Из серебра.

О, явно он сможет о себе позаботиться, если волк озвереет, кто бы что ни думал.

***

— Кто это такая? — шипит Элис, когда замечает на лежанке, где должен быть кузен, спящую девушку. Миленькую, полненькую, молодую. Видно, не из прислуги, а при каких-никаких деньгах.