По следам мистера Волка

Как никогда Герберт понимает, как же всё зыбко: жизнь, свобода, привычный уклад вещей. Как знать, быть может, он даже не сможет дойти до замка, как всё изменится вновь.

В голове мысли сменяются как картинки в калейдоскопе: обрывки воспоминаний, размышления о нынешних делах, эхо недавнего разговора…

Людарик допрашивал его часа три. Герберт ни за что бы не поверил, что глава стражей, внешне смазливый и легкомысленный щенок, может быть настолько дотошным и вдумчивым.

— … я посещал оборотней, — отвечал Герберт на его вопрос о прошлом полнолунии и убийстве, что произошло до него. — Меня вывели из себя, я перекинулся, это правда. Но и это, и свой визит к стае я, конечно, скрыл. Думаю не нужно объяснять, почему, меня упекли бы за решётку сразу же. А там ещё и известие о новой жертве… Само полнолуние я провёл в подвале замка. Я не помню, что делал в ночь убийства, но уверен… То есть, я хочу верить, что непричастен. Это не по мне. Я бы не стал…

— Значит, убил либо кто-то другой, либо ты не контролировал себя.

— Я за вариант о ком-то другом, — хмыкнул граф.

— Но Мэрайю ты…

— Я не трогал её! — перебил он, вновь закипая от упоминания её смерти. — Я хотел… спасти её, помочь. И я бы вытащил её оттуда! Никто бы не обидел её больше. Никто, — сузились его волчьи глаза, — даже твой дядюшка, уж прости. Она приходила в мой замок вся в слезах в день приёма. К нему должно быть больше вопросов, чем ко мне, я Мэрайю ни словом, ни делом не обижал. Никогда. Ах да… Может быть, не к месту спрашиваю, и ты наверняка не ответишь, но о каком законе против оборотней говорил ей Ричард? Любопытно.

Людарик действительно ясного ответа ему не дал, то ли не зная, то ли не желая уходить от темы допроса…

Герберт шагает по разбитой дороге в сторону своего замка. Оживлённые улицы Бонсбёрна вот-вот останутся позади и жгучие, настороженные, ненавидящие взгляды жителей перестанут сверлить его спину.

Он не замечает людей, не разбирает лиц, не слышит голосов, но чувствует их внимание на себе.

Никто не рад, что его освободили.

Признаться, Герберт и сам не особо рад, пока ещё не веря в свою свободу. Но он теперь точно знает, что либо найдёт убийцу, либо погибнет, только не вернётся в тюрьму.

Спустя какое-то время он поднимает взгляд и видит свой дом. Только ещё не дойдя до ворот, понимает, что замок встретит его безмолвием.

***

Кроули крутит в руках карту и придирчиво изучает её.

— Здесь, — окидывает взглядом аккуратную, уютную улочку с деревянными постройками, — прибавилась пара домиков и вот тот, — указывает рукой, — сарайчик был построен недавно. Только не спрашивай меня, дорогая Элис, откуда у меня план оборотнического поселения, — и улыбается при этом так довольно, что сразу становится ясно: хочет, чтобы она спросила.

Правда время для разговоров не подходящее, им стоило бы вести себя тише и постараться спрятаться, а не торчать посреди дороги под оголёнными ветвями яблони.

— Если бы дело правда было в оборотнях, разве Людарик бы не… ну это, не обнаружил этого? — шепчет Элис. — Как думаешь?

Кроули пожимает плечом.

— Мог и не обнаружить. Мне кажется, он такой… торопливый всегда. Из-за лени, наверное.

Элис вздыхает, но защищать главу стражей не спешит.

— Вообще, нам затаиться где-нибудь, и дождаться темноты… Так мало что понятно.

Джон кивает мелко и быстро, и берёт Элис под локоток.

— Найти какой-нибудь заброшенный сарай, как думаешь? — ведёт её куда-то в сторону.

— Ага, у меня с собой сэндвичи, как раз перекусим, — улыбается она. — А я попробую сделать кое-что…

— Ой, тайный план? — радуется он, как ребёнок, и замечает приземистый серый дощатый сарайчик. — Вот, смотри, подойдёт?

— Ага…

Элис пробирается внутрь, садится на полено и обменивает сэндвич на список учтённых волков.

— Отдохни пока, Джон… Я попробую свою эту… женскую интуицию.

Он принимается медленно жевать угощение и смотрит на Элис скептически и строго.

— Я даже не знаю… А хорошая она у тебя?

— Какая есть — вся моя… — Элис чихает, наморщив нос, и вдруг ухмыляется. — А вы попробуйте у фей спросить. Есть ли тут лишние оборотни.

Но Кроули, обдумав эту идею, отрицательно качает головой.

— Это не так просто, нужно специальное оборудование, угощение, — и шепчет доверительно: — они любят варенье… Но, сейчас попробую иначе, — и отходит в сторону, устраиваясь в углу сарая спиной к Элис.

Она ухмыляется и, не сдержавшись, словно сама — фея, показывает ему язык.

Затем закусывает губу, прикидывая, стоит ли вообще пытаться.

Оборотни чуют ведьм. И если узнают, что у неё есть крохи магии, будут рады оказаться полезными Бонсбёрну…

В отличие от бед хозяина… Её ведь даже судить не будут. Просто сожгут на костре. Ведь слова волка до сих пор достаточно.

Бабушка рассказывала как-то, что из-за этого могла пострадать и обычная девушка. Если бы отказала оборотню, если бы разозлила его…

Одно лишь «ведьма», брошенное неудовлетворённым мужчиной, обернулось бы мучительной смертью.

С другой стороны, её магия едва заметна, она может снять боль, составлять рецепты добротных отваров и всё в этом духе…

Разве оборотни смогут заметить её?

Ведь Герберт Оуэн так ничего и не почувствовал.

Ведьм уничтожили, оборотни тоже измельчали… Едва ли хоть кто-то из них занимался делом предков.

Так что…

Элис сосредотачивается и иным зрением проходится по общине, считает волков, словно овец перед сном.

Но Кроули внезапно вздрагивает и восклицает:

— Есть! Совсем, говорят, рядом волк.

— Что? — опешивает Элис.

Но не успевает ничего предпринять, потому как в дверном проёме оказывается мистер Финч.

— Ведьма! — ухмыляется он.

От страха колдовские и без того зелёные глаза Элис сверкают магией. Как её заметили? Ведь она уже несколько раз рисковала, помогала графу, и он ничего не понял, не передал её стражам. А тут…

В такие моменты как никогда понимаешь, отчего оборотней недолюбливают.

И люди, и ведьмы.

К последним она привыкла себя не причислять, ведь ничего ужасного не делала.

А что если мистера Оуэна теперь обвинят в том, что он покрывал её?

Её и Курта!

Какой кошмар!

Сердце, должно быть, впервые в жизни, так сильно колотится в груди.

А Кроули словно и не понимает, подходит к ней ближе и берёт за руку.

— Где ведьма, господин? — озирается он по сторонам то ли искренне, то ли…

Хотя не будет ведь Джон специально раздражать оборотня?