По следам мистера Волка

Который волковед тут же оставляет в своём ридикюле. Женская по сути сумочка очень ему… идёт.

— А это, — ухмыляется мистер Фокс, — взял первое, что под руку пришлось… Мой непутёвый маленький неудачник меня отвлёк…

— Кто? — неожиданно для самого себя интересуется Герберт. — Что?

— Мой мальчик, Элжерон… Но не будем о нём. Он — досадное упущение. И даже не носит мою фамилию, так что… Милый мальчик, ты плохо выглядишь.

Мистер Фокс достаёт склянки, ватки и бинты и подходит к Герберту.

— И что все так разозлились… Волку нужно кушать. Да? Хочешь конфетку?

Герберт фыркает и усмехается.

— Нет, благодарю. Кушать? И вы считаете, что это я нападал на тех несчастных людей?

— Я не знаю, — усмехается волковед. — Оборотничество не только чарующий, трепетный дар и благость. Способность чуять магию — выше всяких похвал. А мягкие милые ушки? Но… Это ещё и проклятье. Оборотни легче многих людей могут, к сожалению, сойти с ума… И это печально. Очень, очень печально.

— Я не сошёл с ума, — рычит граф. — Меня пытаются свести с ума! Есть разница…

Пит Фокс, облизнувшись, качает головой.

— Я изучил множество книг, провёл множество экспериментов с оборотнями, чтобы теперь зваться волковедом. Я знаю о волках всё. И мне не нравится, когда моих сладких, хороших мальчиков подставляют. Если это так. Но одно то, что меня даже не соизволили пригласить… Гадость! Ах, меня всегда так завораживали старые истории про мир, где ведьмы жили среди людей и их сыновья из-за древнего проклятья были оборотнями. Дамочки с магией знатно, надо сказать, попортили людям кровь. Их стали истреблять. Но как найти ведьму, которая не хочет, чтобы её нашли? И это был лучший момент для того, чтобы оборотни вознеслись. О, как жаль, что я родился не в ту чудесную эпоху!

Граф задумывается, ведёт плечом, забывшись, и тут же морщится от боли.

— Верите в ту легенду о нашем возникновении? Мне вот всё равно, как и что там было… Оборотни считались менее опасными, чем ведьмы и могли помочь с ними людям, это главное. Сейчас ведьмы исчезли, почти… Но почему вместе с этим мы стали представляться угрозой вместо них?

— Почему? Не все смотрят на мир так, как я, — тянет Пит Фокс. — Даже тогда, когда короли и королевы жаловали вам титулы, земли, замки за все заслуги, можно было предположить, что когда ведьмы закончатся, возьмутся за волков. Магии как таковой больше нет, ищейки короны, охотники, вы отлично справились со свой задачей. Но теперь угрозы нет, видимой особенной пользы — тоже. Зато ещё заметнее стали отличия. А они — прямой путь к плахе. Быть может, при короне это происходило бы куда медленнее, но власть изменилась, и теперь все решения прошлого под большим вопросом…

— Так может и волкам тогда, — начинает закипать граф, — обидеться и изменить свои взгляды и отношение к людям?!

Мимо камеры проходит кто-то из стражей, что так не вовремя. Наверняка слова Герберта были услышаны им, потому что в камеру тут же открывается дверь и некто, неприязненно взглянув на них обоих, интересуется у Фокса:

— Всё в порядке?

— Вот вы как считаете, милый страж, есть ведь в образе оборотней что-то сладкое и порочное? Убийцы матерей, отступники магии, примкнувшие к людям и поплатившиеся за это. Везде отверженные, везде — чужаки. Думали ли вы, какого это? Быть одним из них? А в чём прелесть, знаете? Из глубины их дна видно луну.

— Откуда? — непонимающе щурится страж.

А Герберт, пусть и продолжал закипать от слов Фокса, вдруг разражается смехом, чем ещё больше сбивает стража с толку.

— Они ведь отбросы общества… Не волнуйтесь, волчонок, — гладит Герберта по плечу, — я с вами.

***В Бонсбёрне стало спокойнее с тех пор, как мистер Оуэн оказался за решёткой. Точнее, так казалось на первый взгляд, горожане выдохнули с облегчением и подались с упоением обсуждать всё произошедшее за последние… А сколько граф был в городе?

Девочка, что помогала на кухне в проклятом замке, даже сказать не могла, сколько прошло с его приезда, месяц от силы? Столько всего произошло, а одновременно кажется, будто миновало всего пара дней или целый год.

Но вот новое убийство, и всех вновь охватило тревога.

Жаль Бернарда… А ведь именно он говори с ней не так давно! И хотел, кажется, поговорить вновь. Не про базилик ли… Она что-то слышала об этой травке и том, как влияет это на оборотней.

Градоначальник лишь пытается успокоить всех, сегодня, говорят, он выступает с речью на площади, желая выразить соболезнования родным и близким всех пострадавших и рассказать о положении дел.

Вроде как графа всё равно не выпустят, это, почему-то, успокаивает людей.

А вот ей, глупой прислуге, непонятно почему. Её тревожит всё. Абсолютно. Город больше не кажется безопасным и родным. Не понять, где друг, а где враг.

И странно ей видеть таких, как миссис Джонс, которая готова заговорить с кем угодно о всякой ерунде, будто мысли её не заняты ничем тяжёлым. Точнее, будто в мыслях этих ничего и не может задержаться надолго.

Вот и теперь, принимая у неё заказ, она болтает о каких-то нитках, молодом человеке, что живёт напротив и который вроде как успел её предать, и о том, что в тюрьме на самом деле подают неплохую похлёбку.

– Моя кума там работала, – заверяет миссис Джонс, мелко и быстро кивая. – А она из чего угодно приготовит отменный обед! Это, конечно, не значит, что все повара такие, но доказывает, что из чего угодно можно сделать приличную еду! Ну да беги-беги, а то совсем заболтала меня!

– Я её заболтала, как же, – шипит девчонка, выходя за дверь.

И миссис Джонс прекрасно это слышит, а потому решает задержать их заказ. Всё равно платят немного.

Совсем все с ума посходили с этим графом и убийцами!

Она чертит линии мелом на ткани и берётся за массивные ножницы, когда колокольчик над дверью звякает и в помещение входит этот неказистый, странный мальчишка с ярко-рыжими волосами и вздёрнутым «лисьим» носом.

– День добрый…

– Здравствуй, Элжерон, – вздыхает миссис Джонс, – что на этот раз? Пуговицы, зашить надо что-то, или для хозяина что-то сшить?

На этом голос её становится сладким, она только рада поработать для градоначальника, которому прислуживает этот мальчишка. Но он качает головой.

– Н-нет, мисс… Я… Я зашёл просто так. Там дождь.

– Там всегда теперь дождь! – восклицает она строго.

Он едва ли не единственный, с кем ей не хочется никому перемалывать косточки.

– И что теперь, по-твоему, можно вламываться ко мне и отвлекать меня от работы?

– Н-нет, – мнётся он у двери и она, вздохнув, рукой указывает ему на стул рядом. – Сп-спасибо, – чихает он в локоть тихо, как мышь, и садится.

Продолжая работать, миссис Джонс всё поглядывает на него и понимает, что снова начинает раздражаться. Ей непривычно работать молча, когда рядом кто-то находится, но о чём с ним говорить не знает даже она.