Подвиг

— Ранцевъ, — шопотомъ заговорилъ онъ. — Вотъ удивительная встрча! Боевой соратникъ! Вмст вдь… Вмст… Помните, австрiйцевъ то порубили… Какъ васъ изранили… Думали, и не выживете… Славная атака!..

И совсмъ на ухо добавилъ:

— Скажите, Ранцевъ?… Неужели для фильмы нужны «липовые» паспорта?… Господи!.. Да, неужели правда?… Тамъ будемъ работать?…

И, отпустивъ руку Ранцева, чуть слышно прошепталъ:

— Даже страшно становится.

VIII

Самому Ранцеву, по мр того, какъ онъ здилъ съ капитаномъ Немо тоже становилось волнующе страшно. Громадный разворотъ организацiи, привлеченiе къ ней многихъ и такихъ разнообразныхъ людей его пугалъ. Да все это было не такъ просто: — фильмовое анонимное общество «Атлантида»!..

Сидя въ машин на мягкихъ подушкахъ и покачиваясь съ ея ходомъ, онъ спросилъ Немо:

— Если не секретъ, скажи мн, сколько же у тебя людей занято въ Париж?

— Отъ тебя у меня нтъ и не должно быть секретовъ… Въ Париж, - поднимая брови, — сказалъ Немо. — Нтъ, милый Петръ Сергевичъ, во всей Францiи, боле того во всемъ мiр… Боле тысячи… Вотъ, напримръ, манометры для аэроплановъ заказаны въ Нью-Iорк. Палаточный лагерь для Нордековской роты прибылъ на дняхъ изъ Бомбея, изъ Индiи… Моторы для аэроплановъ изготовляли на заводахъ Эспано-Сьюза, Юнкерса и Фармана. И везд мною приставлены свои летчики и инженеры.

— Но почему это такъ?

— Потому, мой милый, что этого требуетъ во-первыхъ конспирацiя, тайна, которую мы не можемъ открыть газетнымъ репортерамъ и сдлать достоянiемъ толпы. А во-вторыхъ, все основано на цломъ ряд новыхъ изобртенiй. За изобртателями охотятся. Подслушиваютъ у дверныхъ скважинъ. Ловятъ на лету ихъ слова. Хорошiй инженеръ по тому, какiя части ты заказываешь, какiе мелкiе инструменты ставишь, возсоздастъ всю машину. Вотъ и приходится чертежи отдльныхъ частей машинъ посылать по заводамъ всего мiра, чтобы самую машину то собрать окончательно… на островахъ Галапагосъ… Впрочемъ одну я собралъ для испытанiй здсь и ты ее увидишь.

Изъ мастерской генерала Чекомасова они прохали на тихую и скромную rue de Mouza"ia, подл расцвтившагося весеннею зеленью парка de Buttes Chaumont, гд въ скромной контор они нашли Ферфаксова.

Загорлый Факсъ работалъ тамъ съ двумя писарями.

Онъ подалъ капитану Немо для подписи нсколько чековъ. Немо показалъ ихъ Ранцеву. Ихъ сумма превышала полмиллiона франковъ.

— Каждую недлю такъ, — сказалъ, выходя изъ бюро Ферфаксова, Немо. — Война требуетъ денегъ. И слава Богу, что он у меня есть… Н, конечно, медлить нельзя. Надо торопиться. Иначе и накопленныхъ мною богатствъ не хватитъ.

Снова были улицы Парижа. Теперь было на нихъ людно и шумно, и часто и по долгу приходилось стоять на перекресткахъ, пока не раздастся рзкiй свистокъ полицейскаго и не махнетъ блой палочкой постовой городовой, приглашая поторапливаться.

Они захали на склады громадной французской оружейной фабрики. Тамъ капитану Немо показали длинные, точно темные гробы ящики. Въ одномъ, еще не забитомъ досками въ стружкахъ на особыхъ зарубкахъ лежали новенькiя Русскiя трехлинейныя винтовки со штыками… Съ глубокимъ волненiемъ, не въ силахъ сдержать своего вдругъ забившагося сердца, смотрлъ Ранцевъ на эти родныя винтовки. Ложи изъ моренаго американскаго орха съ красивымъ узоромъ, вороненые, черные, блестящiе отъ густой смазки стволы, тонкiе четырехъ гранные штыки, вдающiе въ желто-матовый цвтъ отъ масла затворы все такъ напоминало ему счастливые дни службы въ Императорской армiи.

Онъ взялъ винтовку въ руку. Прiятно и привычно легла ея тяжесть въ рук. Къ скоб былъ прившенъ ея «формуляръ».

— Кто же пристрливалъ? — спросилъ онъ. Онъ поперхнулся отъ волненiя. Какъ давно онъ не держалъ въ рук военнаго ружья!

— Норвежцы, — невозмутимо спокойно сказалъ Немо. — Вдь эти винтовки заказаны для Норвегiи.

И, подтвердивъ завдующему складомъ, что винтовки должны быть непремнно на этой еще недл сданы капитану Ольсоне на пароходъ «Немезида», капитанъ Немо вышелъ изъ склада. Казалось, что онъ боялся, что волненiе его спутника выдастъ секретъ.

Теперь мощная машина выбралась изъ Парижа. Они здили все утро и совсмъ забыли о д. Время завтрака пришло и прошло. Мимо мелькали маленькiе домики предмстiй, аллея шоссе разворачивалась въ безкрайнюю даль. За деревьями крутились поля и нивы. Наконецъ, показались высокiя металлическiя мачты, линiи полукруглыхъ изъ вулканизированнаго желза сдланныхъ сараевъ для аэроплановъ и большое зеленое поле.

Они прiхали на аэродромъ.

Немо предъявилъ свой и для Ранцева приготовленный билеты и ихъ пропустили на поле.

Это былъ часъ, когда почтовые и пассажирскiе аэропланы давно улетли въ очередные рейсы, а прилетъ возвращающихся еще не начался. На аэродром было пусто. Ученики школы и абитурiенты изъ бывшихъ военныхъ кончили учебные полеты. Нсколько офицеровъ, французскихъ летчиковъ ходили по полю безъ дла. Они увидали Немо. Его здсь видимо хорошо знали.

Два офицера подошли къ нему.

— Mon colonel, когда же мы полетимъ? — спросилъ маленькiй съ худощавымъ, загорлымъ лицомъ летчикъ. Его сейчасъ же узналъ Ранцевъ по безчисленнымъ портретамъ, помщавшимся въ газетахъ въ связи съ его отважными полетами.

— Отсюда? Думаю, что я больше не полечу. Аппаратъ уже разбирается.

— Mais tu sais, — оживленно заговорилъ летчикъ, обращаясь къ своему спутнику, шедшему рядомъ безъ фуражки. Это былъ высокiй французъ, блокурый съ тонкимъ аристократическимъ породистымъ лицомъ. — Tu sais это же не аппаратъ, а чудо. Пойдемъ, посмотримъ… А вы, какъ вы жестоки! Вы его уже почти разобрали. Но я видалъ, какъ на прошлой недл вашъ летчикъ, мосье Арановъ, леталъ. Онъ и сейчасъ тамъ возится съ нимъ.

Онъ опять обратился къ своему товарищу.

— Представь, какъ стоялъ вотъ здсь, такъ безъ всякаго шума, прямо съ мста, безъ разбга, поднялся на воздухъ… Мн даже показалось, что онъ крыльями взмахнулъ, какъ птица. Прямо вертикально, и скрылся въ неб. Небо было ясное, видимость прекрасная, а его и не видно. Точно онъ растаялъ въ эфир. И черезъ полъ часа на томъ же самомъ мст безшумно опустился. Сейчасъ же закатили въ ангаръ и этотъ жестокiй капитанъ Немо сталъ разбирать его.

Они шли вчетверомъ, Немо, Ранцевъ и два французскихъ офицера, — никакъ нельзя было отдлаться отъ нихъ, они же были хозяева здсь, — черезъ поле, поросшее молодою весеннею травою, направляясь къ сараю, гд возышсь люди и стоялъ грузовикъ. Металлическiе удары молотка неслись изъ ангара.

— Вотъ онъ красавецъ… Авiонъ… Какъ лебедь блый, — говорилъ французскiй летчикъ. — Эге, уже и пропеллеры сняли. А вотъ и мосье Арановъ.

Арановъ въ синей рабочей блуз, перепачканной масломъ съ французскимъ ключомъ въ рук вылзъ изъ подъ аэроплана.

И точно: — красавецъ былъ авiонъ. Покрашенный въ серебристо-срую краску, и правда, должно быть, невидимый въ небесной синев, съ какими то особой формы крыльями, чуть напоминавшими крылья аппарата Махокина, съ кабинкой со всхъ сторонъ закрытой, очевидно приспособленной для полетовъ на громадной высот, въ стратосфер, онъ казался громаднымъ серебрянымъ лебедемъ… Спереди зiяло отверстiе, откуда былъ вынутъ пропеллеръ.