Подвиг

Онъ усвоилъ, что дисциплина можетъ быть и безъ iерархiи… Притомъ же это для кинематографа.

Въ контору приходили люди за справками. Ферфаксовъ знакомилъ ихъ съ ротнымъ командиромъ. Нордековъ молодымъ длалъ круглые глаза и, свирпо вращая ими, говорилъ:

— Тр-р-репещи молодежь!.. Видъ веселый, но безъ улыбки!.. Полковникъ Нордековъ васъ подтянетъ!..

Время шло быстро. Посл завтрака они на такси похали къ портному, выбрали и пригнали для Нордекова синiй костюмъ, такой же, какой былъ на Ферфаксов. Тамъ же полковникъ получилъ три голубовато срыя рубашки и галстухъ голубой съ серебряной строчкой, шляпу и черное пальто.

— Что же все это стоитъ? — не безъ испуга спросилъ полковникъ.

— Ничего не стоитъ. Это казенное. Отъ общества. Это — наша форма.

— Форма, — тупо повторилъ полковникъ. Ему хотлось ущипнуть себя за руку. He спитъ ли онъ надъ Сеной съ револьверомъ въ карман и съ твердымъ намренiемъ застрлиться въ сердц?… Или это уже «на томъ свт«?… Но странно все таки, что на томъ свт — Ферфаксовъ, Парижскiя улицы и французъ портной.

Что то военное было въ немъ самомъ, когда онъ надлъ на себя новое платье. Оно поднимало духъ.

— Я могу это и носить?

— Да, если хотите… На занятiяхъ обязательно. Вн службы по желанiю.

«Чудеса въ ршет«, - подумалъ полковникъ. Въ этой «форм«онъ чувствовалъ себя моложе и бодре. Точно со старымъ его костюмомъ отлетло его «бженское» «я», гд были транспортная контора и вилла «Les Coccinelles».

Ho «Les Coccinelles» остались. Онъ возвращался на нихъ, какъ всегда въ седьмомъ часу вечера, франтомъ, въ синемъ костюм и въ черной щляп и съ кордонкой въ рукахъ. И, какъ всегда, Нифонтъ Ивановичъ съ «газетиной» поджидалъ его у воротъ.

— Здравiя желаю, ваше высокоблагородiе, — привтствовалъ старый казакъ полковника. — Съ обновкой, между прочимъ, васъ. Ладный кустюмчикъ прiобрли… Поди франковъ побол пяти сотъ дали. Очень даже прекрасный. А «культура» голубая съ серебромъ — весьма авантажно выглядитъ.

Агафошкинъ шелъ на полъ шага сзади Нордекова.

— Ну, какъ въ Париж?… He слыхали ли чего утшительнаго?… Что про Рассею говорятъ?…

И сразу точно что оснило Нордекова. «Да, вотъ оно что!.. Ловко, однако, придумано… Что называется: — шито-крыто»…

— Барыня не вернулись? — спросилъ онъ.

— Никакъ нтъ. Въ восьмомъ часу вдь возвертаются теперь. Добавочная работа, на аккордъ. Бабушка обдъ готовятъ. Барышня на верху читаютъ. Сыночка вашего еще нтъ.

— Ну, пойдемъ къ теб… Есть новое… Есть утшительное…

— Вотъ, порадуйте старика. Очень даже обяжете.

Полковникъ слъ на стулъ, гд садились заказчики. Нифонтъ Ивановичъ сталъ у окна. Фирсъ стоялъ въ углу у печки.

— Поздравь меня, Нифонтъ Ивановичъ, я буду теперь ротой командовать.

— Да гд же это такое?… Ужели, какая организацiя?

— Будутъ, Нифонтъ Ивановичъ, фильму крутить, чтобы въ синема показывать. И тамъ войска нужны. Ну такъ вотъ я тамъ и буду ротой командовать.

— Та-акъ… А что же тутъ утшительнаго?

— А, если, Нифонтъ Ивановичъ… Если рота то эта только начало?… И синема отводъ глазъ, чтобы врагъ раньше времени не пронюхалъ?… Ты какъ полагаешь?

Старикъ долго молчалъ.

— Роты, полагаю, ваше высокоблагородiе, очень даже мало. Опять — агличане не стали бы препятствовать?… Гд же сниматься то полагаете?

— Далеко… На островахъ заморскихъ.

— И вы полагаете, ваше высокоблагородiе… — старикъ замолчалъ. Фирсъ въ углу переминался съ ноги на ногу. — Вы полагаете?… Съ острововъ этихъ?… можно?… въ Россiю?

— Если Богъ поможетъ.

— Да, конечно, ежели Господь… Къ Нему Единому прибгаемъ… Ежели только грхамъ нашимъ потерпитъ? Стосковались тамъ по насъ… А, какъ вы полагаете, — не можетъ такъ быть?… Тутъ, скажемъ, въ Париж — рота. Пусть!.. А тамъ, что ли — въ Марсели еще одна… Да въ Лiон, въ Монтаржахъ по одной — вотъ теб будетъ баталiонъ. Свтъ отъ великъ, ваше высокоблагородiе, — и страдающаго Русскаго люда въ немъ несосвтимая сила… И съ разныхъ ежели концовъ?… Только флотъ нужонъ… А гд его достать?… Намъ никто не поможетъ…

Старикъ опять помолчалъ и посл долгаго раздумья съ такою чрезвычайною тоскою, что вся душа перевернулась у полковника, чуть слышно проговорилъ:

— Можетъ Брiанъ чего надумалъ?… Просвтилъ бы Господь человка.

Полковникъ ничего не отвтилъ. Въ душной мастерской, гд пахло сапожнымъ варомъ и прлою кожею стояла тишина. И точно большая печаль вошла въ эту комнату. Нифонтъ Ивановичъ вытянулся передъ полковникомъ и сказалъ глубокимъ голосомъ:

— Ваше высокоблагородiе, осмлюсь васъ попросить.

— Ну?…

— Какъ, значитъ, будетъ у васъ рота… Ходить она будетъ?

— Да.

— Значитъ подметки снашивать будетъ… To да се… тамъ переда обновить надо… Какъ вы полагаете?

— Вроятно.

— Ну и, значитъ, безъ сапожника вамъ никакъ не обойтись. Вотъ онъ — я есть сапожникъ. Фирсъ, внукъ мой, мн помощникъ. Еще кормить, поить роту надо. Я, ваше высокоблагородiе, какъ сюда пришли, два года у Никонова казака въ ресторан «Тихiй Донъ» поваромъ былъ… Когда обды бывали большiе на триста персонъ готовилъ. Вотъ онъ какой я есть. Щи Донскiя, борщъ флотскiй, все могу, все умю. Рот какъ безъ кашевара… Квасы варить могу. Медъ сытить… Фирсъ мн помощникъ. Онъ есть внукъ мн — изъ повиновенiя не выйдетъ.

— Такъ вдь, Нифонтъ Ивановичъ, — это за моря плыть придется.

— И сюда шли, ваше высокоблагородiе, тоже скольки морей переплыли. Можетъ т моря поближе къ Россiи будутъ?… А съ вами послужить я радъ буду. Очень уже мн обрыдло такъ безъ движенiя сидть, а стронемся. Богъ дастъ и пойдемъ… Ну и пойдемъ… Лишь бы народъ пошелъ — и мы за народомъ.

— Хорошо, я поговорю.

— А теперь, идите, ваше высокоблагородiе, слышите, Топси залаяла… Барыня ваша домой возвертаются. Похвалитесь обновкой.

XVI

«Похвалиться обновкой» — вотъ этого то никакъ не надо было длать. Но и переодваться въ старый костюмъ было поздно. Полковникъ развязалъ, было, кордонку, куда сложилъ все старое, какъ въ спальню стремительно вошла Ольга Сергевна. Она никогда просто не ходила, всегда «носилась». Она и говорила о себ: — «Я понеслась къ Парчевскимъ… Едва захватила поздъ… Въ метро ногу ушибла, чуть въ аксиданъ не попала. Въ вуатюру не могла протолкаться. Толпа же, давка»…

Ольга Сергевна сразу замтила новый пиджакъ мужа и разговоръ начала на «вы», что означало, что она устала и сильно не въ дух.