Поэзия Латинской Америки

АЛЕХАНДРО РОМУАЛЬДО [247]

Хорал в честь Тупака Амару [248] , который зовется Свободой Перевод Риммы Казаковой

У меня уже нет сил, чтобы все это вынести…

Микаэла Бастидес [249]

Его будут пытать, волочить и топтать, будут кости его дробить, в рот загонят взрывчатку, заставят страдать, но не смогут его убить. Все желания вырвут и вырвут язык и подвесят вниз головой, но, взбесившись, увидят в кровавый миг, что по-прежнему он живой. Голова его — в траурно-красном венце, ноги судорогой свело, ребра сломаны, ссадины на лице, но он жив палачам назло! К четырем коням привяжут его в исполненье злого суда. Только с ним не сделаешь ничего! Не убить его никогда. Захотят его разорвать — и не смогут разорвать. Захотят четвертовать — и не смогут четвертовать. Захотят убить — и не смогут убить, затоптать в грязи, повелеть забыть, вырвать душу, голову размозжить… Захотят убить — но он будет жить! Захотят сломить — и не смогут сломить, захотят убить — и не смогут убить! Когда на третий день мук решат, что с ним покончено, все вокруг, он вернется с криком «Свобода!», чтобы навечно с родиной быть. Они не смогут его убить!

247

Алехандро Ромуальдо(р. 1926) — лауреат Национальной премии Хосе Сантоса Чокано, видный представитель современной, революционной поэзии. Сборники: «Поэзия» (1954) и др.

248

Тупак Амару— национальный герой Перу, индейский касик возглавивший в 1780 г. восстание индейцев и креолов. Был подвергнут жесточайшим пытками казнен на центральной площади Куско.

249

Микаэла Бастидес —жена Тупака Амару, которую также казнили вместе с ним, на глазах у ее детей.

ХАВЬЕР ЭРО [250]

Слово бойца Перевод Н. Булгаковой

Да, потому, что родина моя прекрасна, словно шпага, поднятая к бою, да, потому, что именно сегодня величье новое пришло к отчизне, — обещаю защитить ее всей жизнью. И пусть отступники болтают, что хотят, — мы здесь, на линии огня, себе отрезали пути назад тяжелым ливнем стали. И небо это наше. И нам принадлежит наш каждодневный хлеб — мы сами сеяли, и мы собрали жатву с родной земли. Все нам принадлежит — и наше море, и птицы, и поля, и горы.

250

Хавьер Эро(1940–1961) — молодой поэт, подававший большие надежды. Участник партизанского движения. Убит в стычке с полицией. Сборник «Река» (1960).

ПУЭРТО-РИКО

ЛУИС ПАЛЕС МАТОС [251] Перевод Ю. Петрова

Импрессионистские эскизы

1

Акробаты нынешнего века, ловим мы трапеции метафор и, рискуя, ходим по канату в жажде одобренья и оваций. Тропы вынимаю из кармана, словно свежесорванные розы… Чтобы перекладины достигнуть, выстреленный, я лечу с арены — к розе той, которая не пахнет, к той звезде, которой нет на небе, к птице непоющей, безъязыкой…

251

Луис Палес Матос(1899–1959) — один из первых представителей афро-антильской поэзии. Он ввел в обиход литературного «негризма» множество негритянских слов, символов, звукоподражаний; успешно разрабатывал причудливую ритмику негристского стиха. При этом, однако, его поэтике не чужда и некоторая декоративная изысканность. Основная книга — «Негритянские импровизации» (1937).

5

Земля воровства, земля страданья, рабочих, поэтов, недоеданья… Антиллы — душистые райские кущи, голодное брюхо по морю влекущие. Вольер попугаев, как тропики, древних, политиканствующих на деревьях. Несчастный остров, где я родился! Тебя, словно кость, зарывает впрок янки, черный бульдог.

7

В час тишины и мира, там, где залив дугою, вечер — надежная гавань сумраку и покою. Ночь сюда тихо, плавно входит огромной яхтой, в воду звезду бросает, как якорь.

Колодец

Душа моя — словно колодец с водою зацветшей, где дни в монотонном и важном потоке кружатся, гася бестолковость свою и бессмысленный гомон, где мертвенные в тишине оседают пустоты. Вода озаряется снизу агонии светом: там радуга тухнет и в черной тени умирает, там слизь прилепилась к безжизненной траурной тине, дыханье которой свечением синим исходит. Душа моя — словно колодец. Пейзаж задремавший, в воде отражаясь, колышется и исчезает, а ниже, в глубинах, на дне, может, тысячелетье, сны видя о людях, лежит мизантропка-лягушка. Но вот иногда под влияньем луны отдаленным колодец оденется в смутные чары легенды, и кваканьем тихим внезапно вода огласится, и древнее вечности чувство наполнит колодец.

Кандомбе [252]

Пляска негров, пляска, пляска перед огнем, пылающим жарко. Тум-кутум, тум-кутум, перед огнем, пылающим жарко. В зарослях коки [253] , рядом с прибоем, — оскал свирепый и сладострастный, тела цвета потоки, цвета тины, безумие бедер, запах подмышек, глаза все сумрачней и все ярче горят от басистых ударов гонга. Пляска негров, пляска ночная перед огнем, пылающим жарко, тум-кутум, тум-кутум, перед огнем, пылающим жарко. Кто повелитель самый могучий? Кто из девственниц всех стройнее? Где отмель свирепейшего каймана? Чье волхованье сгубило Бабиссу? Пляшут негры, лоснятся потом перед огнем, пылающим жарко, тум-кутум, тум-кутум, на чистом острове одиноком. Луна — серебряная черепаха, плывущая в неподвижности ночи; кто он и где он — охотник дерзкий, который ее опутает сетью? Кто он — Бомбасса или Бабисса, Булон, Сокола или Бабиро? Тум-кутум, тум-кутум, перед огнем, пылающим жарко. Смотри — луна, серебристая рыба, старая злобная черепаха, сок извергает в заводи ночи, и сок завораживает и усыпляет. Поймай, поймай, поймай черепаху! Приволоки на крюке железном! Пляска негров, пляска ночная перед огнем, пылающим жарко, тум-кутум, тум-кутум, перед огнем, пылающим жарко. Есть у нас зуб драгоценный динго — великий Бабисса ее потомок, есть у нас зуб драгоценный динго и коготь маленького каймана; против дурного они всесильны, нам от дурного они защита — зуб несравненный великой динго и коготь маленького каймана. Манаса, Кумбало и Билонто, ловите эту луну гнилую, она, что ни ночь, отравляет сумрак своим омерзительным желтым светом. Ловите луну, ловите, ловите чудовище, наводящее порчу на нашу охоту и наших женщин на чистом острове одиноком. Тум-кутум, тум-кутум, перед огнем, пылающим жарко. Храбрые негры пальмовых джунглей! Придите скорее! Вас ждет Бабисса, великий властитель кайманов и коки, перед огнем, пылающим жарко. Тум-кутум, тум-кутум, перед огнем, пылающим жарко!

252

Кандомбе— негритянский танец.

253

Кока— кустарник, из плодов которого добывается кокаин.

Элегия герцогу де Мармелада

О безупречный, очей услада, герцог де Мармелада! Где сегодня твои кайманы в дальней деревне Понго? Где округлая, голубая тень твоих баобабов? Где пятнадцать твоих красоток, пахнущих сельвой и тиной? Впредь не отведать тебе жаркого из молодого мяса, искать знакомые обезьяны вшей у тебя не будут, не выследит глаз твой, нежный и томный, женственную жирафу в оцепенелом молчанье равнины, в сонной жаре саванны. Кончились ночи твои с кострами, взметавшими желтые космы, и с монотонной капелью — вечным рокотом барабанов, в чью глубину, как в теплую тину, медленно ты погружался, дна достигая — заветного слоя прадедов и прабабок. Нынче в нарядном мундире французском шествуешь ты изящно, липкою патокой льстивых приветствий ты, царедворец, залит, а ноги твои, наплевав на титул, орут из модных ботинок: — Эй, Бабилонго, пройдись по карнизу! Пройдись по дворцовой крыше!.. Ах, как с мадам Кафоле учтив ты, как обходителен с нею! Ты весь — как бархат на волнах скрипок на изумрудных волнах; но еле сдерживаешь ты руки, вопящие из перчаток: — Эй, Бабилонго, чего ты медлишь?! Вали ее на кушетку!.. От дна, от глубин, от заветного слоя прадедов и прабабок, в оцепенелом молчанье равнины, в сонной жаре саванны, плачут — о чем же? — твои кайманы в дальней деревне Понго, о безупречный, очей услада, герцог де Мармелада!

Удовольствия

Французский флаг заходит в гавань. Шлюхи, борделей лоно настежь распахните! Британский стяг в порту. Пора притоны от нищих завсегдатаев очистить! Хоругвь американцев… Негритята и пальмы все должно быть наготове! Ром, девки, черные мальчишки. Сладость трех главных сил, трех мощных воплощений Антильских островов.

САЛЬВАДОР

КЛАУДИА ЛАРС [254]

Песнь об индейском ребенке Перевод Т. Глушковой

Смуглый малыш уснул… Вот отыскать бы на свете того, кто влил ему в жилы кровь орехового цвета. Может быть, ком земли в этом замешан действе; может, сова-науаль, преданная индейцу? Ох, и глядела я — всю обошла я землю! — на маис и магей [255] , на вулканы и сельву. Все-то искала я, — ох, отыскать не сумела! — взмыла из-под разбитых ног стайка горлинок белых. Улыбнулся во сне… Видит дитя, наверно, храм ушедших людей, что нынче в песках затерян. Древних времен ткачи ткали фазанов на ветке, с греческих ваз цветы живут на материн ветхой. И дороги ведут от Ис'aлько к Пет'eну сквозь бабочек, и листву, и бешеных трав сплетенье. Вздыхает во сне малыш… И возвращаться медлит в страну, где все, что прежде цвело, от горя теперь померкло. В раковине морской древний грохочет ветер, раковина хранит далекий берег рассвета. Засохли шило цветы, а прежде медом желтели; яшмовое острие на три куска разлетелось. Беглым народам — бежать, больше спасенья нету, топот тяжких копыт мчится за ними по следу. Тише: проснется малыш… Голова заболела, больно ему во сне з а этот край омертвелый. Боязно одному; снова — и не заметишь — сон его оплетут воспоминаний сети. Страхи, как ночь, длинны, тяжки, как путь индейца… Мается он во сне, в дремоте немого детства.

254

Клаудиа Ларс(р. 1899) — поэтесса, автор сборников «Звезды в колодце» (1934), «Круглая песенка» (1937), «Куда приводят шаги» (1953) и др. Ее стихи отличаются изобретательной музыкальностью и утонченной чувственностью. К. Ларс работает также в области детской поэзии. На русском языке печатается впервые.

255

Магей— род агавы.

РОКЕ ДАЛЬТОН ГАРСИА [256]

Иду к твоим боям Перевод П. Грушко

Отчизна, крестьянка-мать, я умолкаю, голос твой заслышав, и чувствую, как сердце наполняет любовь К тебе! Когда я думаю об улицах угрюмых и о горах, стремительно взмывающих в заоблачную высь, о шумных митингах твоих, о каждом голодающем ребенке, о пролитых в молчании слезах, о вспышках гнева и о твоих кровоточащих ранах, когда я думаю о голосах печальных, о трудном хлебе, о спинах, по которым плеть гуляет, когда я вспоминаю всех убитых и каждый выстрел по Свободе, и каждого предателя и тех, кто кулаки до крови сжал в карманах, когда я думаю о знамени твоем, О времени, летящем над тобою, и о глазах, в которых смерть застыла, и о других глазах — глазах слепцов, — я в битвы за тобой иду, отчизна! Ты словно роза в сердце распустилась!

256

Роке Дальтон Гарсиа— поэт и прозаик. Принадлежит к поколению сальвадорских писателей 1956 года. Основные книги: «Окно в лице» (1961), «Море» (1962), «Свидетельства» (1964) и др. Лауреат литературной премии «Каса де лас Америкас».

УРУГВАЙ

ХУЛИО ЭРРЕРА-И-РЕЙССИГ [257] Перевод М. Самаева

Возвращение с полей

Закат чистейшим златом воздал за все труды… И женщина, светлея от глаженого ситца и в волосы вплетенной душистой резеды, с шитьем или вязаньем на свои порог садится. Вот девушка проходит, неся кувшин воды, — ботиики, шаль и посох, чтобы не оступиться. За часом час минует сонливой вереницей, Аркадии дыханье чуть шевелит сады. Все тихо… Лишь из лужиц, синеющих, как нимбы, доносятся лягушек гнусавые маримбы [258] . В озерах алый отсвет заката все тусклей. Вершины розовеют — как призраки в тумане, и пыль у горизонта клубится — то крестьяне усталою гурьбою идут домой с полей.

257

Хулио Эррера-и-Рейссиг(1875–1910) — видный поэт модернистской школы. Отпрыск знатного и влиятельного рода, он с юности отказался от политической карьеры и полностью посвятил себя поэзии. При всей иллюзорности его поэтического мира в нем часто просвечивают элементы самого будничного пейзажа. Автор книг «Ночные рассветы» (1902), «Фиалковые стихи» (1906), «Сумеречные рояли» (1910) и др. Полное собрание его сочинений насчитывает пять томов.

258

Маримба— индейский музыкальный инструмент, напоминающий ксилофон.