Пока, заяц

— Ржавеет уже, — процедил он и цокнул краешком рта. — Зиппо-Хуиппо.

Я зажал сигарету губами, зажигалку у него выхватил и посмотрел на коричневое грязное донышко:

— Они ж из нержавейки должны быть, вроде, не? Паль?

— Поди проссы, — Олег плечами пожал и зажигалку у меня выхватил. — Уже паль, да. Чё я, как бомжатина, буду с ржавой по улицам шататься?

За спиной кто-то снегом смачно захрустел на всю округу. Стас в школьных лакированных туфлях пробирался по рыхлым сугробам. Правая штанина у него чуть ли не до колена вся задралась, и высоченный носок торчал до щиколотки. Он сел рядом с нами на мокрый снег, пейнтбольный автомат убрал в сторонку и руки на коленки сложил.

— Курить есть, что ли? — он спросил нас и сверкнул острыми зубищами.

Мы с Олегом переглянулись, синхронно сигареты вытащили изо рта деловитым движением руки, и я ответил Стасу:

— Не-а, нету.

— М, — Стас промычал и грустно кивнул.

— Ой, дай ты ему всю пачку уже, а, Витёк, — психанул Олег, во внутренний карман ко мне залез и целую коробку сигарет ему громко вручил в худую, раскрасневшуюся на морозе ладонь. — На, и обкурись там, сиротинушка.

Стас одну сигарету аккуратно достал, мне пачку вернул и обиженно спросил:

— А чё ты весь разошёлся?

Я затянулся, довольно прищурился одним глазом и ответил:

— Он из настоящих пушек шмалять хочет. Это так, говорит, херня всё.

— Так херня, кто ж спорит? — Стас пожал плечами. — Это уж так, просто с классом на природу выбрались, по лесу побегать, воздухом подышать, — он выдохнул густое серое облако, на сигаретку глянул и усмехнулся: — Вот и дыши знай.

Олегу на плечо маленькая снежная кучка упала, я наверх посмотрел и глаза обжёг видом холодного белого неба. Яркое такое, хоть солнца и не видать. Тучи густые и белые пушистым непроглядным покрывалом зависли над лесом и на нас смотрели сквозь кривые пальцы чёрных деревьев.

С ветки ворона сорвалась, каркнула зловеще и улетела, прям в этих белых тучах пушистой чёрной тушей своей затерялась. Дымище от сигарет наших уже не могла, наверно, терпеть, вот и срулила поскорей.

— Тогда полевыми сборами это не называйте, раз просто нас в лес побегать везёте, — проворчал Олег, полуживую травинку сорвал из проплешины сырой земли посреди талого снега и в сторону её выкинул. — У меня брательник двоюродный в Питере, в кадетке учится. Вот у них там сборы, вот это да. Куда-то в горы даже выбирались, на Урал ездили. И красиво так, и фотки крутые получились.

— Ха! — я заржал над ним и локтем его ткнул в плечо. — Так ты у нас пощёлкаться сюда приехал, да? Блогерша сраная.

Я уселся напротив Олега, на его расстроенную морду посмотрел, чуть ли не под шапку ему заглянул и ещё сильнее начал дразниться:

— Батюшки, дитё какое, посмотрите на него. Ну давай, Стасян, чё уж, сфоткаем Олежку разок с настоящим автоматом, да? В школе у нас есть в подвале. Маме потом покажешь, похвастаешься, в контакт выложишь.

— Захлопнись, а, — пробубнил Олег, громко шмыгнул и отвернулся.

— Или не маме? — спросил я. — Аньке покажешь, да? Смотри, какой я мужик у тебя.

Стас засмеялся:

— Ага, а сам с ней потом по «Восторгу» гуляет и такой, «Анечка, Анютка моя, чего хочешь, куда кушать пойдём? Голодная ты, нет?»

Олег озверел в секунду и на Стаса набросился:

— Сучара ты, а!

В снег его повалил здоровенной тушей и в грязнющую мокрую землю его вдавил. А Стасу смешно, Стас смеётся, ржёт во все свои здоровенные зубы и светит гоблинскими клыками. Я достал обледенелый телефон из тугого кармана камуфляжных штанов и стал этих клоунов на видео снимать.

— Гаси его, гаси! — кричал я за кадром с сигаретой во рту.

А рука вся красная, с белыми мозолинами и треснувшей от ветра кожей прям на костяшках, трясётся от холода, а телефон аккуратно держит и гавриков родных записывает на память.

Чтоб смотреть потом и не забывать, какими идиотами были.

— Хрюша, ты копытом его, копытом херачь! — закричал я Олегу и чуть в снег не свалился от смеха.

А эти двое уже в грязи по уши ухайдакались, непонятно уже, где камуфляжные пятна на бушлатах мелькают, а где просто песок и ошмётки талого снега. Стас Олега ногами схватил, обнял его ими, как баба в шпионских фильмах, и стал по спине его кулаком лупить, выбивая из него с каждым ударом жалобное «ай, бля!»

Потом оба по сторонам друг от друга укатились. Валялись на холодном снегу и тяжело дышали, паром наполняли ледяной ноябрьский воздух и громко шмыгали. Олег присел на пенёк, зажигалку свою ржавую поднял и от земли её отряхнул.

Я подошёл к нему с телефоном в руках, в морду ему прямо ткнул объективом и спросил:

— Олег Ветров, что вы хотите сказать будущему себе?

— Витёк, съебись, а! — он проворчал мне и грязную рожу вытер такой же грязной перчаткой, землёй только сам себя измазал.

А Стасу всё мало было, Стас на снегу валялся, улыбался до ушей своими острыми клыками и дразнился писклявым голосом: