Последний Герой. Том 2

— Да без базара, Макс… Женщина друга — для меня не женщина.

Из спальни вышла Натаха, волоча сумку с вещами. На лице ледяное выражение обиды, губы поджаты, гордый взгляд поверх голов. Фыркнула, вскинула подбородок и, не проронив ни слова, прошагала к выходу, будто уходила с подиума, а не из чужой квартиры.

— Ну и это… — кивнул я в сторону уходящей. — Извини, что так вышло. Что круг тебе сузили.

— Да брось, — махнул рукой Грач. — Я уже новую приметил. Молоденькая, гибкая… А в круге теперь больше трех нельзя, теперь всё будет по правилам. Так что, словно само собой разрешилось.

— Ну ты и старый ловелас…

— Почему старый? — прищурился он, усмехаясь. — Я ещё в самом соку. Это вам, молодняку, не понять.

— Смотри, чтоб сок не перебродил, — хмыкнул я и хлопнул его дружески по плечу.

* * *

После того, как расквартировал Альку, я направился домой. Уже занимался рассвет. Аккуратно, чтобы не будить Машку, открыл ключом дверь. Она поддалась легко, отошла без скрипа. Я прошёл в прихожку, но увидел, что горит свет в комнате. Автоматически окинул взглядом пол — чужой обуви не видно. Только Машкины кроссовки и босоножки.

Оглядел замок. Всё в порядке. Работает штатно. Ни взлома, ни следов вмешательства, да и я ключом его провернул привычно легко. В квартире тишина и порядок. На первый взгляд — всё, как оставил. Но насторожил свет. Почему-то он пробивался из-за приоткрытой двери Машкиной комнаты.

На всякий случай я достал пистолет, заложил руку с ним за спину. Шагнул по коридору.

— Маха? Ты не спишь, что ли? — позвал негромко, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

В ответ послышались всхлипы. Тихие, прерывистые. Женские.

Сердце чуть сжалось от какого-то нехорошего предчувствия. Мелькнула мысль — неужели Валет наведался, напугал?.. Нет. Он не настолько идиот. Я дал ему понять, что при малейшей попытке надавить — компромат уйдёт в сеть. Он верит, что я не блефую. Пока верит. Пока держит дистанцию. Иначе бы давно на меня вышел. Но насколько долго хватит этого хрупкого баланса?

Я должен найти эту грёбаную флешку, или что там с компроматом? Есть еще второй вариант: убрать Валета первым. Навсегда. Попытка номер раз сегодня вышла комом. Но я упорный…

Я шагнул к двери, постучал в косяк.

— Машка… можно?

Дверь чуть качнулась. Я вошёл.

Следачка сидела у раскрытого ноутбука. Спина напряжена, плечи дрожат. Лицо уткнуто в ладони. Слёзы стекали по щекам, оставляя мокрые дорожки, и капали прямо на клавиатуру. Экран светился тусклым холодом. Что-то было открыто. Видео? Фото? Сообщение?

Я подошёл ближе.

— Маха… — нахмурился я. — Что случилось?..

— Всё плохо, Макс… Все очень плохо, — пробормотала она, не поднимая головы, — я просто… Ну что ещё сделать, чтобы они такое не писали?..

— Что?

— Комменты…

— Фух, напугала, дурёха… — выдохнул я.

Медленно, с облегчением. Пистолет вернул за пояс, заткнул под рубаху. Приблизился, наклонился, аккуратно обнял Машку за плечи. Тёплая, какая-то вся размякшая, она подрагивала от всхлипываний.

— Ну ты чего, мокрых дел развела? Почему не откликалась?

— Максим… — выдавила она жалобно, — они… они… гляди, что понаписали…

— Кто — они-то?

— Хейтеры… — прошептала она, кивнув на экран.

Я склонился и увидел комментарии под её недавним фото — немного откровенное, тугой топ и короткие шортики, но стильное, как всегда. Машка вся такая блондинистая, тату на бедре, томный взгляд. И под этим комментарии:

«Очередная силиконовая пустышка, на что надеешься, Барби в поиске?»

«Мозги бы подкачать, а не жопу фотошопить!»

«Тебя без фильтров видели? Сильно плакали бы потом»

Машка втянула голову в плечи, как будто каждый из этих комментариев бил её снова и снова.

— Бляха-муха, Машуня… — выдохнул я, усмехнувшись и качнув головой, — ты у меня офицер МВД или кто? Загоняешься по такой херне, будто тебе пятнадцать.

— Но это видят мои подписчики, — шмыгала носом девушка.

— Да вообще пофиг… Они не дураки и понимают, что хейтеры — это не люди. Не подписчики. Это отдельная каста — сборище неудачников, у которых ни рожи, ни жизни, ни смысла. Они же чего написывают — лезут в чужие ленты, потому что в свои смотреть страшно. Им неважно, что ты делаешь — им нужно вылить на кого-то своё дерьмо, чтоб стало самим полегче. Представляешь, какие они сами-то? Они самоутверждаются, когда гадят. Это их уровень. Ты живёшь, творишь, делаешь своё. А они сидят в темноте и шипят. Не оглядывайся на них. Не загоняйся. Они ничего не стоят. И вообще, удали комменты. Делов-то…

Маша замотала головой — никак не могла успокоиться. Но я чувствовал, что слова мои она услышала.

— Если удалю — напишут ещё хуже.

— Тогда забань их, — пожал я плечами.

Слово такое страшное знаю, выучил, ха! Умею, между прочим, уже общаться на… современном русском. Хотя… русский — это с натяжкой. Какой-то он… кривоватый стал, будто английский в трениках.

— Ну-у… Я никого не банила… Никогда… — пролепетала Машка. — Я хочу, чтобы всем место было, понимаешь…

Я приподнял её за талию, закрыл крышку ноутбука.

— Все спать… Банить завтра будешь. Всех козлов. Ясно?

— Да…

Машка, почувствовав тепло моего тела, чуть дрогнула. Потом развернулась, прижалась ко мне, как ребёнок, ищущий защиты.

— Спасибо, Макс… — прошептала она. — Умеешь ты… успокоить…

Халатик на ней задрался, чуть оголив упругую волну бедер. Она прижалась еще сильнее, обвила мою шею руками, посмотрела в глаза.

— Ты стал… другим, Макс, — прошептала она, глядя внимательно, будто пыталась угадать, что же именно изменилось.

Но не находила новых, заменённых частей. Я был цельным — какой есть, будто всегда и был таким.

Я улыбнулся. Она потянулась ближе, коснулась губами. Поцелуй был тёплый, осторожный, но с едва уловимой настойчивостью — будто боялась, что я передумаю или оттолкну.

Я ответил. Её пальцы опустились мне на грудь, сжались крепче. Я обнял, подхватил её на руки, легко поднял — она не сопротивлялась, только прижалась сильнее.

Отнес к дивану. Мы упали вместе — мягко, будто в омут, в котором не было ничего — ни хейтеров, ни интернета, ни страхов. Только мы с Машкой.