Потрошитель

— Успокойтесь, — назидательно проворчал Какудзу, выпив последние капли. — Хидан как раз сейчас занимается донором. Как только он убьет его, останется лишь извлечь органы и произвести пересадку.

Мадара отшвырнул от себя Орочимару и, повернувшись к Какудзу, который был непозволительно спокоен, словно ничего не происходило, продолжил кричать:

— Извлечь органы и произвести пересадку? Ты себя слышишь со стороны? Вы потеряли все помещения: и клуб, и больницу, и морг. Там везде дежурит полиция! Где его будут разделывать?

— Вот здесь, — Какудзу рукой указал на длинный стол, за которым последний раз проходило собрание. — Орочимару вполне справится со всем сам. Все нужные инструменты находятся при нем.

— Черта с два! – прошипел мужчина. — Я валю из страны немедленно, пока меня не засадили за решетку!

Орочимару хотел кинуться на выход, но его остановил выстрел, что просвистел в паре миллиметров от его головы. Пуля вонзилась в дверь.

— Хрен ты покинешь это помещение! Сделаешь шаг — и я пристрелю тебя!

Орочимару затрясся то ли от негодования и злости, то ли от страха и обернулся к обезумевшему полицейскому, что держал его на мушке.

— Ваш гребанный недоманьяк привезет труп, ты его разделаешь, я забираю сердце и сам еду в больницу.

Орочимару проскрипел зубами, сделав несколько шагов от двери, наблюдая за Мадарой, у которого тряслись руки, а пот струился градом по загоревшей коже.

Какудзу открыл второю бутылку, наблюдая за драматически-эпичной сценой с поразительным спокойствием и равнодушием, словно он смотрел фильм, и происходящее его несколько не волновало.

— Сядь, — приказал Учиха.

Орочимару под дулом пистолета сел за стол, продолжая дрожать всем телом. Учиха же прислонился к стенке, не убирая оружия. Послышался щелчок, Мадара резко обернулся, едва успел увернуться от стилета на руке Какудзу, тот спокойно выбил пистолет из рук полицейского и повалил его на пол. Орочимару, тут же вскочив, подхватил оружие, трясущимися руками направляя его на Мадару, что постоянно менял позиции в борьбе с Какудзу, из-за чего не мог выстрелить. Плюнув на все, он сунул пистолет за пазуху и кинулся к выходу. Вот только дверь открылась, и хирург остановился, попятившись назад, глаза его сощурились, а на губах всплыла улыбка.

— Не успел, — с досадой прошипел он.

— Друзья мои! – из-под маски прозвучал величественный помпезный голос, от которого Учиха и Какудзу тут же замерли. — Стоило мне пропасть на месяц, как вы вцепились в глотки друг друга! Разве так поступают соратники в трудную минуту?

Мадара и Какудзу обернулись к двери и одновременно шокированным тоном произнесли:

— Мастер…

— Жив?

***

Напевая незатейливую мелодию под нос, Нарико откинула платиновые волосы назад и, поразмяв костями, полюбовавшись своим отражением в зеркале в натянутой мужской футболке сразу после душа, направилась на кухню. Она подняла лежавший на полу нож, спрятав его обратно в ящик, а откинутый в сторону шприц убрала в карман шорт. И, прихватив яблоко, направилась в зал, что был заперт на ключ. Но блондинка остановилась и попятилась назад к открытой двери комнаты Акасуны. Её лицо тут же приняло острые ожесточенные черты, она полностью открыла дверь, войдя в комнату, на полу которой красовался голубой развод пролитой краски, сломанный мольберт и порванный свитер, а у окна стояла мужская фигура в черной кожаной куртке, на плечах которой висели такие же цепи, как на тяжелых сапогах с шипами. Нежданный гость повернулся, и Нарико вздрогнула, узнав в нем Хидана, чьи глаза горели неприкрытой злостью.

— Нарико, так вот как зовут твое хобби, — с едкой усмешкой проговорил сквозь зубы Хидан.

Наркио перевела взгляд на руку, в которой лежала маска Потрошителя, перепачканная голубой маской. Парень небрежно откинул её к ногам девушки.

— Ты солгала мне.

Блондинка обреченно и грустно улыбнулась, дрожащим взглядом наблюдая, как Хидан приближается, сжимая поднятую руку в наконечниках Нэкодэ.

========== Глава 16. «Фатальная встреча» ==========

Сасори очнулся с жуткой головной пульсирующей болью, но он стоически, схватившись за ударенное место, приподнялся на руке, оглядываясь. Он был порядком удивлен: насколько он помнил, его вырубили на кухне, но очнулся он у себя в зале возле кресла. Однако не стоило расслабляться, Потрошитель должен быть здесь. Акасуна, прихватив вазу с подоконника, тихо приоткрыл дверь, прислушиваясь к мертвой тишине — ни единого звука. Парень проскочил обратно на кухню за ножом и шприцем, попутно продумывая дальнейший план действий. Доставить на ту квартиру Потрошителя он сам не сможет, здесь претворить свою идею невозможно. Акасуна достал нож и выронил вазу, услышав надрывающийся плачем голос Нарико.

— С-сасори.

Акасуна обернулся и выронил нож. На трясущихся ногах в дверном проеме стояла окровавленная Нарико с растекшейся под глазами тушью. Она что-то бессвязно лепетала. «Потрошитель, это он Потрошитель». Сасори кинулся к ней, успев поймать потерявшее сознание тело, обмякшее в его руках. Одежда парня тут же пропиталась кровью, и руки затряслись. Акасуна, не выдержав, издал истошный вопль, сжав холодеющее хрупкое тело.

Сирена скорой помощи разразила своим воем трассу, что вела к больнице №3. На носилках окровавленную Нарико вынесли к черному входу, у которого дежурили двое полицейских, что, увидев вышедшего из машины скорой помощи Акасуну Сасори, тут же попытались его остановить.

— Простите, но вам будет безопаснее проехать с нами в участок.

Однако Сасори, спокойно вывернувшись в их руках, проскочил в больницу, игнорируя их тщетные попытки остановить его. Парень искал Нарико вокруг суетившихся врачей, но что удивляло больше всего, так это мельтешившая повсюду полиция. Будто больница превратилась в участок. Мелькнула кушетка, которую вывезли из палаты, и Акасуна кинулся следом. Он забежал в операционную, в которой два врача пытались угомонить извивающуюся и кричащую от боли блондинку. Ей вкололи снотворное, и она упала на подушку, что тут же промокла от пота. Окровавленную одежду поспешили снять, открыв обзор на разодранную рану на боку.

— Вам сюда нельзя!

До Сасори едва донеслись слова врача, что, схватив его за предплечье, вытолкал прочь из операционной. Дверь захлопнулась и загорелась табличка «не входить, идет операция».

Ватные ноги еле довели до лавочки, которая казалась до жути жесткой, словно он сидел на прутьях. Время текло слишком непонятно: то ли слишком быстро, то ли слишком медленно. А может и скомкано. Очередной полицейский просил его проехать в участок, но Акасуна яро отмахивался, как от страшного кошмара. И звуки приобрели свое значение лишь тогда, когда дверь операционной, наконец, открылась. Седой мужчина, сняв маску, одобряюще кивнул и поспешил успокоить:

— С ней все в порядке, девушка в рубашке родилась, органы не задеты, но кусок оттяпали порядочный. Вы вовремя вызвали скорую, иначе умерла бы от потери крови. Но мы все остановили, рану зашили. Теперь ей нужен только покой, никаких движений, иначе рана откроется.

Сасори готов был упасть на колени. Спасена. Он даже не обратил внимания на столпившихся легавых, которые ломились в операционную, но были прогнаны врачом.

— А к ней можно? – пересохшим надтреснутым голосом спросил Акасуна.

— Чуть позже. Ей нужен покой.

Как только врач удалился, чтобы переговорить с полицией, Сасори юркнул в операционную, где стояла непривычная темнота, горела лишь одна лампа над кушеткой, на которой мерно посапывала блондинка в больничной рубашке. На правом боку мерцал небольшой кровавый подтёк из-под бинтов. Светлые пушистые ресницы задрожали, и она открыла затуманенные глаза. Увидев Акасуну, Нарико попыталась приподняться, но Сасори быстро пресёк это, подбежав к кушетке.

— Не вздумай, тебе нужен покой.