Правители тьмы

Когда Ванаи вышла из кухни, она села на диван рядом с ним. На шатком столике перед диваном ее ждала книга. Некоторое время они читали бок о бок в дружеском молчании. Вскоре Эалстан положил руку на плечо Ванаи. Если бы она продолжила читать, он бы оставил это на некоторое время, а затем убрал; единственное, что он узнал, это то, что она не хотела, чтобы ей навязывали привязанность.

Но она улыбнулась, отложила свою книгу - фортвежскую историю славных дней Каунианской империи - и прижалась к нему. Вскоре они вместе вернулись в спальню. Заниматься любовью было еще одной вещью, которой они могли свободно заниматься, когда Ванаи была заперта в квартире - и, поскольку Эалстану даже сейчас было всего восемнадцать, они могли заниматься этим довольно часто.

После они лежали бок о бок, ленивые и счастливые, и скоро должны были заснуть. Эалстан протянул руку и запустил пальцы в волосы Ванаи. Он слышал, что некоторым людям в конце концов надоедает заниматься любовью. Возможно, это было правдой. Если так, то ему было жаль этих людей.

Когда он проснулся на следующее утро, дождь барабанил в окна спальни. Зима в Фортвеге была сезоном дождей, как и в большинстве северных земель. Зевнув, Эалстан приоткрыл один глаз. Дождь, конечно же. Он открыл другой глаз и взглянул на Ванаи.

Он нахмурился. Черты ее лица… изменились. Ее волосы остались темными. Так и будет: она регулярно их красила. Но теперь они выглядели прямыми, а не волнистыми. Ее лицо было длиннее, нос прямым, а не гордо крючковатым. Ее кожа соответствовала его смуглому тону. Теперь она была светлее, так что кровь под ней просвечивала розовым.

Вскоре дождь разбудил и ее. Как только она открыла глаза, Эалстан сказал: "Твое заклинание рассеялось". Эти глаза должны были казаться темно-карими, но они снова были их истинно серовато-голубыми.

Ванаи кивнула. "Я займусь этим после завтрака. Я не думаю, что кто-нибудь ворвется ко мне, чтобы застать меня выглядящей как каунианка до тех пор".

"Хорошо", - сказал Эалстан. "Не забывай".

Она рассмеялась над ним. "Ты же знаешь, я вряд ли смогу".

И она этого не сделала. После того, как они запили ячменный хлеб и оливковое масло большим количеством красного вина, Ванаи взяла отрезок желтой пряжи и отрезок темно-коричневой, скрутила их вместе и начала петь на классическом каунианском. Заклинание было ее собственного изобретения, адаптация фортвежского заклинания из маленькой книжки под названием "Ты тоже можешь быть магом", которое сработало не так, как должно было сработать. Благодаря обучению, которое она получила от своего дедушки-ученого, тот, кого она сделала, сделал.

Как только она произнесла последнее слово заклинания, ее лицо - на самом деле, все ее тело - вернуло свой фортвежский вид. Каунианцы в Эофорвике и по всему Фортвегу использовали сейчас то же самое заклинание. Многие из них сбежали из районов, в которых их запечатали рыжеволосые, чтобы они были под рукой, когда Алгарве понадобится жизненная энергия, которую они могли дать. Людям Мезенцио это не понравилось.

Эалстан был. Он поцеловал Ванаи и сказал: "Если бы сейчас были имперские времена, ты вошла бы в историю как великая героиня".

Она ответила по-кауниански, что редко делала с тех пор, как приняла облик фортвежанки: "Если бы сейчас были имперские времена, мне бы не понадобилось такое колдовство". Ее голос был мрачным.

Эалстан хотел бы, чтобы он мог с ней не согласиться. Поскольку он не мог, он сделал следующую лучшую вещь: он снова поцеловал ее. "Помнят тебя или нет, ты все равно героиня", - сказал он, и на какое-то время демон понял, почему она внезапно начала плакать.

***

Бембо тихо ругался, пробираясь по улицам Громхеорта. Орасте, его напарник, не потрудился понизить голос. Громхеорт находился в восточной части Фортвега, недалеко от границы с Алгарве, и многие местные жители понимали альгарвейский. Констебль все равно продолжал ругаться.

"Жалкие каунианцы", - прорычал он. "Силы внизу пожирают их, каждого вонючего. Им следовало бы перерезать глотки, грязным ублюдкам, учитывая всю ту дополнительную работу, которую они взвалили на наши спины ".

"Да, будь они прокляты", - согласился Бембо. Он был толще, чем следовало бы, не храбрее, чем должен был быть, и искренне не одобрял ничего, напоминающего работу, особенно работу, которую ему предстояло выполнять.

Орасте, со своей стороны, не одобрял почти все. "Они могут стоить нам войны, паршивые, вонючие сукины дети. Как мы должны собрать их и отправить на запад, когда они начинают выглядеть как все остальные в этом прелюбодейном королевстве? Учитывая, как обстоят дела в Ункерланте, нам нужна любая помощь, которую мы можем получить ".

"Да", - повторил Бембо, но на менее уверенной ноте. Мысль о том, чтобы окружить каунианцев и отправить их на фронт, где их убьют, заставила его желудок недовольно перевернуться. Он сделал это - какой у него был выбор, кроме как подчиниться сержантам и офицерам, поставленным над ним?
– но ему было трудно поверить, что это было правильно.

Орасте не сомневался. Орасте, насколько мог видеть Бембо, никогда ни в чем не сомневался. Теперь он помахал рукой, не обычным экстравагантным альгарвейским жестом, а вполне функциональным, тем, который охватывал улицу впереди и людей на ней. "Любой из этих ублюдков - любой из них, клянусь высшими силами!
– может быть каунианином, закутанным в магический плащ. И что мы можем с этим поделать? Что мы можем с этим поделать, я спрашиваю вас?"

"Ничего особенного", - печально ответил Бембо. "Если мы начнем использовать фортвежцев так, как мы используем каунианцев здесь, все это королевство превратится в дым. У нас нет людей, чтобы удержать его, если мы тоже хотим продолжать сражаться с ункерлантцами ".

"Это война", - сказал Орасте. "Вы делаете то, что должны делать. Если нам понадобятся фортвежцы, мы возьмем их. Мы можем продать это тем, кого не берем: если бы каунианцы не были волками в овечьей шкуре, мы можем сказать, что нам не пришлось бы этого делать. Фортвежцы купятся на это, или их будет достаточно. Они ненавидят блондинов так же сильно, как и мы ".

"Полагаю, да". Бембо никого особенно не ненавидел - за исключением, возможно, людей, которые заставляли его работать больше, чем ему хотелось. Среди этих людей был сержант Пезаро, его босс, а также негодяи, которых ему слишком часто не удавалось спустить на землю.

"Посмотрите на них!" Орасте снова помахал рукой, на этот раз с каким-то животным разочарованием. "Любой из них может быть каунианином. Любой, говорю вам. Ты думаешь, мне нравится мысль о том, что эти паршивые блондины смеются надо мной? Ни за что в жизни, приятель. Он сжал свои мясистые руки в кулаки. Когда ему что-то не нравилось, его представление о том, что делать дальше, сводилось к тому, чтобы разбить это вдребезги.