Правители тьмы

Но он покачал головой. "Благодарю, но нет", - сказал он. "Нет по двум причинам. Во-первых, слуги были бы шокированы, что бы они ни сказали. Я уже старый человек. Я прошел через слишком много скандалов, чтобы приглашать еще одного ".

"Ты не настолько стар, как все это кажется", - сказал Колтум.

Хаджжадж был слишком вежлив, чтобы смеяться над своей старшей женой, но он знал лучше. Его волосы, из черных ставшие седыми, теперь из седых становились белыми. (Как и у Колтума; они были связаны ярмом почти пятьдесят лет. Хаджжадж не заметил этого в ней, потому что он видел ее глазами общей жизни, где сегодняшний день и потерянное время до Шестилетней войны могли сливаться друг с другом в мгновение ока.) Его темно-коричневая кожа покрылась морщинами. Когда здесь шел дождь, у него начинали болеть кости.

Он продолжил: "Вторая причина еще более убедительна: насколько я знаю, у нас здесь нет никакой одежды. У меня есть тот или иной стиль - короткие туники и длинные, килты и брюки и кто знает, какие еще бесполезные безделушки - в шкафу рядом с моим офисом в сити, но мне не нужно беспокоиться о такой иностранной ерунде в моем собственном доме ".

"Если тебе холодно, это не ерунда", - сказал Колтум. "Я уверен, мы могли бы попросить служанку приготовить тебе что-нибудь из одеяла, или занавески, или что-нибудь еще, что тебе подойдет".

"Я в порядке", - настаивал Хаджжадж. Его старшая жена выглядела красноречиво неубежденной, но перестала спорить. Одна из причин, по которой они так хорошо ладили так долго, заключалась в том, что они научились не давить друг на друга слишком сильно.

Тевфик, мажордом, вошел в комнату, где они сидели. Рядом с ним Хаджжадж действительно был не таким старым, как все это: Тевфик служил своему отцу до него. Кланяясь, вассал клана сказал: "Извини, что беспокою тебя, парень" - он был единственным человеком, которого знал Хаджжадж, который мог называть его так - "но гонец из дворца только что принес тебе это". Он вручил Хаджаджу свиток бумаги, запечатанный печатью короля Шазли.

"Я благодарю тебя, Тевфик", - ответил Хаджжадж, и мажордом снова поклонился. Хаджжадж не был расстроен тем, что не слышал прибытия посланника; укрытый за толстыми стенами из песчаника, его дом, как и дом любого отца клана, был поселком, который был на пути к превращению в маленькую деревню. Он надел очки, сломал королевскую печать, развернул бумагу и прочел.

"Ты можешь рассказать об этом?" Спросил Колтум.

"О, да", - сказал он. "Его Величество вызывает меня в свой зал для аудиенций завтра утром, вот и все".

"Но ты все равно увидишь его завтра", - заметила его старшая жена. "Зачем ему нужно вызывать тебя?"

"Я не знаю", - признался Хаджжадж. "Однако к завтрашнему утру я должен это выяснить, ты так не думаешь?"

Колтум вздохнул. "Я полагаю, что так". Она протянула руку и похлопала мужа по бедру, жест, скорее связанный с сочувствием, чем с желанием. Прошло много времени с тех пор, как они занимались любовью. Хаджжадж не мог вспомнить, как долго, на самом деле, но их общение вряд ли больше нуждалось в физической близости. В один прекрасный день ему придется жениться на новой младшей жене, если он ищет подобных развлечений. Лалла, недавно разведенная, была дороже и темпераментнее, чем она того стоила. На днях. Когда ему приблизилось семьдесят, занятия любовью казались менее насущными, чем пару десятилетий назад.

На следующее утро он подкрепился крепким чаем, прежде чем его кучер повел экипаж вниз с предгорий в собственно Бишах. В последнее время дождя не было, а значит, дорога не была грязной. Он также не был пыльным, что вызывает более частое раздражение.

Мужчины перекрикивались взад-вперед на крыше королевского дворца. Они не были стражниками; зувейзинам хорошо нравился король Шазли. Они были кровельщиками: когда шли дожди, протекала даже королевская крыша. В отличие от своих подданных, Шазли не нужно было ждать своей очереди, чтобы все навести порядок.

Как он и обещал, король ожидал своего министра иностранных дел в зале для аудиенций, менее официальной обстановке, чем тронный зал. Шазли был примерно вдвое моложе Хаджжаджа. Хаджжадж был о нем хорошего мнения: для столь молодого человека он был неглуп. Только золотой обруч выдавал королевский ранг - обычай зувайзи демонстрировать наготу усложнял демонстрацию.

Поклонившись, Хаджжадж сказал: "Чем я могу служить вашему Величеству?"

"Прежде чем мы поговорим о деле, мы можем выпить чего-нибудь", - ответил Шазли, из чего Хаджадж понял, что дело не было срочным - король, в отличие от своих подданных, мог пренебречь правилами гостеприимства, если бы захотел. Шазли хлопнул в ладоши. Служанка принесла чай, финиковое вино и медовые пирожные, украшенные измельченными фисташками.

Пока они откусывали и потягивали, Шазли и Хаджадж ограничивались вежливой светской беседой. Вскоре, когда вино было выпито, а пирожные съедены, служанка вернулась и унесла серебряный поднос, на котором она их принесла. Хаджжадж наблюдал за ее покачивающимся задом с признательностью, но без настойчивости. Дело было не только в его годах; он видел так много обнаженной плоти, что это не воспламенило его, как большинство дерлавайцев.

"Вы будете задаваться вопросом, зачем я призвал вас". Ритуалы завершены, Шазли могла с соблюдением приличий приступить к делу.

"Так я и сделаю, ваше величество", - согласился Хаджжадж. "Впрочем, как всегда, я ожидаю, что вы просветите меня".

"Всегда оптимист", - сказал король Шазли. Хаджжадж поднял бровь. Он был министром иностранных дел своего королевства с тех пор, как Зувайза вновь обрела свободу от ункерланта, втянутого в войну Мерцающих после предыдущих разрушений Шестилетней войны. Немногие люди, которые всю свою карьеру были дипломатами, к старости сохранили остатки оптимизма. Кривой смешок Шазли сказал, что он действительно это знал. Он сунул руку под подушку рядом с той, на которой откинулся, и вытащил лист бумаги. Передавая это Хаджаджу, он сказал: "Это было доставлено на нашу линию под флагом перемирия и, как только его импорт был распознан, доставлено прямо сюда драконом".

Как и любой зувайзи, Хаджжадж носил большой кожаный бумажник, чтобы восполнить нехватку карманов. Как и в случае с вызовом Шазли, он достал очки, чтобы прочесть документ. Закончив, он посмотрел поверх стекол на своего повелителя. "Ункерлант никогда не был королевством, славящимся коварством", - заметил он. "Ункерлантцы всегда предпочитали приказывать, чем убеждать, и они скорее угрожали, чем приказывали… как мы видим здесь."

"Как мы видим здесь", - согласился король. "Тотальная война против нас - "война на ножах" была фразой, которую они использовали, не так ли?
– если только мы не прекратим сражаться с ними и не перейдем на их сторону против Альгарве. Они любезно дают нам три дня до того, как придет наш ответ ".

Хаджжадж перечитал документ еще раз. Шазли точно изложил его. Склонив голову, министр иностранных дел спросил: "И чего бы вы хотели от меня в помощь этому, ваше величество?"

"Может ли Свеммель выполнить свои угрозы?" Требовательно спросил Шазли. "Если он может, можем ли мы надеяться противостоять ему, если он бросит против нас все, что у него есть?"

"Я надеюсь, что вы также задаете генералу Ихшиду те же вопросы", - сказал Хаджжадж. "Я не солдат и не притворяюсь им".