Превосходство Борна (др. перевод)

Раздирающая барабанные перепонки стрельба усилилась. А затем загремели взрывы. Первая граната разметала костер, вторая вырвала с корнями деревья, воспламеняя искривленные ветром сухие ветви, а третья, взорвавшись высоко в воздухе, огласила чудовищным грохотом далеко все вокруг, включая и лес, из которого палили по поляне из пулемета. Внезапно загорелась сухая трава, а вслед за ней — и кустарник, и Борн даже вынужден был прикрыть от яркого пламени рукой глаза, когда вышел с винтовкой из-за валуна. Для убийцы подготовили западню, и он угодил в нее!

Солдат-китаец был мертв. В стороне от него валялось его оружие, искореженное, как и тело его.

Неожиданно откуда-то слева в эту охваченную огнем преисподнюю снова ворвался наемный убийца и, тотчас повернувшись, кинулся прочь. Но перед тем как опять исчезнуть в лесу, где он надеялся разыскать и пустить в расход тех, кто хотел погубить его, киллер, заметив Джейсона, выстрелил в него. Борн отскочил влево, потом вправо и, не спуская глаз с противника, бросился в погоню. Он не мог позволить, чтобы этот человек скрылся! Борн мчался отважно сквозь бушующее пламя, а впереди него за деревьями мелькала фигура убийцы. Это он, гнусный мерзавец, провозгласивший себя человеком-легендой, — кровавым злодеем, навлекшим на себя гнев всей Азии, — и использовавший миф об этом душегубе в своих корыстных интересах, разрушил жизнь подлинному человеку-легенде и его жене!

Борн бежал быстро как никогда, раздвигал ветви и перепрыгивал через кусты с ловкостью, казалось бы, утраченной безвозвратно за годы, отделявшие его от времен «Медузы». Впрочем, он снова служил в «Медузе»! Сам был «Медузой»! И за каждые десять преодоленных им ярдов он сокращал расстояние между собой и убийцей ровно на пять. Он знал этот лес, поскольку всякий лес — это джунгли, а джунгли были ему что дом родной. Он выжил в джунглях. Не размышляя, а полагаясь на одно чутье, он заранее знал о каждом изгибе тропинки, о каждой лиане, о ямах и крутых обрывах, поджидавших неосторожных путников.

Победа близка! Совсем близка! От него до убийцы не более фута!

Джейсону казалось, что дыхание оставляет его, когда он метнулся в прыжке. Борн против Борна! Руками, хваткими, как челюсти горной кошки, вцепился он в плечи бежавшего впереди человека, затем, перенеся тяжесть своего тела на пятки, рванул убийцу назад и, вонзив пальцы в плотные мышцы и кости, правым коленом ударил его по позвоночнику. Ярость, охватившая Борна, была столь сильна, что ему пришлось внушать самому себе: «Убивать его нельзя! Он должен жить! В нем — моя свобода! В нем — наша свобода!»

Самозванец завизжал, когда настоящий Джейсон Борн железной хваткой зажал его горло и, свернув голову вправо, стал валить его на землю. Упали они вместе. Продолжая правой рукой сжимать убийце горло, левой, сжатой в кулак, Борн методично бил противника в живот, выколачивая воздух из его слабеющего тела.

Но что это? Да то ли самое это лицо? И если не то, где же тогда оно, то лицо? Лицо из прошлого? Лицо двойника, словно явившегося в день сегодняшний из далекого прошлого, чтобы вновь вернуть его, настоящего Борна, в тот ад, о котором он не хотел бы никогда вспоминать? Так где же оно, то лицо? То, что созерцал сейчас Борн, не имело с тем лицом ничего общего!

— Дельта! — захрипел лежавший под ним человек.

— Как ты сказал? — выкрикнул Борн.

— Дельта! — завопил незнакомец. — Каин — за Дельтой, а Карлос — за Каином!

— Кто же ты, чтоб тебя черти взяли?..

— Д’Анжу!.. Я — д’Анжу!.. Из «Медузы»!.. Мы вместе с тобой сражались в Тамкуане! Но у нас тогда не было имен, одни клички! Ради Бога, вспомни Париж!.. Лувр!.. Ты еще спас мне жизнь в Париже… так же, как спас жизнь и многим бойцам из «Медузы»!.. Я — д’Анжу! Там, в Париже, я рассказал тебе все, что ты должен был знать! Ты — подлинный Джейсон Борн! А тот сумасшедший, что в эту минуту убегает от нас, — всего лишь подделка! Это я создал его!

Уэбб смотрел на искаженное гневом и страхом лицо, на ухоженные седые усы и серебристые волосы на лысеющей голове человека в годах… Ночные кошмары опять возвратились… Он снова в пронизанных тяжелыми испарениями, кишащих паразитами джунглях Тамкуана, откуда не было выхода, и где на каждом шагу их подстерегала смерть… А затем внезапно он перенесся в Париж. Он стоял у лестницы Лувра, залитого ослепительными лучами послеполуденного солнца. И тут прозвучали выстрелы, заскрипели тормоза машин, завизжала толпа…

Он по ошибке схватил не того, кого нужно, а бывшего бойца из «Медузы», который, возможно, снабдит его кое-какими данными, облегчающими разгадку гнуснейшей головоломки!

— Так ты д’Анжу? — прошептал Джейсон. — Выходит, ты — д’Анжу?

— Да. И если ты отпустишь мое горло, — прошипел, задыхаясь, француз, — то я поведаю тебе кое-что. Уверен, и тебе есть о чем порассказать.

Филипп д’Анжу смотрел на дымящуюся землю. Это было все, что осталось от поросшей травой поляны с разведенным на ней костром. Потом, осенив себя крестным знамением, он обшарил карманы погибшего солдата, извлекая из них все, что представляло для него интерес.

— Того охранника, что стоит чуть ниже, мы отпустим на обратном пути, — сказал он. — Сюда ведь ведет лишь одна дорога, и мимо него никто бы не прошел.

— Ты объяснил ему, за чем и как он должен следить?

— Конечно! Ведь я, как и ты, из «Медузы». Луга, поляны и лесные прогалины, поросшие высокой травой, — не только чудесные уголки природы, многократно воспетые поэтами и не раз вызывавшие восторги у туристов, но и прекрасные тропы, где так удобно устраивать засады! Это отлично знают партизаны. Убедились в этом и мы.

— Ты, понятно, и предположить не мог, что я появлюсь тут.

— Само собой! Но я обязан был предусмотреть любую возможность выверта со стороны моего детища. Он должен был прийти один. Об этом предельно ясно говорилось в инструкции, которую передали ему от меня. Но разве можно доверять этому типу? Кто-кто, а уж я-то во всяком случае ни за что не доверюсь сотворенному мною созданию.

— Ты подошел к поляне раньше, чем я?

— Да, но об этом чуть позже. Я ничего не стану скрывать от тебя.

Покинув поляну, Джейсон и д’Анжу углубились в лес. Француз, который был значительно старше Джейсона, цеплялся за кустарники и стволы деревьев, чтобы облегчить спуск. У прогалины они услышали приглушенное мычание и пробрались сквозь высокую траву к связанному по рукам и ногам часовому. Борн разрезал ножом стягивавшие его тело путы.

— Дзоу ба! [88] — приказал д’Анжу охраннику, расплатившись с ним, и тот растаял в темноте. — Дерьмо он! Все они дерьмо! Но без них не обойтись. Они с превеликой охотой любого убьют хоть за грош и тут же бесследно исчезнут.

88

Иди! (кит.)