Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
Задержавшись ненадолго в торговом центре «Новый мир», чтобы купить короткую, до пояса, темную нейлоновую куртку и пару темно-синих туфель на толстой подошве, Дэвид вернулся в «Пенинсулу». Мысли, одна тревожнее другой, не давали ему покоя. Джейсон Борн конечно же планировал как-то свои действия, но настоящего, до конца продуманного плана у него все-таки не было.
Дэвид заказал через сервисную службу отеля легкий ужин себе в номер и теперь, сидя на постели, без аппетита ковырялся в еде и смотрел по телевизору программу новостей, которая была ему совершенно неинтересна. Потом улегся на кровать и смежил веки, так и не поняв, откуда вдруг пришли ему на память слова: «Отдых — то же оружие, не забывай об этом». Проснулся он через пятнадцать минут, но уже в облике Борна, оттеснившего Дэвида на второй план.
Войдя в час пик в здание морского вокзала
Растворившись в толпе перед зданием вокзала, он, не привлекая к себе внимания, переходил с одного места на другое, затем внезапно останавливался и, повернувшись, пытался обнаружить среди пассажиров кого-то, кто уже не раз попадался ему на глаза или устремил на него пристальный взгляд. Но «хвоста» так и не заметил, хотя и обошел всю привокзальную площадь.
Поскольку от того, насколько тщательно он проверит, есть ли за ним слежка или нет, зависела жизнь Мари, Борн повторил эту процедуру еще дважды, после чего заглянул в тускло освещенный зал ожидания, заставленный скамейками, обращенными к порту и открытой воде. Тут он также продолжал высматривать людей с обеспокоенным выражением лица и озирающихся то и дело по сторонам, а также суетливых типов, якобы разыскивающих кого-то. И опять ничего такого в его поле зрения не попало. Теперь он мог спокойно отправляться в Макао: путь туда был свободен.
Дэвид устроился на судне на заднем сиденье у иллюминатора. Огни оставшегося позади Гонконга и Коулуна, сиявшие под величественным куполом азиатского неба, постепенно тускнели. Когда судно, набрав скорость, проходило мимо принадлежащих Китаю островов, зажглись новые огни, тут же, впрочем, скрывшиеся из виду. Уэбб вообразил себе людей в военной форме, обозревающих в инфракрасные телескопы и бинокли расстилающееся перед ними пространство. Не зная толком, что именно следует им искать, они тем не менее неукоснительно выполняли приказ держать под постоянным наблюдением буквально все вокруг.
За горизонтом зловеще громоздились горы Новой территории. Исходившее от луны сияние высвечивало вершины и, подчеркивая их красоту, как бы передавало Борну послание от них: «Зря ты покинул нас: в других краях жизнь совсем иная». Но это было не совсем так. Люди спокойно торговали своими товарами на площадях Шеньженя, ремесленники процветали, фермеры, поставляя на рынки мясо, жили так же хорошо, как и образованные классы в Пекине и Шанхае, и к тому же, как правило, не испытывали тех тягот с жильем, что познали они. Китай менялся. И, хотя это происходило, на взгляд Запада, не так быстро и страна эта по-прежнему оставалась впавшим в паранойю гигантом, раздутые животы голодных детей — явление, бывшее обычным для Китая еще несколько лет назад, — теперь исчезали. Многие на вершине бдительно охраняющей свои тайны политической лестницы утопали в роскоши, но из тех, кто работал на полях, лишь немногие голодали. Это был прогресс, размышлял Дэвид Уэбб. Прогресс, независимо от того, одобряла ли большая часть человечества применяемые Китаем методы или нет.
Судно на подводных крыльях сбавило скорость и, осев корпусом в воду, проскользнуло между искусственными рифами, залитыми светом прожекторов. Они были в Макао, и Борн знал, что ему следует делать.
Он встал, протиснулся, извинившись, мимо своего соседа по сиденью и направился по проходу к группе американцев, которые, кто стоя, а кто сидя, распевали явно заранее отрепетированный куплет из «Мистер Песочный Человек»:
Бум, бум, бум, бум! Мистер Песочный Человек поет мне песню! Бум, бум, бум, бум! О мистер Песочный Человек!..Они были в приподнятом настроении, но не пьяны и настроены миролюбиво.
Другая группа туристов — судя по речи немцы — подбадривала американцев, а когда те кончили,
наградила их аплодисментами:— Gut! [79]
— Sehr gut! [80]
— Wunderbar! [81]
— Danke, meine Herren! [82]
Американец, стоявший ближе всех к Джейсону, поклонился ему. Между туристами тем временем завязалась непринужденная беседа. Немцы говорили по-английски, а американцы — по-немецки.
79
Хорошо! (нем.)
80
Очень хорошо! (нем.)
81
Восхитительно! (нем.)
82
Спасибо, господа! (нем.)
— Эта песня — словно весточка с родины, — сказал Борн американцу.
— А, так ты мой Landsmann! [83] В таком случае она и тебе посвящается, дружище! Золотые были песенки когда-то, а золото не ржавеет, верно, приятель? Скажи-ка, а ты не из нашей группы?
— Из какой «из нашей»?
— Из «Ханиуэл-Портер», — ответил американец, назвав нью-йоркское рекламное агентство, которое, как вспомнил Джейсон, имело отделения по всему свету.
— Нет, к сожалению.
83
Соотечественник (нем.).
— Я бы не стал жалеть! Нас только около тридцати, считая австралийцев, и я думал, что знаю всех как облупленных. А откуда ты? Меня зовут Тэд Матер. Я работаю в лос-анджелесском отделении «Ханиуэл-Портер».
— Я — Джим Крюэ. Ни в каких конторах не числюсь, поскольку работаю преподавателем. Что же касается места моего обитания, то я из Бостона.
— Из Фасолбурга! Давай я покажу тебе еще одного твоего Landsmann… А может, правильнее сказать «Stadtsmann»?.. Джим, познакомься с «фасолтаунским» Берни! — Матер снова поклонился, на этот раз человеку, развалившемуся с открытым ртом и прикрытыми глазами на сиденье у окна. Он был заметно пьян. На его голове красовалась бейсбольная кепка с надписью «Красный чулок». — Не трудись что-то говорить, он все равно не слышит. Это Бернард — умник из нашей бостонской конторы. Тебе бы стоило посмотреть на него три часа назад. Безупречный костюм, галстук в полоску, указка в руке и дюжина схем, в которых только он и смог разобраться. Но что действительно можно сказать в его пользу, так это то, что он не дает нам прохлаждаться. Думаю, именно поэтому у нас у всех так мало… а у него слишком много… Черт возьми, а ведь это наша последняя ночь в этих краях!
— Завтра назад?
— Да, ночным рейсом. Так что успеем прийти в себя.
— А что вас привело в Макао?
— Решили попытать счастья за игорным столом. И ты, наверное, туда же?
— Угадал. Я подумал, а не показать ли аборигенам, что такое высший класс!.. О Боже, эта кепка вызывает у меня тоску по дому! «Красный чулок» может в этом сезоне выйти победителем. Пока мне не пришлось пуститься в этот вояж, я не пропускал ни одной игры с участием этой команды!
— Но Берни никогда не расстается со своей кепкой! — Человек из рекламного агентства засмеялся, протянул руку и стащил бейсбольную кепку с головы Бернарда Умника. — А впрочем, на, Джим, носи, ты ее заслужил!
Судно причалило. Сойдя на берег, Борн затесался, в группу «Ханиуэл-Портер» и вместе с нею прошел беспрепятственно через контрольно-пропускной пункт. Когда они спускались по крутой бетонной лестнице к увешанному рекламными щитами зданию вокзала, Джейсон с надвинутым на глаза козырьком кепки с надписью «Красный чулок», ничем не выделявшийся из окружающих его пассажиров и шедший, как и все, нетвердой походкой, заметил стоявшего чуть впереди человека, внимательно всматривавшегося в лица вновь прибывших. В руке у этого типа была фотография, и Борн знал, что это его физиономия запечатлена на снимке. В ответ на одно из замечаний Тэда Матера Джейсон деланно рассмеялся и схватил за руку шедшего рядом с ним «фасолтаунского» Берни.