Приходите за счастьем вчера

По прошествии месяцев Элайджа понял, что ошибка была сделана как раз тогда – не стоило перекатываться вбок и отстраняться в последний момент перед разрядкой.

– Ты чувствуешь то же? – вернувшись к реальности, через какое-то время прошептала Кет и, сложив губы трубочкой, подула, заставляя мышцы груди мужа сократиться. – Мне просто интересно.

– Как ты, Катерина? – Намотав прядь волос на палец, Элайджа чуть потянул за неё, заставляя брюнетку глядеть себе в лицо. – Откуда же мне знать, что у тебя на сердце.

– Нет, как ты тогда в Штатах.

Он надолго замолчал, и ответ был резкий и холодный:

– Нет. Я не получил тогда особого удовольствия. Просто выплеснул накопившуюся агрессию.

– На меня? – Она села, глаза заблестели слезами. – Ты выплеснул её на меня, Эл!

– Да.

– Ты не должен так делать! – С неожиданной яростью тёплые ладони, минуту назад ласкавшие его, сжались в кулачки, и они застучали по плечам. – Не ты!

– Я знаю. – Не сделав попытки перехватить кулаки, он чмокнул её в нос и начал покрывать поцелуями щёки. – Знаю, что тебе тогда было больно, Катерина.

– Да больно, не больно – плевать! Ты унизил меня! Заставил!! Ты меня трахнул! – Бить она перестала, голос, не утратив визгливой энергии, стал глуше. – Просто трахнул меня как… как… остальные… Как все.

Последнее слово коротенькое и простое камнем сорвалось с губ, и наступила тишина.

– Пожалуйста, хватит. – Молчаливое сопение. – Я же сказал – знаю. Мне тоже от всего… – унизительное признание, он отвёл взгляд.

Дрожь… Сообразив, что тело рядом лихорадочно трясётся, девушка замерла. Дыхание Кет оборвалось, руки ослабли, глаза заволокло подступившими слезами, и она рухнула на постель, не давая договорить извинения.

– Не надо. – Её пальцы крепко лежали на губах. – Я не должна была. Это ведь я тоже виновата. Не только ты.

Кроме них самих утешать их больше было некому, и когда их дыхание выровнялось и кровь побежала по венам с обычной скоростью, никто не испытывал неловкости от бессмысленности происходящего. Лучше поздно, чем никогда? Это о них и их потере. Вздохнув, брюнетка сжала дрожащие губы, проведя ладонью по начавшей отрастать щетине супруга. Счастье не живёт там, где истерики и ссоры... Не живёт. По тому как спокойно она в итоге устроилась в его руках, Элайджа понял, что эмоциональный взрыв ею преодолён, и в благодарность погладил Кет по голове. Ему не хотелось чувствовать раздражение и беспомощность вновь, если бы она начала плакать. Слёзы Кетрин теперь напоминали ему о той ночи в Сан-Франциско... Повернувшись, девушка крепче прижалась щекой к плечу, и вновь они замерли, разглядывая тёмный просвет окна, но прошло полчаса как Кетрин встала и, стараясь не разбудить мужа и накинув рубашку, выскользнула за дверь.

– Ты ходила за едой?

– Да. – Она поставила поднос на тумбочку, забираясь на постель. – Мы с тобой с завтрака ничего не ели, а уже все спят.

Потерев глаза, Майклсон сообразил, что и правда – за окном ночь, одеяла с подушками вернулись на постель, Катерина завёрнута в тёплый халатик, и её волосы давно высохли и распушились. Наколов кусочек на вилку, она поднесла к его губам. – Попробуй.

– Давай. А ты сама?

– Я молока попью.

Голодным Элайджа был и вправду зверски – энергозатраты на секс трижды за сутки, плюс сон, заставили едва ли не проглотить половину еды лежавшей на подносе, прежде чем, насытившись, он перевёл взгляд на Катерину. Та ни к чему так и не притронувшись грела в ладошках стакан с молоком, уставившись в него, между бровей залегла морщинка.

– Что-то не так?

– Ты же знаешь что. Для нас противоестественно.

– Естественно было бы уйти от меня? – Отложив вилку, он напряжённо, если не сказать презрительно оглядел её сверху вниз. – Возможно, и так. Вправду чувствуешь себя моей эм… кхм… как зависимое во все аспектах жизни домашнее животное?

«Интересно, он когда-нибудь адресует мне прямо «сука»?»

– Нет. – Кетрин не смутилась, пристально уставившись чёрными бусинами зрачков в полутьме. – Должно быть уважение к себе, разве нет?

Элайджа не выдержал, перевёл взгляд на поднос первый.

– Не хочу ничего знать. Ты выбрала. Я устал играть с тобой в войну и высокие материи, разбираться что здорОво, а что нет, Катерина, и хочу покоя с женщиной, которую люблю. Хотя бы этой ночью.

– Хорошо. – Она задумалась, оттопырила губы и вдруг улыбнулась, настолько уверенно и светло, что мужчина ощутил себя пойманным с поличным. – Мы будем вместе. И будем очень счастливы. Кушай. Иначе, – игривость вернулась, брюнетка наклонила голову, перекинула волосы на плечо, чтобы кудри не попали на поднос с едой, и провела ладонями по ямочкам коленок. На взгляд Элайджи просто очаровательных. – Тебе не хватит сил на меня.

– Если ты не подожжёшь меня глазами раньше – хватит.

– Тебе уже не нравятся мои глаза? – она притворно рассердилась.

– Хм… – он отправил кусок мяса в рот, стараясь остаться серьёзным, – ну, ангельскими их не назовёшь.

– Ты говоришь, что они как лужи.

– Они как лужи и есть, – фыркнул Элайджа, крепко ухватив за вертлявый подбородок и поцеловав её губы.

– Ну и ладно, что не ангельские, зато дьявольски красивые, – самодовольно объявила девушка.

– Откуда в твоей голове столько пошлостей, кошечка? Добрые, весёлые и блестящие.

Она замерла.

– Правда, что ли?

– Что правда? – Отбросив салфетку, он с недоумением уставился на недоверчиво глядящую жену.

– Что добрые?

Всё внутреннее неблагополучие и разлад, которые крепко сидели в ней, вывалились в этом вопросе, и, сообразив, что нужно это скрыть и не портить Элу настроение, Катерина тут же стала отрешённой. Причина, по которой Элайджа прощал всё то, что не спустил бы ни одной женщине, включая Ребекку.

– Иди сюда. Самые красивые глаза. Круглые как у мышонка – нигде таких не видел. И всё в тебе самое красивое.

Из двух зол выбирать не стоит – раз открыв ящик Пандоры, нельзя захлопнуть его вновь. Но Катерина плюнула на подсознание, то, что вбили ей в голову в Индии и жизненный опыт, постоянно твердившие, что Элайджа уже никогда не будет относиться к ней с прежним достоинством, если восполнялся дефицит ласки, и как кошка потёрлась носом о плечо мужчины.

– Ты чего-нибудь хочешь?

– Ты разрешишь мне пожить отдельно несколько месяцев? Совсем отдельно, не справляясь обо мне даже по телефону у окружающих?

– Зачем?

– Это секрет. Маленький. – Догадалась по насупленным бровям. – Ты ревнуешь?

– Да, ревную к этой прорве маленьких секретов. – Пересадив её повыше, он оглядел женщину. – Нет, не разрешу.

– Почему, что изменится? Ты меня любишь. – Она обвела пальцем его губы, склонив голову набок. – Я тебя люблю. Этого мало?

– Этого всегда мало. Тем более странная демонстрация твоей любви. – Вскинул бровь Элайджа. Но в душе он возликовал, что все же сумел заставить её сказать ему в лицо слова, которые часто подслушивал в темноте спальни. – Я же уже сказал, нет.