Приключения рождественского пудинга

Пуаро пожал врачу руку и откланялся.

– А теперь, – сказал он сам себе, – проверим еще одно смелое предположение.

В «Галант Эндевор» он сел за тот же столик, за которым они сидели с Боннингтоном. Обслуживала его на этот раз не Молли. Официантка сказала, что Молли в отпуске.

Было еще только семь вечера, поэтому Эркюль Пуаро без проблем разговорился с ее коллегой на тему старого мистера Гаскойна.

– Да, – сказала девушка, – он ходил сюда долгие-долгие годы. Но никто из нас не знал, как его зовут. Мы читали в газете о дознании, и там была его фотография. «Вот, – сказала я тогда Молли, – это же наш дедушка Швейцарский Хронометр». Так мы называли его между собой…

– Он ведь обедал здесь в день своей смерти?

– Правильно, третьего, в четверг. Он всегда обедал здесь по четвергам. По вторникам и четвергам – как часы.

– А вы, случайно, не помните, что он заказал на обед?

– Дайте подумать… Так… острый суп. Пудинг с говядиной или баранину?… Нет, все-таки пудинг. Пирог с яблоками и черной смородиной и сыр. И – вы только подумайте – в тот же вечер вернулся домой и упал с лестницы… Говорили, что запутался в поясе старого халата. Правда, его одежда всегда была ужасной – старомодной, поношенной и рваной, но вид у него всегда был такой, как будто он что-то собой представляет! Знаете, у нас здесь бывает масса интересных клиентов…

С этими словами она отошла.

Пуаро приступил к своему филе камбалы. В глазах у него плясали зеленые огоньки.

– Удивительно, – сказал он себе под нос, – как иногда умнейшие люди ошибаются в деталях. Боннингтону было бы интересно.

Но время для неторопливой беседы с приятелем еще не настало.

Вооруженный рекомендацией от достаточно влиятельного лица, Пуаро легко встретился с местным коронером [72] .

– Любопытная фигура, этот недавно умерший Гаскойн, – заметил тот. – Одинокий эксцентричный старик. Однако смерть его привлекла очень много внимания. – Говоря это, он с любопытством посмотрел на своего посетителя.

72

Коронер – должностное лицо, специально расследующее смерти, имеющие необычные обстоятельства или произошедшие внезапно, и непосредственно определяющее причину смерти.

– Есть некоторые обстоятельства, связанные с ней, месье, – Пуаро тщательно подбирал слова, – которые указывают на желательность расследования.

– Ну и чем же я могу быть вам полезен?

– Как я понимаю, от вас зависит, уничтожаются ли документы, предъявленные суду, или же сохраняются. В кармане халата Генри Гаскойна было найдено некое письмо, не так ли?

– Так.

– Письмо от его племянника, доктора Джорджа Лорримера?

– Абсолютно правильно. Письмо было представлено во время дознания, дабы помочь точнее установить время смерти.

– Которое совпало с данными медицинского обследования?

– Именно.

– А можно взглянуть на это письмо?

Затаив дыхание, Пуаро с нетерпением ждал ответа.

Услышав, что письмо еще не уничтожено, детектив с облегчением выдохнул. Когда же письмо принесли, он очень внимательно изучил его. Оно было написано вечным пером слегка зауженными буквами. Вот что в нем говорилось:

Дорогой дядя Генри,

с сожалением сообщаю, что мне ничего не удалось сделать с дядей Энтони. Твой возможный визит не вызвал у него энтузиазма, и он никак не ответил на твое предложение забыть о старом. Конечно, он очень болен и у него не совсем ясное сознание. Предполагаю, что конец совсем не за горами. Кажется, он вообще с трудом вспомнил, кто ты такой.

Мне жаль, что я подвел тебя, но, поверь, я сделал все, что в моих силах.

Твой любящий племянник,

Джордж Лорример

Само письмо было датировано третьим ноября. Пуаро взглянул на почтовый штемпель: 4:30 вечера, 3 ноября.

– Просто удивительно, в каком все идеальном порядке, – пробормотал он себе под нос.

Следующим местом, куда направился Пуаро, был Кингстон-Хилл. Здесь, преодолев с помощью упорства и своего добродушия некоторые препятствия, он смог переговорить с Эмилией Хилл, поварихой и домоправительницей усопшего Энтони Гаскойна.

В начале миссис Хилл была скованна и насторожена, но очаровательное добродушие этого странного вида иностранца могло бы растопить и камень. Миссис Эмилия Хилл заговорила. Как и множество женщин до нее, она вдруг поняла, что изливает перед этим на удивление симпатичным слушателем все свои проблемы. Четырнадцать лет она стояла во главе домашнего хозяйства мистера Гаскойна – работка не из легких! Совсем не из легких! Многие женщины не выдержали бы напряжения, с которым ей приходилось жить. Любой согласится, что старый джентльмен был очень эксцентричным человеком. И с большим трепетом относился к своим деньгам – это у него было какое-то помешательство, – при том, что он был очень богатым джентльменом. Но миссис Хилл служила ему верой и правдой, приспособилась к нему, так что справедливо ожидала хоть какой-то благодарности. Но – не получила ничего! Осталось только старое завещание, в котором он оставлял все деньги своей жене, а в случае если она умрет раньше его, то своему брату, Генри. Завещание, написанное много лет назад. Все это совершенно нечестно!

Постепенно Эркюль Пуаро стал отвлекать женщину от ее главной темы – темы неудовлетворенного корыстолюбия. Конечно, все это до боли несправедливо. И миссис Хилл ни в коем случае нельзя упрекать за то, что она потрясена и обижена. Всем известно, что мистер Гаскойн был человеком прижимистым во всем, что касалось денег. Говорили даже, что умерший отказался помочь своему единственному брату. Наверняка миссис Хилл все это известно.

– Так доктор Лорример приезжал к нему именно по этому поводу? – уточнила миссис Хилл. – Я знала, что это как-то касается его брата, но полагала, что его брат просто хочет помириться. Они же поссорились много лет назад.

– Как я понимаю, – заметил Пуаро, – мистер Гаскойн категорически отказался.

– Правильно понимаете, – ответила миссис Хилл, утвердительно кивнув. – «Генри, – спросил он тогда довольно слабым голосом. – А что Генри? Не видел его много лет и не хочу видеть. Вздорный парень этот Генри».

После этого беседа вновь перешла на личные обиды миссис Хилл и на то, как бесчувственно обошелся с ней стряпчий мистера Гаскойна.

Пуаро с трудом удалось откланяться, не показавшись при этом невоспитанным.

И вот, сразу после обеда он появился в Элмкресте, резиденции доктора Джорджа Лорримера, расположенной на Дорсет-роуд в Уимблдоне.

Доктор оказался дома. Эркюля Пуаро провели в приемную, куда к нему вышел доктор Джордж Лорример, очевидно, только что вставший из-за стола.

– Я не пациент, доктор, – начал сыщик, – и мое появление здесь можно рассматривать как некую наглость, но я человек старой закалки и верю в простые и прямые действия. И меня мало интересуют адвокаты с их извилистыми обходными подходами.

Ему, несомненно, удалось вызвать у Лорримера интерес. Доктор оказался гладковыбритым мужчиной среднего роста. У него были темные волосы и глаза с абсолютно белесыми ресницами, из-за которых они казались бледными и какими-то вареными. Было видно, что он человек энергичный и обладает чувством юмора.

– Адвокаты? – переспросил он, приподняв брови. – Да я их ненавижу! Однако вы меня заинтриговали, мой дорогой сэр. Прошу вас, присаживайтесь.

Пуаро сел и достал одну из своих карточек, которую передал доктору.

Джордж Лорример заморгал своими белесыми ресницами.

Детектив с таинственным видом подался к нему.

– Многие мои клиенты – женщины, – сообщил он.

– Ну естественно, – ответил доктор Джордж Лорример, подмигнув.

– Вы согласитесь со мной, – продолжил Пуаро, – что женщины обычно избегают полиции. Они предпочитают частных детективов. Не хотят, чтобы их проблемы становились достоянием публики. Так вот, несколько дней назад ко мне обратилась за консультацией одна пожилая женщина. Ей не давал покоя супруг, с которым она поссорилась много лет назад. Этим ее супругом был ваш дядя, усопший мистер Гаскойн.