Приключения сомнамбулы. Том 2
Шрифт:
– Вы шутите!
– У Аденьки серьёзные шансы, на этом бесцветном фоне.
Оркестр в тропических зарослях зимнего сада играл Вивальди.
– В рейтинге скандалов недели наши эксперты поставили на первое место… – воровато постреливал глазками обаятельный круглолицый наглец, – хотя неделя не кончилась, мне нашёптывают в наушники, на литературном обеде в ресторане «Серебряный Век» назревает сенсация… но не будем опережать события, пока главный скандал – протесты против расчистки советских руин для строительства «Большим Ларьком» крупнейшего в Европе торгово-развлекательного центра, протесты вынудили
Синевато-лиловые, как бледные кровоподтёки, струи света, стеклянные розовые стены студии растворились – репортёры с камерами на плечах тяжело побежали по грязи и лужам; бьющаяся в истерике, пораненная арматурой престарелая… – Уважайте нашу историю, уважайте… Подъехала «Скорая помощь»…
«Уникальная керамика. Италия – в вашей ванной»! – загорелась реклама: солнечный угол палаццо Веккио, фонтан Нептуна.
– Не допустим, не позволим! Долой! – орал забулдыга с натянутыми на шее жилами, выхватывая из кучи обломков священный камень.
– Гады! Только наладились, заказы пошли! – автомеханик под вывеской «Ремонт валов, вулканизация», вооружённый инструментом, защищал нору-нишу, – гады, скорей бы Лебедь пришёл.
Мальчишка, сорви-голова, забрался на дуб, оседлал ветку… двое сидели на заборе, ёрзали, дёргались – забор ходуном ходил.
Репортёры, спотыкаясь, бежали мимо яркого объёмного слайда-постера, мимо последних, только-только принявших покупателей зеркалистых секций «Большого Ларька». – О, сенсация в «Серебряном Веке» действительно назревает! – кричал, пока они бежали, закадровый голос, – сенсация потянет на скандал месяца, если не года! – но тут репортёры подбежали к чёрному «Мерседесу», причалившему к слепяще-сияющей секции «Мясной фарш – Корейские телевизоры»; Соснин видел происходившее и в натуре, через стекло витрины, и на телеэкранах.
– Ваши комментарии… реально ли…
– Мы со всей серьёзностью… со всей… надеемся на здравый смысл… к сожалению, к большому сожалению, наши конкуренты недобросовестно…
– Срочно, срочно! – властно прервал чиновничье мычание закадровый баритон, – в Санкт-Петербурге убит президент фирмы «Salamander» в «Океане», блокирующий пакет акций которой оспаривается холдингом «Красный треугольник», монополистом на рынке модной резиновой обуви… контрольный выстрел в голову… пока эксперты меняют рейтинг скандалов, пока в криминальной милиции готовится фоторобот киллера, посмотрите на него во всей его показной красе, – у барочной чёрной кареты с золочёными накладками-вензелями возник плечистый амбал в ядовито-зелёном расстёгнутом пиджаке, он стоял, улыбаясь, за компанию с курносым екатерининским вельможей в парике и белых чулках, двумя придворными дамами в затянутых лифах и кринолинах, – убийца служил в частном охранном предприятии, аффилированном, как сообщил надёжный информационный источник, с «Красным треугольником», чья агрессивная бизнес-стратегия… Оставайтесь с нами, оставайтесь с нами…
Репортёры переместились к другой машине, тёмно-синей; из «Вольво» вылез Салзанов, с грузной солидностью приблизился к груде камней, панелей. Стоял, молчал.
– Что делать, что делать в острой…
– Будем решать.
– Кто виноват, что…
– Будем разбираться, надо внимательно, чтобы не наломать дров.
– Удастся ли продолжить строительство…
– Для нас важен рост налогооблагаемой базы.
– Но как его обеспечить, если…
Насупленно молчал.
– Как вы намерены сокращать издержки…
Молчал.
– Имеют ли на ваш взгляд историческую ценность…
– Мы… мы не Иваны, не помнящие родства. Не путайте нас с дерьмократами-разрушителями, мы – продолжатели, созидатели. Грузно шагал к машине.
Щёлк.
– Гуманитарная помощь, разворот Гайдаровских реформ позволили пережить зиму, но угроза кадрового голода вскоре затмила… щёлк.
Зелёный
чай подавали в маленьких, неотличимых от фарфоровых, пластмассовых чашечках – одну уронили, не разбилась.Близ Моста Ангелов заскользил, заехал ногою в Тибр, оглянулся непроизвольно – у пагоды, на удлинённом экране напольного телевизора промелькнула заставка, – «Лики культуры, компетентное мнение» – и опять вальяжно расселся Шанский; на сей раз его допрашивала другая девушка.
Так и не перешёл мост, свернул… в трёхэтажном телевизионном ряду Шанский расселся уже на… шести, нет – щёлк, щёлк – на семи экранах.
Эпизод 5
– В студии «Компетентного мнения» Иза Листовцева, в гостях у нас – искусствовед с мировым именем, друг Бродского и Довлатова, легенда питерского андеграунда, той духовно напряжённой, бросавшей вызов всевластию коммунистической идеологии художественной среды, которой мы обязаны… Спонсор передачи – ресторан тайской кухни… Добро пожаловать, Анатолий Львович.
– Иза, чудесное литературное имя.
– Я не бедная, – кокетливо хохотнула.
– О, не сомневаюсь, сентиментализм здесь вообще ни при чём, я отчётливо вижу черты тургеневской девушки.
– Спасибо! Что привело вас после столь долгого отсутствия в родной город?
– Как ни удивительно, этот естественный вопрос предполагает с моей стороны не один, а несколько, причём весьма пространных, ответов.
– Пожалуйста!
– Иза, вы непреклонны?
Очаровательно улыбнулась, кивнула; карие узкие глаза, по-детски припухлые щёки, губы, чуть тронутые помадой.
– Тогда не сетуйте, что трачу драгоценное телевизионное время! Итак, я получил два приглашения. Одно – от Всемирного Клуба Петербуржцев – с просьбой порассуждать о Петербурге как постмодернистском тексте, в известном смысле повторив давнишнюю мою лекцию, которая дала повод органам изящно выпихнуть меня в эмиграцию. Минули годы, много невской воды утекло, дотошные архивисты что-то высчитали, сопоставили, а Клуб в рамках популярной своей программы «Былое и Думы» решил отметить юбилей той лекции прочтением её, так сказать, на бис, хотя и в обновлённой, неподцензурной версии, – Шанский с солидной медлительностью наливал в бокал минеральную воду; серый пиджак в мягкий рубчик, пристёгнутые пуговичками острые удлинённые уголки воротника голубой рубашки; воротник подпирал второй подбородок.
– Разве лекция была залитована? – Иза незаметно для Шанского глянула на ручные часики.
И Соснин глянул на часы, ловко вмонтированные в ленты со скотоводческими сюжетами, которые с неутомимой цветистостью разбегались влево и вправо от циферблата над ячеистыми рядами телеэкранов; часы стояли.
– Нет, конечно! Но я не был безоглядным борцом с застойно-тоталитарным режимом, через раз прислушивался к советам внутреннего цензора.
Шанский отпил воды, осторожно поставил бокал на столик. – Теперь о втором приглашении, которое я получил… угадайте от кого? Спорим на американку, не отгадаете, хотя, – хохотнул, качнув вторым подбородком, – от «Компетентного мнения» шажок всего до компетентных органов – второе приглашение я получил от Управления по связям с общественностью Федеральной Службы Безопасности, так-то, Изочка, приглашение прислал Большой Дом! Раньше мы находились, понятное дело, по разные стороны баррикад, но теперь я, старый дуралей, чуть было не прослезился. В Большом Доме с помпой готовилась презентация рассекреченных материалов наружного наблюдения и прослушивания, в залежах коих обнаружилась и та самая лекция, да не только её – ха-ха-ха! – открытая часть, прочитанная в Белом Зале Половцевского особняка, но и ресторанные дополнения к ней, выболтанные в застольном подпитии, когда и внутренний цензор потерял бдительность. Смешно! Я был простужен в тот вечер, для вечности сохранился мой хрюкающий, с противным прононсом, голос.