Просто сказка...

Неправы оказались люди. Как-то на охоте наскакал казак добрый на гроб хрустальный, "только взглянул он на перстень, тотчас понял, в чем дело, сказал какие-то умные слова, схватил перстень с руки панночки и бросил его на землю..."

"Вечером панночка уже сидела в доме воеводы... а казак-посланец на быстром скакуне летел уже далеко от Киева в хутор старого пана кликать его на радость великую и просить благословения на свадьбу дочери с воеводским сыном".

Ну а старая пани умерла от зависти прямо на свадьбе падчерицы.

Вот так наука, в очередной раз, одержала верх над мракобесием и средневековщиной!

Еще не рассвело, а наши путешественники уже продолжили свой путь. Попутный мужичок предложил подбросить их на телеге до ближайшей росстани, а кто ж от такого предложения откажется? Лучше хорошо ехать, чем плохо идти. Волки дремали, свернулись на сене калачиком (что, учитывая людское их обличье, выглядело довольно потешно); Иван похрапывал, вытянувшись во весь рост и заложив руки под голову. Владимир же, прикорнув на краешку, глядя в чистое небо (утро было сухое и теплое, ни ветерка, ни свежести), подумывал о том, какой опасности им удалось избежать накануне.

Кот, отобедав, неожиданно решил сменить тему лекции и отказаться (на время) от песен, а поведать нашим героям об Илье Муромце и богатырстве киевском, учитывая то немаловажное обстоятельство, что какую бы дорогу они не выбрали (а все дороги, как известно, ведут в Киев), не виновать им по пути заставы богатырской.

Лекция обещала быть долгой. Кот взгромоздился в удобное мягкое кресло с подлокотниками, положил рядом с собой рупор из бересты, а затем принялся обеспечивать себя лекционным материалом. Справа от него последовательно возникли: Старшая и Младшая Эдды, Шах-Наме, Океан Сказаний Сомадевы, несколько сводов древнегерманских саг, своды скандинавских и северных народных песен, что-то еще. Когда величина стопки достигла угрожающей падением величины, кот остановился и принялся за левую часть стола. Здесь появились столь же имеющие отношение к Илье Муромцу, сколь и предыдущие фолианты (с точки зрения Владимира): книга о вкусной и здоровой пище, история европейского костюма, что-то еще, а увенчали эту стопку, равной правой по величине, совершенно странные книги: "Юному кузнецу" и "Римское право".

Без всего этого, пояснил кот, не понять широкой русской души богатыря нашего старшого.

И совсем было погибнуть Владимиру (так ему казалось), если не пришла Нимфодора - статная красивая девка, кровь с молоком. В расписном богато сарафане, с кульком семечек подсолнуховых, рыбьим хвостом (грубого полотна, с нашитыми чешуями) под мышкой, удочкой и ластами. Зачем было нужно последнее - непонятно.

Приблизившись к оторопевшему коту и вставши напротив него - руки в бока - девица, оглядев его критически, заявила:

– Приболела Малашка малость, грибков не тех покушала, даром что мавка... Я за нее покамест побуду. Куда тут взлезть надобно?

Кот, разинув пасть, застыл как изваяние самому себе.

– Слышь, киса, ты мне тут не умничай, - грозно нахмурила брови девица.
– Ты сказуй, куда взлезть надобно, а то как дам в ухо...

Не пытаясь оказать попытки к сопротивлению - такая не то что там коня какого - орде половецкой оглобли развернет - сглотнул и махнул лапой в сторону лестницы.

Окинув его взглядом, в котором ясно читалось превосходство, полное собственного достоинства, Нимфодора направилась к лестнице.

Как и следовало ожидать, та только на вид оказалось крепкой и рухнула, едва девица-красавица миновала треть ступенек.

Кот, справедливо рассудив, что жизнь дороже авторитета, дунул прочь во все лопатки в чем кошка родила. Мгновенно исчез и академический наряд, и стол с фолиантами. Вдогонку ему полетело две трети сломанной лестницы, а затем и сама Нимфодора, приподняв одной рукой сарафан, чтоб не мешал бегу, а в другой зажав деревянную поперечину. Чем дело закончилось, Владимир так и не узнал - утром они ускользнули потихоньку, а вечером парочка изредка мелькала то тут, то там, причем расстояние между преследуемым и преследовавшей неумолимо сокращалось.

Кстати, если кто-то вдруг подумает, что кот за отсутствием твердого знания пытался скрыться за обилием слов, отсылаем того к диссертации Ореста Миллера, чье название счастливым образом совпадает с названием несостоявшейся лекции.

...Никто и не спорит, что лучше ехать, да только всему, даже самому прекрасному, приходит конец. У первой же росстани телега остановилась и мужик довольно невежливо потревожил кнутовищем дремавших.

– Ну, прощевайте, - буднично произнес он, - мне - прямо, а вам - куда знаете. Давайте, давайте, подымайтесь, мне еще засветло успеть надобно...

Судя по скорости, с какой двигилась телега, конечный пункт назначения мужика отстоял от силы верст десять - пешком часа четыре. Они из любопытства некоторое время глядели ему вслед - ну да, верст десять, никак не более; лошадка его, стоило им слезть, поплелась шагом, а сам возница, судя по всему, принялся клевать носом.

– Чего встали, - буркнул, наконец, царевич, - бросай клубок.

С левой стороны от них раскинулось широкое поле, справа - редколесье, в видимости переходившее в непролазную чащу. Одна дорога разграничивала поле и это редколесье, другая - редколесье и еще одно поле, покрытое сплошь невысокими деревцами всех видов: тут тебе и березки, и ели, и осинки, и все-все-все... Создавалось впечатление, что они посажены искусственным образом, причем относительно недавно. Поодаль между посадками двигалось темное пятно, отсюда неопределимой принадлежности.

Владимир вздохнул и бросил данный котом клубок. Тот некоторое время покрутился на одном месте, потом, все шире и шире, описал несколько кругов вокруг наших путешественников, замер на мгновение и, вместо того, чтобы двинуться по какой-нибудь из дорог, рванул напрямки как раз к двигавшемуся пятну. Да как рванул - только его и видели! Владимир и Иван переглянулись, посмотрели вслед клубку, и дружно, во все лопатки, бросились за ним.

...Пятно оказалось обычным мужиком, с всклокоченной шевелюрой и бородой, среднего роста, в армяке, запахнутом (видать, по недосмотру) слева направо, полотняных штанах с вездесущим обязательным репейником и неважнецких лаптях, надетых (опять-таки по ошибке) правый на левую, а левый на правую ногу. Нос картошкой и печальный взгляд под густыми бровями.

– Жмот, - отчетливо произнес он, обращаясь не к нашим запыхавшимся путешественникам, а скорее в никуда, - был жмотом, таким и остался.
– Он вытянул лыко из клубка, подаренного котом, повертел туда-сюда, и пояснил: - Есть у него собачья шерсть, - давно мне обещал, спина у меня что-то побаливает, - так нет, все на лапти материял шлет. Ну что ты с ним делать будешь? Забывает он... а я так думаю - самый обыкновенный жмот. Вы, молодцы, по какому вопросу? Дела пытаете, аль от дела лытаете? Этих-то зачем привели?..

Услышав последние слова, волки скромно спрятались за широкую спину Ивана.

– Ты это, дедушка, клубочек-то взад вертай...
– сквозь одышку невнятно проговорил царевич.
– Он тебе в лесу ни к чему, а нам путь указует...

– Да путь-то он вам уже указал, - хихикнул мужичок.
– Не вам это подарочек, а мне. Кот шлет, чтоб не забывал его, значит, да чтоб лапотки себе починил. У меня, вишь, лес-то молодой, дерева настоящего покамест нету. Вот только он мне шерсти обещался...