Провокатор

– Алька, ты сошла с ума! Какой братик? Нас же двое: ты и я!

– Нет: я, ты и Боря.

– Откуда знаешь?

– Я услышала маму и папу, нечаянно. Они говорили громко...

– За нечаянно бьют отчаянно! Я тебе не верю.

– Не верь.

– И что? У Бо наша мама?

– Мама другая.

– Тогда он нам не братик. Какой он нам братик?

– У него наш папа.

– Алька, ты все напридумывала?

– Погляди в сумку кенгуру. Они так похожи.

– Кто? Папа и кенгуру?

– Гляди...

– Ну ладно... Так... там... Алька, там кто-то живет?

– Боря, он еще маленький.

– Эй, в сумке, а ну-ка лучше вылезай!

– Не пугай его.

– Вылезай, говорю!

– Нэ, - раздается знакомый хамоватый голос, и я... просыпаюсь в поту и со знанием того, что все приснившееся - правда.

Нас трое - я, Алька и Боря, он же Бо, он же Бонапарт.

Впрочем, А. уже нет, я умираю, а вот Бо живет и процветает, несмотря на свой природный кретинизм. Не пришло ли его время?

Когда я умирал первый раз, у отца были на погонах другие звезды, помельче, и он без лишних сомнений выручил меня: отдал часть своего ценного народно-хозяйственного костного мозга для продолжения моей счастливой жизни.

Если бы отец сдержал свои родительские эмоции и чувства, быть ему маршалом. Был несдержан, это правда. Помню, я нарочно отправился смотреть на мать Бори, когда узнал то, что мне не следовало знать. Это была шумная дебелая баба, она кухарила в ресторанчике, висящем над фрондирующим морем ласточкиным гнездом. Когда она мыла линкорные котлы, мужскому кобелиному глазу, должно быть, доставляло удовольствие лицезреть объемный девичий зад. О-о-о, какая жопа, смаковали посетители за столиками, ковыряясь в бифштексах, салате, бычках в томатном соусе. И поэтому нетрудно было понять отца: мама болела, и ему приходилось месяцами воздерживаться, что заметно вредило его общему самочувствию. Кухарский оттопыренный зад возник как нельзя кстати. И случилась нечаянная любовь - то ли на берегу романтического моря, то ли на котле, а может быть, и на ажурном столике. Тут надо сказать, что несчастный Борис Абрамович, поговаривали, удавился от ревности и неразделенных чувств к расчетливой мавританке, обнаружив поутру донельзя поломанную казенную мебель в липучей офицерской сперме. И родился в результате угорелой любви хорошенький дистрофик с небесным знаком на державном лбу. И выжил, и стал жить, проявляя с каждым днем выдающиеся идиотические свойства ума.

Чистенькое и опрятное утро столицы государства, где в одном из провинциальных городков происходят невероятные, фантастические события. Но никто из многомиллионного населения ведать не ведает о них.

Полные сил солнечные лучи золотят купола кремлевских церквей. Внутренний двор Кремля пуст, лишь дворники поливают сонные клумбы и деревья, в листве которых еще путается ночь. Да пожилой сокольничий, держа на руке дрессированного сокола, внимательно следит за вороньим содомом.

Содом наблюдается и в корпункте. По коридорам, как при пожаре, мечутся сотрудники, факсы выплевывают секретные и срочные распоряжения, веселенький перезвон телефонов. Шеф-руководитель, вытащив из сейфа массивный пистолет, проверяет обойму. Время ЧД - время Чрезвычайных Действий.

Мирный, еще вчера цветущий городок химиков Загорский был полуразрушен, точно его бомбили самолеты НАТО. Гарь и чад плавали в утреннем воздухе. Прячась в развалинах, Загоруйко и компания пробирались к намеченной ими же цели.

Их героические, но тревожные и напряженные лица были в саже, пыли, извести.

– У-у-у, уроды!
– ругался Ванюша.
– Наломали домов-то кучу!

– По-моему, бомбили?
– Ник держал видеокамеру наготове, как ручное ракетное устройство.

– М-да, бомбы, - понюхал воздух Загоруйко, - какая глупость! Разве можно идею уничтожить силой оружия? Можно, я спрашиваю?

– Нельзя, Виктор Викторович, - убежденно ответила Вика.
– Вы берегите себя, Виктор Викторович...

– А, пустое!
– падал на камни ученый.

– Батюшки, мы ж торкаемся в самое пекло!
– удивлялась Любаша.

– Цыц!
– поднял руку Ваня, выглядывая на площадь у ДК "Химик".
– Вот она... тут... отрыжка прошлого!

И действительно, вся площадь была заставлена памятниками Вождя практика революционных выкладок. По размерам были всякие: от маленькой дворовой шпаны до самого гигантского титана метров двадцати, который был практически недвижим.

Затаив дыхание пигмеи в руинах с испугом следили за происходящими событиями. А на площади происходило своеобразное заседание Парткома. На деревьях алел кумач - вероятно, магазин тканей подвергся решительной экспроприации. Болваны держались вокруг Титана, с трудом внемлющего их речам. Больше всех усердствовал маленький Вождик с проломленным булыжником лбом:

– В революционном марше наша сила. Отступление - смерти подобно!

Его поддерживали более весомые идолы. Среди них угадывался Попутчик с потеками молока:

– Мировая революция для масс! Марш-марш-марш!

– Загоним человечество в коммунистический рай железной поступью, вторили ему.
– Вперед к светлому будущему! Слава Вождю!

Но снова выступил маленький Вождик:

– Товарищи, наши идеи были преданы и брошены на свалку истории. Однако идеи коммунизма, как и нас, нельзя сбросить с корабля современности. Мы должны действовать более решительно и конкретно!

Загоруйко, лежащий с друзьями в развалинах, предупредил:

– Вот-вот, самые опасные - эти маленькие. На их малую массу биостимулятор действует активнее. Берегитесь их.

Между тем Вождик продолжал разглагольствовать:

– У нас единственный выход: нам нужен дух, который нас возродил. Нужен дух, и тогда мы пойдем маршем!..

– Дух-дух-дух!
– загремела площадь.
– Марш-марш-марш!

Виктор Викторович ахнул:

– Это же они про биостимулятор!

– Ой, чего теперь будет?
– всплеснула руками Любаша.

– Тебе, курица, говорят: марш-марш-марш!
– цыкнул Ванечка.
– Болваны, а соображают.

Журналист же вел съемку столь невероятных событий: площадь гремела революционными здравицами и призывами. Репродуктор на столбе хрипел "Интернационал". На ветру рдел кумач. Маленький Вождик истерично закричал:

– Укажи нам путь, Великий! Укажи нам врагов наших! Дай нам силу!

– Силу-силу-силу!
– застонала площадь.

И тогда Титан потребовал:

– Длань поднимите!

Его приказ был выполнен - и всевидящий, как вий, Великий Болван перстом указал на развалины, где прятались люди-пигмеи, владеющие эликсиром бессмертия.

– Дух! Даешь!
– взревела площадь и колыхнулась в обвальном наступлении.

* * *

По коридору женской консультации прогулочным шагом возвращалась жена; несла перед собой

во

о

о

о

о

от такой живот.

– Как дела, родная?
– подхватился я.

– Я тебя поздравляю.

– Мальчик?

– И себя.

– Девочка?

– И девочка, и мальчик.

– Не может быть!
– потерял голову.
– То есть я хочу сказать... И мальчик, и девочка?..

– Ага.

– Вот это я!

– И ты тоже!

И в эту счастливую минуту зашаркала шлепанцами старушка и прокуренным баском прорычала:

– Роженица, сколько ждать-то?