Путь небес. Преодолевая бурю

— Так и было задумано, — мрачно произнес Алгу. — Они не собирались догонять нас.

Стоило легионеру договорить, как его правота стала очевидна всем. Из-за далекого горизонта Рево появился линейный корабль. Он казался крохотной искоркой света на громадной железной дуге, но фрегат уже скоро очутился бы в радиусе поражения его дальнобойных орудий. По дисплеям когитаторов «Мелак-Карты» побежали строчки идент-рун: результаты сканирования цели, ее поиска по базам данных флотов и визуальных наблюдений.

«Стойкость», звездолет типа «Глориана», флагман примарха Четырнадцатого легиона. Задача спастись только что превратилась из сложной в почти невыполнимую.

— Продолжать отступление, — приказал хан. Наблюдая за растущим силуэтом линкора, он вспоминал, как в прошлом сам устраивал подобные ловушки для своих жертв. — Выжмите еще немного хода, откуда угодно. Плевать на ограничения — дайте мне скорость!

Идда немедленно повиновался, как и все офицеры на мостике. Зазвучали голоса, люди на каждом посту лихорадочно искали способ повысить и без того опасную нагрузку на двигатели.

Алгу с минуту смотрел на них. Некоторые из смертных десятилетиями служили вместе с ним, и хан знал, что они отыщут возможность, если таковая существует. По крайней мере, так они займут мысли чем-то полезным и не впадут в оцепенение от страха.

Сам легионер, разумеется, нисколько не боялся. Алгу крепче сжал рукоять цепного меча, ощущая вес и балансировку оружия. Приятно было держать такой клинок — недавно доработанный технодесантником Сяном, он находился в отличном состоянии и уже гудел в предвкушении битвы.

Вот и хорошо. Если не произойдет чуда, меч понадобится хану в течение часа.

Мортарион не руководил погоней за фрегатом. Примарх ждал в недрах «Стойкости» доклада о том, что корабль выведен из строя и на него отправлены абордажные отряды.

Повелитель Смерти коротал время среди артефактов, захваченных на Тераталионе, Ксерксе IX и десятке других планет, уничтоженных его легионом. Со времени Просперо и последней встречи с Боевым Ястребом он брел через пустоту извилистой дорогой, словно бы мимоходом разрушая миры. В те дни жертвами ярости Мортариона стали угасающие очаги империи Магнуса, и барбарусец завладел последними ее тайнами в надежде успокоить сомнения, что пробудил в нем Хан.

Сейчас примарха окружало наследие того похода. На полках вдоль стен просторного зала стояли тяжелые стеклянные сосуды, в которых глянцевито поблескивали тягучие консервирующие смеси. В жидкостях хранились атрофированные останки, напоминающие эмбрионы. Из полумрака выступали башни толстых томов с кожаными переплетами, что плесневели в сыром воздухе. Стазис-поля окутывали три громадных клинка из темного железа, покрытых надписями на языках чужаков.

Шагая меж эзотерических памятников погибших цивилизаций, Мортарион оглядывал трофеи слезящимися глазами. Возможно, поистине целеустремленные собиратели времен Крестового похода вроде Лоргара и Магнуса с их сорочьей любовью к безделушкам посмеялись бы над такой коллекцией, но Повелитель Смерти пристрастился к наукам гораздо позже них. Теперь он пожирал информацию с жадностью оголодавшего, порой читал днями напролет, не позволяя отвлекать себя. Повелитель Смерти постоянно вспоминал слова демоницы Лерменты, которую захватил на развалинах Тераталиона и не выпускал, пока не узнал всю правду о ней.

«Клянусь богами, ты учишься быстро», — сказала она примарху.

Мортарион прикончил смертную оболочку Лерменты, но не оживлявший ее дух. Тот следил за барбарусцем из теней — то ли дразнил его, то ли помогал, но всегда оставался рядом. Все это время примарх овладевал новыми премудростями. Изученные им чары стали еще одним оружием во внушительном арсенале его легиона. Но по мере того как возрастало могущество Повелителя Смерти, разумные твари извне все сильнее давили на оболочку реальности. В редкие часы сна Мортарион слышал, как они говорят с ним, одаряя видениями прошлого и грядущего. Впрочем, существа так безыскусно переплетали истину с ложью, что даже он легко различал обман.

Бывало и так, что примарх расшвыривал книги, вырывал из них страницы и сжигал тексты. Разбив несколько сосудов, он выбегал из покоев и клялся никогда больше не осквернять себя запретными познаниями. В подобные минуты слуги в трюмах и на артиллерийских палубах «Стойкости» с ужасом глядели вверх, ожидая услышать грохот шагов и рев разъяренного господина.

Случались и промахи. Худший произошел на Молехе, где Мортарион так безоглядно использовал колдовство эфира, что казалось, будто обратной дороги нет. И все же, как и на Барбарусе, давно укоренившееся упрямство помогло ему выбраться. Чудовищного Грульгора удалось сдержать и запереть в мрачнейшей темнице флагмана, усиленной гексаграммами и оберегами, которые примарх отыскал в жутких гримуарах. Вместо варп-токсинов монстра Гвардия Смерти теперь использовала запретное биологическое оружие, разработанное до Крестового похода. Столь же разрушительное, оно хотя бы не преступало законов реальности.

Мортарион сказал Хорусу правду — он сохранил легион непорочным. Его воины сражались только клинками, болтерами или голыми руками. В Четырнадцатом давно уже не было библиариев, и никогда больше не будет.

Но что с Тифоном? Он уж точно вышел из-под контроля примарха. Калас все чаще появлялся в лихорадочных снах Мортариона — маршировал во главе каких-то почти неузнаваемых отрядов Гвардии Смерти. Разобраться с Тифоном следовало до начала штурма Терры. Легион и без того слишком рассредоточился, завяз на разных фронтах пылающей Галактики.

В общем, приказ сокрушить Хана оказался на руку барбарусцу. Столь грандиозная победа затмит свершения и Фулгрима, и Лоргара. Мортарион отправится на Терру, овеянный славой убийцы примарха, как мог бы поступить его брат с Кемоса.

До тех пор Повелитель Смерти продолжал зарываться в знания, что одновременно отвращали и восхищали его. Если Мортарион и замечал, как постепенно ухудшается облик его соратников, как их броню покрывают слои грязи и следов сражений, то не говорил об этом. Среди неулучшенных членов экипажей линкоров бушевали эпидемии, от воплей заболевших сотрясались гулкие трюмы, но никто не боролся с заразой.

«Я все постигну. — Такие слова примарх твердил бесконечными ночами, словно мантру. — По крайней мере, эту науку у меня не отнимут, как отобрали все остальное».

Когда наконец пришло сообщение, что фрегат Пятого легиона взят на абордаж и подготовлен к его прибытию, Мортарион перебрал несколько колб и стеклянных капсул с живыми образцами. Найдя то, что искал, он грузно вышел из отсека. Внутри остались неумолчные шепоты и медленно ползущая тьма.

Примарх миновал извилистые внутренние переходы «Стойкости», где каждый встречный уступал ему путь. Легионеры кланялись, простые смертные падали на колени, не осмеливаясь смотреть в мертвенно-бледное лицо шагающего мимо великана. Воины Савана, почетной гвардии Мортариона, встретили его в ангаре «Грозовых птиц».

В пустоте, на подлете к цели, примарх изучил трофей через иллюминаторы реального обзора. Корпус фрегата был обожжен, словно тот рухнул в озеро жидкого пламени. Несомненно, артиллеристы «Стойкости» сегодня поработали на славу.

Пролетая через осевший створ посадочной палубы, «Грозовая птица» резко снизилась во избежание столкновения. Она приземлилась на расколотую площадку перед ангаром, среди шипящих груд расплавленного металла.

Мортарион покинул транспорт. Палубы звездолета еще горели, но примарх преодолевал их, словно тень из загробного мира, пока его свита топала позади. Повелитель Смерти ступал по распластанным телам и Белых Шрамов, и своих легионеров, что вместе лежали кровавыми грудами. Издали еще доносились звуки боя — треск болтерных выстрелов, лязг клинков, — но абордаж подходил к концу. Воины обеспечили Мортариону безопасное прибытие на корабль: зачистили машинное отделение и мостик, отключили оружейные системы.