Путь

— Так, а в чем её смысл?

— Как тебе сказать. Жизнь — это не смысл, жизнь — это, как бы тебе объяснить, это процедура, а приятная она или не очень, — Луиза пригубила, — решай сам.

— А как вы, Бо, относитесь к этому мнению? — подвыпивший Алекс старался поддержать светскую беседу с бокалом руке.

— Как сказать… — Бо уже допивала свой. — Я в чем-то согласна с Лизой, это огромное количество процессов, формирующих то, что считается объективной реальностью. То, что видит наш глаз, так сказать.

— Видит наш глаз, даже так? — удивился Алекс, подняв брови.

— Процессов, точно! — щёлкнула пальцами Луи и усмехнулась.

— Я, между прочим, училась в Аквилейском ликее на физмате.

— Ого! Ничего себе! — Оливер впервые подал голос, оторопев.

— Я понимаю, — продолжила Бо, — что может объяснить жизнь.

— И что же это, интересно? — все пристально поглядели на неё.

— Физика, — лениво ответила девушка. — Она знает, по каким законам живёт мир, и это открытые знания, между прочим. Нас хорошо учили в высшем ликее, давали только то, что расширяет знания: математика помогла выстраивать доказательства, логика учила абстракции, химия приводила к пониманию принципов эволюции и прогнозирования хода событий. Кстати, пара присутствующих здесь парней запустила у нас в Ганзе такие процессы, что полис полетит ко всем чертям, — вздохнула Бо.

— Почему это? — удивился Алекс настолько быстрой смене темы.

— Потому что в Ганзе теперь нет боссов. Значит, между Сталинградом и Райхом однажды снова начнётся конфликт, причём, я думаю, очень быстро. И никто ничего не сможет сделать, потому что поддержание безопасности — это внутреннее дело полиса. У Ганзы настолько большие расходы на социалку, что она не может позволить себе содержание нескольких отделов полиции. Денег в полисе и так нет, так ещё и Вуйчики куда-то общак дели, никто не знает, где он. Жопа полная. Вот почему Юсуф отказался от руководства полисом, я его понимаю, очень хорошо понимаю. Не хотела бы оказаться на его месте.

— Ладно, давайте не будем о плохом, Бо, Сан! — остановила её Лиза. — Лучше вернёмся к нашему разговору и спросим, что думает насчёт смысла жизни мистер Англичанин. Оливер, а?

— Что, я не понял? — откликнулся тот, как будто задумавшись о чём-то очень серьёзном.

— Я говорю, что каждый из нас видит жизнь по-своему, а как видите её вы?

— Я? Как я вижу жизнь? Как сказать? Так и скажу, короче! Знаешь, — сказал он и затем поправился, — знаете, Луиза, я считаю так! — заговорил Англичанин с немного резкой интонацией. — Что жить надо так, чтобы, как в последний день: чертовски мощно, на полную катушку! Я так считаю, короче! Завтра может не наступить, так почему бы не пожить просто здесь и сейчас, а?

— Ну, тоже, в принципе, верно! — закивал головой Алекс.

— Да нихрена! — впервые не согласилась с ним Бо.

— Почему это? — удивился Александр.

— Живя лишь сегодняшним днём, не планируешь завтра. А если ты не планируешь завтра, то тогда завтра планирует тебя.

**

— Что там вчера, как сходила? — проснулся Аттал и обнял ладонью обнажённую грудь Лулу. Та лежала на спине с открытыми глазами и всматривалась в себя в зеркало в рамке на потолке: её кожа цвета шоколада удивительно гармонично сочеталась с бледно-голубым шёлковым постельным бельём. — Не напилась?

— Доброе утро для начала. — Довольно сухо ответила женщина, продолжая себя созерцать.

— Прости, милая. — Он чмокнул её в щеку. — Ты у меня самая красивая в мире женщина!

— Я вижу, дорогой. — Произнесла Лулу, наконец, повернулась к нему, широко улыбнулась и провела рукой по шёлковой простыне там, где у него сходились ноги.

— Я по-другому начну. Как здоровье, солнышко? — сразу изменил Аттал интонацию.

— Здоровье отличное. Хорошее вино, хорошая компания, с чего бы хворать? Знаешь, мне кажется, что я ещё немного пьяна.

— Звучит заманчиво. Может быть? — он скользнул рукой с груди вниз.

— Может, — убрала она руку. — Но сначала о делах!

— Да, сначала о делах.

— Насчёт Олли.

— Внимаю!

— Бо права!

— Не брать?!

— Я не советую!

— А что случилось?

— Просто он дурачок!

— Что такое он натворил?

— Он ко мне стал приставать!

— Что он стал? Приставать? К тебе?

— Да! Не волнуйся, душа моя, я ему сказала, что он не прав. Все рассказала за «жили-были», как ты выражаешься.

— А он чё?

— Имел бледный вид.

— Ладно, понятно, — проговорил Аттал напряжённым голосом. — А что ты почувствовала от него?

— Лично к тебе он испытывает огромное уважение, даже какой-то восторг щенячий…

— Так что тогда? Пусть дурак, главное, чтобы верный дурак, — Аттал приподнялся на руке.

— От него, как бы поточнее выразиться… от него опасностью веет. Причём, не к тебе лично, но ко всему, что тебе принадлежит. Не могу это точно описать. — Луиза потёрла виски. — Может быть, Олли своим безмозглым поведением может повлиять на какие-то твои дела, может ещё что-то. Я не знаю точно. Но… чувствую, что он здесь лишний, даже не так… От Англичанина несёт каким-то несчастьем, как будто ты что-то хочешь сделать, а он не даёт, вот такое от него ощущение. Но, если ты с ним не соприкасаешься, то чувство угрозы пропадает. Точнее не могу сказать, прости.

Женщина жалостливо на него взглянула.

— Ладно, Лулу, не переживай. Я услышал то, что хотел. Хотя и очень жаль, потому что… э-э-э… на первый взгляд мне паренёк понравился. Но ты знаешь, я верю твоему дару, ты никогда меня не подводила. — Аттал погладил её по щеке. — А что Бо?

— Бо как всегда. Почти не изменилась. Я сама с ней впервые поговорила за три года.

— А я уже лет восемь, а то и десять, наверное, не видал её.

— Мы-то встречались первое время, после…

— Да, я знаю это. И что она?

— Говорит, что не знает, для чего и куда ей нужно идти. Женщину в бригаде не примут, а становиться чьей-то кобылкой не хочет… Хватит, говорит. Да и не получается у неё что-то с мужиками. Сейчас вон с девкой живёт.

— Слышал я эту историю. Что у неё внутри?

— Что внутри? Силы есть, но смысла нет.

— Понятно. Стоит её к нам подтянуть?

— Зачем, если она не видит пути?

— В этом я с тобой согласен.

Аттал неохотно уточнил.

— А Доктор? Как он?

— Саша? Простой.

— Ничего себе, простой! Ты в курсе, что до этого он э-э-э… отмутузил Кащея так, что тот потом ходил с разбитым носом и синяками под глазами.

— Помню его таким, видела. Это Доктор сделал? — как будто бы искренне удивилась Лулу, хотя, конечно, слышала об этом.

— Да. Представь себе. А потом Симона убил.

— Да я знаю, то есть все знают.

— Мне больно слышать твои слова, дорогая. Может, у меня паранойя, но мне кажется, что слишком, слишком много людей в курсе произошедшего: и Доктор этот многое знает, и Бо, и даже Англичанишка этот.