Родная партия

– Мне проще запросить ей командировку в Афганистан, – засмеялся Мишин. – А что, такая большая любовь? Так забери с собой, в чём проблема?

– Ни в коем. У неё плохое самочувствие от жары, – соврал я. – В Афганистане Лира будет болеть, придется отвлекаться от должностных обязанностей.

– Хм. Ну хорошо. Я решу вопрос.

Перед моим выходом Мишин внезапно сказал:

– Знаешь, горжусь тем, что ты согласился поехать в Афган. По-товарищески поступил. Мое мнение о тебе улучшилось.

– И вам спасибо за записку, – пытался как можно сильнее скрыть сарказм от Мишина.

Первый секретарь смутился.

– Какую ещё записку?

– Ту, что мне передали перед разговором с Лигачевым.

– Никаких записок не передавал, Андрей.

– О как.

Интересный поворот. Зачем Татьяна соврала мне про бумажку от первого секретаря?

В понедельник на совещании официально сообщили, что Андрей Григорьевич Озёров командирован советником ЦК ВЛКСМ в Афганистан. Лицо Елфимова сначала исказило удивление, а затем облегчение.. Его можно понять. За Ручкова, за крушение надежд меня есть за что не любить. Но в секретариате стало заметно сильное замешательство. Не все были согласны с моей командировкой: кто-то по прагматическим причинам, желая выкатиться на успешной пропагандистской акции, а кто-то из непонимания причин, по которым меня следовало отправить в горячую точку.

– Итак, зачитаю проект постановления Центрального комитета ВЛКСМ “О направлении в Афганистан советника Озёрова А.Г.”. Первое. Направить в Афганистан в августе с.г. на четыре месяца советника ЦК ВЛКСМ по агитационно-пропагандистским вопросам с переводчиком для работы в провинциальных комитетах Демократической организации молодежи Афганистана. Второе. ЦК ВЛКСМ ежемесячно перечислять в Посольство СССР в Афганистане причитающуюся выезжающему товарищу зарплату в инвалютных рублях в соответствии с существующими нормами. Прикрепленный переводчик обеспечивается по линии Министерства иностранных дел СССР. Третье. Выплатить советнику ЦК ВЛКСМ и переводчику подъемные в соответствии с существующими нормами. Четвертое. По возвращении на родину предоставить Озёрову А.Г. отпуск из расчета 36 рабочих дней за год работы за рубежом. Пятое. Управлению Делами ЦК ВЛКСМ приобрести авиабилеты и оплатить в соответствующими нормами перевес багажа по маршруту Москва-Кабул-Москва.

Слово на совещании внезапно взяла Наталья Янина:

– Товарищи, решение ЦК КПСС мы исполним обязательно, но замечу, что в организационном плане здесь заметна определенная путаница. Андрей Григорьевич опытный пропагандист. В последние дни, а именно на фестивале, он продемонстрировал высокое мастерство в работе с иностранной молодежью. Однако в Афганистане другие условия, соответственно нужны иные люди, иные специалисты. Здесь нужна весомая подготовка. В идейном отношении товарищ Озёров абсолютно чист и верен борьбе за коммунизм, однако в Афганистане требуются и другие навыки.

– Почему так считаете, Наталья Васильевна? – удивленный репликой Мишин прервал дальнейшее чтение по бумажке.

– Потому что у нас есть отдел по связям с молодежными организациями соцстран. Товарищи из этого отдела имеют больший опыт по налаживанию работы комсомольских органов в зарубежных странах.

У Курочки глаза округлились.

– Кроме того, товарищ Озёров только поженился. Стоило ли разделять молодую бездетную семью?

– Мысль верная, Наталья Васильевна, но решение принято по конкретной проблеме, – вставил Мишин. – Оно продиктовано четкой просьбой афганских товарищей, нуждающихся в решении задач идеологической борьбы с контрреволюционным движением. Моджахеды усиливают позиции за счет симпатий в народе. Согласно решению ЦК, мы обязаны подготовить Андрея Григорьевича к выполнению поставленных задач. Следует наладить идеологическое руководство ДОМА, установить мощную пропаганду против контрреволюционных сил. Других задач ему исполнять не положено.

Заведующая сектором кадров тонко пожала плечиками. Больше она не препиралась. Никто не понял, чего ради Янина хотела выгородить меня от служебной командировки. Только потом, после совещания, она подошла ко мне:

– Андрюша, я же с боевым опытом в комсомол пришла. Великая Отечественная по мне горячо прошлась. И вижу в твоих глазах боль и правду. Можешь не скрывать передо мной. Я понимаю тебя.

– Спасибо.

– Наша коммунистическая молодежь… – Наталья Васильевна запнулась, пытаясь подобрать корректные слова. – Наши дети не должны знать тягот и лишений, перенесенных моим поколением. Но партия считает, что вы нужны афганским товарищам. Поэтому я поддержу такое решение. Мы, коммунисты, являемся интернационалистами и должны протянуть руку помощи.

Я покивал головой. После долгих рассуждений старушка перешла к делу. Она под диктовку рассказывала систему документооборота и ведение персональных дел комсомольских работников. Иногда становилось скучно, тогда Наталья Васильевна делилась опытом работы с комсомольцами-ветеранами. Это куда сильнее привлекало мое внимание.

– Вас на афганской земле будут звать мушавером. Вы для них советский советник, а для моджахедов ничем не отличаетесь от шурави.

– Не понимаю этих терминов, кроме моджахеда.

– Слушайте и записывайте. Мушавер – советник. Человек, который помогает афганцем наладить деятельность. Иногда вам придётся делать всё самому. Комсомольские работники в разговорах со мной неоднократно отмечали необходимость владения многими навыками. Понимаете, Андрей Григорьевич, Афганистан – это крайне отсталая страна со сложным климатом и географией. Эти особенности вам предстоит учесть в работе с местным населением.

Следующее. Моджахеды основная противостоящая сила против действующей власти в Демократической Республике Афганистан. Кабул сражается с моджахедами, а мы им помогаем в этом ограниченным контингентом. Об этом вам в целом должно быть известно. Шурави – это советские люди, так называют нас афганцы. Часто в оскорбительном тоне, но раньше оно звучало иначе.

– То есть раньше шурави был как комплимент?

– Всех тонкостей не знаю, Андрей Григорьевич, но раньше советских граждан ценили в Афганистане. Шурави не звучало оскорблением.

– Хм. Всё изменилось из-за войны?

Наталья Васильевна едва заметно кивнула. Она продолжила передавать мне знания о положениях, протоколах о сотрудничестве ВЛКСМ и ДОМА, инструкциях и прочем. Я исправно всё запоминал.

Так прошло время до отъезда. Наконец, когда ей показалось, что моя голова более-менее готова к работе в афганских условиях, она сказала:

– Я всегда буду поддерживать тебя и твоих родителей. Буду всегда звонить и навещать, если получится.

– Виктории Револиевне это необходимо. У неё сильная тревожность.

– Конечно. Она же мать, а вы у неё единственный ребенок. У любого здравомыслящего родителя будет такой страх.

Помолчав с минуту, Наталья Васильевна вдруг сказала:

– Вы меня очень простите, Андрей Григорьевич, но вы совершенно не готовы к должности советника. Мне стыдно это говорить заведующему отделом, и я должна знать правила приличия и должностной этикет… Однако нет сил терпеть. Меня бы никто не послушал. Честно, я пыталась отвадить вас от Афганистана.

– Считаете меня слабым?

– Нет. Вы как раз-таки настоящий комсомолец. Не чиновник, а именно комсомолец. У вас голова работает. И комсомолец тот, кто понимает, как всё живёт. Вы не прячетесь за устоявшейся традицией, и это хорошо. С вами люди могут поговорить, получить понимание. Но для Афганистана нужны другие люди. И что мне удалось передать вам за неделю до командировки? Почти ничего.

– Если так беспокоитесь за меня, то посоветуйте, как пережить Афганистан.

Старушка вздохнула.