Родная партия

– Будь всё так легко, честно говоря… – она положила мне морщинистую руку на грудь. – Андрей Григорьевич, держитесь за простых, добрых и хороших людей. На таких держится весь наш мир.

Дорога до Внуково занимала часа. Вёз Леонид, решивший проводить меня с остальными. Поехали Озёровы и Римма, несмотря на немой протест со стороны матери; по её мнению, прислуге незачем участвовать в семейных делах.

На своей “Волге” поехал Курочка, а с ним и Татьяна Гиоргадзе. Для них я приготовил специальный конверт с планом действий. Дома стояла служебная печатная машинка, на ней я кое-как отбил с ошибками и опечатками текст, часто с матом вспоминая старый-добрый Ворд.

В конверте лежали два отдельно запечатанных, в каждом по сценарию: с учетом моего выживания в Афганистане или наоборот, в связи с моей смертью. Я оценивал свои шансы как умеренные, четких факторов в мою пользу не было, но и серьезных опасностей пока не наблюдал. Да, это война, чужой мир с другой культурой, но там и советских войск полно. Ради меня одного духи попрут брать штурмом Кабул? Ответ очевиден.

И всё же я предусмотрительно оставил два сценария. Так будет лучше. Человечеству нужно дать шанс – со мной или после моей смерти, но попытку спасения следует предпринять.

– Вы, надеюсь, поняли меня? – спросил я у Курочки и Татьяны.

Мы стояли в зале ожидания. Шумно, людно, родители томно ожидали. Курочка с Татьяной кивнули.

– Всё будет хорошо. Пожалуйста, после моего вылета распечатайте конверт А. Если придет информация о смерти…

– Андрюха! Перестань говорить так, – Сергей принялся канючить.

– Вы обещали действовать так, как я вам сказал. Пожалуйста, сделайте всё по инструкции. Конверт А – после моего вылета. Конверт Б – в случае смерти. Всё же ясно?

– К чему такие шпионские страсти…

– Всему есть причины.

– Андрей Григорьевич, должна вам кое-что сказать, – Татьяна застеснялась. – Наверное, вы знаете сами, или родители сказали.

– О чем речь?

– Лира не успеет прилететь. Но обещала прибыть в Москву, посетит Григория Максимовича и Викторию Револиевну.

“Будто её кто-то ждёт из Озёровых, – раздраженно подумал я. – Надеюсь, Мишин наладит между нами связь”

– Мне пора, – сказал я всем.

Обнялись. Попрощались. Снова обнялись. С чемоданом и дневником я пошел вперед, в мир неопределенности и самых больших мужских страхов.

Глава 25. Кабульский зной

Уазик довез меня до районного комитета ДОМА, где ожидалась первая встреча с афганскими комсомольцами. Кабул накалялся под потоком солнечного света. Совсем отпало желание говорить с кем-либо в таком состоянии – я пропотел как свинья. Слезно вспоминаю свои дезики из 2028-го. Боже, от меня несёт школьной раздевалкой.

Два дня мне дали на привыкание, ещё два дня я разбирался с местными документами. В помощь мне приставили помощницу, переводчицу Инну Александровну Поршневу. Молодая незамужняя женщина, носившая легкую светлую одежду, молчаливая, но имевшая ершистый нрав, она мне не понравилась после первой встречи. Я попытался построить с ней хороший диалог, однако настроение всё время было паршивое. Получилось плохо.

Черт побери, как же хочется помыться.

Местный куратор, помнится, после знакомства с Инной спросил меня:

– Ничего страшного? Слышал, вы женаты.

– И что? – сболтнул я неразумно.

– Ой. Понимаю. Простите, не хотел вас в чем-то заподозрить или обвинить.

– Инна Поршнева - прикомандированная сотрудница от МИД. Её задача переводить, а не развлекать.

– Совершенно верно, Андрей Григорьевич. Извините. Я хотел всё обдумать наперед. Но на всякий случай добавлю, что у нас есть переводчик-мужчина.

– Достаточно.

После этого никого не смущало, что женатый человек находился рядом с незамужней Инной..

Водитель вез так неаккуратно, что я в поездке отбил себе локоть. Саднила ссадина, в душе проклинал и Афган, и водятла, и свою совершенно бесперспективную миссию, в которой легко могу погибнуть; вспоминал о Леониде, чей сын где-то здесь либо в плену, либо уже в земле, думал о том, как бы защититься от солнца и жары, мечтал о том, чтобы каким-нибудь чит-кодом перенести выпавшее на мою жизнь испытание.

Быть может, стоило воспользоваться рвением Озёровых отмазать меня от Афгана. Удивительно, что желание родилось здесь, на сухой азиатской земле.

Бродя по пыльным коридорам, я ловил сильные флэшбеки: вот гоняю по Садовому кольцу на бэхе Аслана, вот провожаю универский экватор, вот сижу часами в околополитчатах со своей правдой, вот слушаю очередное беспокойство мамы, увидевшей новость про Трампа:

– Ну подожди! Ну посмотри, что делается. Вдруг этот урод Трамп что-то важное скажет! Андрюша, что творится? Ты б уехал, отдохнул подальше от столицы. Ладно с ним, с университетом! Может, уедешь в Сербию к сестре?

На волне происходящих с моей жизнью событий совсем забылось прошлое, где существовали другие люди. Сестра в Белграде… Вспомнил о ней только полгода спустя. Уж по Белграду бы не бомбили, наверное. Может быть, если бы я уехал раньше, то не попал в хронологическую яму? Кто знает. У Сербии свои секреты. Да и когда мне пришлось думать о прошлом, когда я оказался в самой истории?

Дверь распахнулась сама. Невысокий мужчина с тонкими и короткими усами по-восточному пригласил внутрь. После чрезмерно вежливого приветствия я осмотрел помещение. В кабинете сидело всего двое, хотя было обещано пятнадцать человек.

– Инна, спроси у них, почему так мало людей.

– Говорят, что местный комитет распался.

– Это ещё как? – удивился я.

Нам поставили чай с большими кусками сахара, а также тарелку с яблоками, зелёным виноградом и почти черную вишню. Оса летала туда-сюда, пытаясь полакомиться не то мной, не то этой сладостью. Рядом лежали папки с бумагами.

Абдул принялся рассказывать о положении дел в ДОМА. На удивление он показал себя более чем умным и честным человеком. Хотя в аналитических справках говорилось о крайне низкой политической грамотности местных кадров, этот афганец прекрасно осознавал тяжесть положения.

Ко мне он относился с явно восточным подходом. Улыбка, улыбка, улыбка… Знаем мы такое. Нужны поступки. То, что он говорит сейчас, меня определенно радует. Абдул старается сказать правду, хотя и поглядывает с опаской на второго товарища.

– В ДОМА нарушена координация между местными комитетами, провинции едва сообщают о своих действиях в центр. На слабом уровне политическое просвещение молодежи. Сильно влияние исламской реакции со стороны духовенства, контрреволюционных сил в провинциях, особенно на юге. Но всё это пустяки, товарищи, потому что у нас очень мало поддержки в народе. Крестьянское население ищет