Ромашка для Сурового Орка

С одной стороны, у меня в груди ноет от того, что я никогда не получала такой заботы, ведь семьи у меня никогда не было. А с другой, я осознаю, что не смогу вписаться в племя.

Мало того, что я полукровка, в чьих жилах течет кровь исконных врагов орочьего племени, так еще я для них прокаженная слабачка, которая не ответила согласием на вызов.

Когда Иргкхан представил меня всему племени на следующий день после приезда, я на секунду допустила мысль, что мне стоит забыть о прошлой жизни и позволить себе быть женой орка, родить ему пару детишек и влиться в жизнь орков, но вскоре я понимаю, почему этого не случится.

При Иргкхане все мне кланяются, как его жене, ведь если вождь сказал, что я его жена, значит, так оно и есть, но я вижу, что они меня своей так и не признали.

Шушукаются на орочьем, когда я прохожу мимо. Знают, что я понимаю только всеобщий, поэтому издеваются морально.

Так что мое желание сбежать отсюда обратно в Империю никуда не девается.

Всего лишь на несколько дней я позволяю себе забыться и наслаждаться вниманием и ласками своего орка. Тянусь к его теплу, словно цветок, нуждающийся в тепле и любви, и откладываю побег на более подходящий день.

Но наступает он гораздо раньше, чем я того хотела.

— Через неделю меня вызывают на совет племен, лашими, — урчит Иргкхан после близости.

Я лениво поднимаю голову с его груди и смотрю на него вопросительно.

— Я с тобой?

В моем голосе отчетливо звучит надежда, и меня это начинает беспокоить.

Орк настолько хорош в постели, а я так не искушена, что и сама не могу оторваться от новых шкур, каждый раз с предвкушением ожидая возвращения своего мужчины.

— Нет, ромашка, там слишком много чужих свободных самцов других племен, — напряженно отвечает Иргкхан, и я едва сдерживаю улыбку, уже заметив, насколько он ревнив. — Вот родишь мне пару орчат, тогда и возьму тебя с собой на совет. Еще и на ярмарку съездим, она проходит всего раз в год в долине поющих барханов.

Орк мечтательно скалится, поглаживая меня одной рукой по бедру, и, снова возбудившись, опрокидывает обратно на шкуры.

Тело поет, отдаваясь во власть орка, и я выгибаюсь, когда губы Иргкхана обхватывают поочередно то один сосок, то другой.

— Скоро они наполнятся молоком для моих детей, — мечтательно тянет орк, поглаживая мои груди, а я зажмуриваюсь, опасаясь смотреть на его лицо.

Больно, когда осознаешь, что этого никогда не случится, вопреки тому, что сердце вдруг желает того же.

Но вскоре я забываю обо всем, когда он снова целует меня везде с трепетом, разжигая во мне огонь страсти и вожделения, от которого всё сладко ноет между бедер.

— Ну же, — выдыхаю я, едва не трясусь от предвкушения, и все мысли снова вылетают из головы.

Покорно раздвигаю ноги, впуская Иргкхана в себя со стоном и всхлипываниями. Хнычу от его медлительности и понукаю коленями его бедра, чтобы не томил и наполнил меня собой.

— Моя сладкая девочка, — ласково скрипит сквозь зубы орк, наконец, вбиваясь в меня до упора. — Ш-ш-ш.

Мои складочки раскрываются, словно лепестки цветка, а внутри так распирает, что от переизбытка удовольствия я так сильно вцепляюсь в плечи своего орка, что на них явно останутся царапины от моих ногтей.

Но он, на удивление, с гордостью после рассматривает следы отметин на своей зеленой коже и не прячет их.

— Ранишь, значит, не контролируешь себя, — поясняет он мне. — Хороший самец обязан доводить свою самку до исступления, чтобы она билась под ним от такого сильного удовольствия, что не могла потом ходить.

Логику орка мне никогда не понять, но я и не пытаюсь.

Все мои дни и ночи теперь наполнены одним лишь сексом и ожиданием, когда Иргкхан вернется, ведь немногочисленные прогулки по племени не доставляют мне удовольствия, только всё больше заставляют понять, что мне здесь не рады.

Даже пожилая помощница-орчанка, которая продолжает приходить и готовить еду вождю, со мной не разговаривает.

Чтобы попросить ее готовить на нас двоих, мне приходится передавать свою просьбу через Иргкхана, так как мои слова и обращения она просто-напросто игнорирует. Словно меня здесь нет.

Так что отъезда своего орка я жду одновременно с нетерпением и огорчением. Не хочу признавать этого, но я буду по нему скучать. И лучше вырвать его из сердца сейчас, пока не стало слишком больно.

— Я возьму с собой пятерых воинов, остальные будут охранять тебя и остальное племя, — говорит он мне перед отъездом и добавляет в приказном тоне: — Обязательно скучай по мне, женщина.

Коротко, но смачно целует в губы, похлопывает по ягодице, слегка сжав напоследок то одну, то вторую, а затем вскакивает на своего тура и пускает его вскачь, скрываясь вскоре в облаке пыли из-под лап животных.

Я быстро юркаю в шатер и скрещиваю входные опоры, которые служат для остальных сигналом «Строго запрещено входить». Дожидаюсь ночи, когда все уснут, собираю немногочисленные пожитки в свою старую сумку и тихо крадусь к северному краю племени, ориентируясь по звездам.

— Так-так-так, — раздается вдруг сзади меня на всеобщем наглый довольный женский голос. До боли знакомый. — А у нас тут беглянка нарисовалась, поглядите-ка.

У меня волосы встают дыбом, когда я оборачиваюсь и вижу, что вокруг Грыых, бывшей женщины вождя, собралась целая толпа самок и воинов, которые неодобряюще и осуждающе качают головой.

Все эти дни Грыых, на удивление, не пыталась как-то меня поддеть или оскорбить, только смотрела со стороны и ехидно ухмылялась, отчего я расслабилась, посчитав, что она вредить мне не станет.

Но выходит, что она точно понимала, что я попытаюсь сбежать, и вот теперь собирается отыграться на мне за свое поражение с Иргкханом.

— Напомни мне, шаман, какое наказание у нас для беглых пленников?

Грыых обращается к пожилому мужчине с тростью, а сама едва не скалится со злорадством.

— Беглецов привязывают к деревянному столбу и высекают, — мрачно произносит старый орк, продолжая покуривать трубку, а я холодею, представив, что и меня может постигнуть такая участь.

— Я с удовольствием высеку тебя кнутом, человечка, — шипит Грыых, радостно потирая ладони друг об друга, но шаман ее осаживает, к моей вящей радости.

— Не спеши, Грыых. Ромаш — не пленница, а жена вождя.

— Да какая из нее жена? Она даже родить сильного воина нашему Иргкхану не сможет!

— Правила есть правила, Грыых. Судьбу своей жены вождь будет решать сам. Как он скажет, так и будет. А пока его нет, Ромаш будет сидеть под охраной в шатре своего мужа.