Русская поэзия Китая: Антология

ПРЕЛЮД ШОПЕНА № 6

Звонкие капли, как ритм монотонный… Тает… на солнце… весна… Светлой печалью неутоленной, Звуками… нежность полна. Капают, капают… Шорох хрустальный… Хрупкий, звенящий апрель… Утром все прибрано, лужи зеркальны, В полдень… на солнце капель. Капля по капле и силы уходят… Жизни как будто не жаль! Чудится в окнах, в синеющем своде, Новая, светлая даль. Счастье… Бессмертье… Звукам нездешним Душу я отдал свою. Смерть наклонилась с улыбкою нежной, «Баюшки, — шепчет, — баю». Все-то вы, капли, звените, звените, Или мне чудится звон? ……………………………………………. Счастье и жизнь оборвались в зените… Что это? Смерть или сон? Капли, вы звуки земные, последние, Тих мой могильный приют… Слышны мне хоры небесной обедни… Ангелы… капли… поют…

ДА, ПОМНЮ

Да, помню, я видела розы во сне… В бутонах, охапки душистые… Шла ночь. Догорали в закатном огне, Туманились дали росистые. В зеленый мой сад собралися друзья, Всем розы дарила я белые. Прозрачный родник… Ледяная струя… Кувшинов края запотелые. И медлила ночь. И зажгла наконец Созвездий узоры огнистые. Дрожал Вероники алмазный венец И звезды сияли лучистые. Когда же безмолвно Царица прошла, И краски затеплились нежные, В кувшины я снова цветы собрала, Что бросили руки небрежные…

БАРИМ

На все тона, на все лады и звоны Поет, кипит, звенит со всех сторон вода. Порожки, родники, нежданные уклоны, Стремление и бег… скорей, вперед, всегда. И холод, и хрусталь прозрачный струй нагорных. Покорность длинных трав, томящихся на дне… И трепет мотыльков, их рой иссиня-черный, И сопок хризолит в лазури и огне. А на заре обман и призрачность тумана, И острый холодок лугов в обильи рос. И влажность на лице, когда, поднявшись рано, С хозяином спешишь на дальний сенокос. И древнее ярмо волов, арбы влекущих С медвяно-пахнущей цветочною травой. И вздохов глубина, прозрачный воздух пьющих, Купанье, светлый Ял и холод огневой. И розоватый крап на серебре форели. И сладкий сон без грез под тенью дубняка. Прогулки… все б идти, идти без дум, без цели Куда спешит, влечет волшебная река, Туда, где кажутся еще свежей долины. Где нити темных скал, куда стремится Ял, Где профиль царственный, где бюст Екатерины Художник неземной над бездной изваял.

В МЕЧТАНЬЯХ ТАЙНЫХ

Заря раскинула свой хвост прозрачно-алый. Меж сопок пеленами тянется туман, И ветер, распахнув широко опахало. Овеял мне лицо дыханьем дальних стран. Душа моя звенит… Земля, приют неверный, Мой бедный, скудный дом, мой вдохновенный храм, Как я люблю тебя вот в этот час безмерный, Когда ты вся как гимн высоким небесам! Настал и для меня веселый час прощанья! Мой путь лежит туда, на рдеющий восход, Где в расцветающей улыбке обещанья К земле проснувшейся склонился небосвод. Перекрещусь, вздохну перед дорогой дальней, Все оставляю здесь, весь груз угасших лет. И имя пусть мое забудет друг печальный, И ветер занесет мой легкий, быстрый след! Пылают облака, просторы все безмерней, Мелькают, уходя, знакомые межи… Все сердцу радостней: ведь это счастьем, верно, Сияют мне вдали родные рубежи. Так вот она, судьба! Так вот в мечтаньях тайных Куда привел меня мой трудный путь земной! И жизнь оправданна! И встреча не случайна! О Русь, о Родина, прими, утешь, укрой!

КАССИОПЕЯ

Глубок и влажен теплый мрак, Молчим, дрожа и холодея. Над нами огненный свой знак Уже зажгла Кассиопея. Живые искры, светляки, Немые сполохи зарницы… Как нереальны, далеки Нас окружающие лица. Мы, только мы! Замкнулся круг, Нам никого уже не надо… В мерцаньи глаз, в касаньи рук Такая горькая услада… Молчим, дыханье затаив, Стук сердца слушаем, бледнея… И чертит свой иероглиф, Как знак судьбы, Кассиопея!

БАЛЛАДА СЕНТИМЕНТАЛЬНЫХ ВЗДОХОВ

Вы эмигрант. В чужой стране Я тоже эмигранткой стала, И я была на этом дне, Где поэтичного так мало… Но, жизнь начавши жить сначала, Я не жалею прежних лет И не грущу о них нимало… Ведь счастья не было и нет! Я здесь не по своей вине, Но тем острее жизни жало! Я лишь стараюсь, чтоб извне Ничто мой мир не нарушало, И дней пустых пустое зало Мертво, как выцветший портрет. Давно умолкли звуки бала, А счастья не было и нет! И все ж к одной, к одной весне Мечта моя летит устало… Тогда весь мир пылал в огне, Но я, я верила, я знала, Есть чувства верного закала, Их не притупит горечь лет… Теперь сказать пора настала, Что счастья не было и нет! Не будем пить до дна бокала, На дне всегда один ответ: Все это уж не раз бывало, Но… счастья не было и нет!

МОЛИТВА

Стою в немой тоске пред каменной твердыней. Несокрушим, как сталь, безжалостный гранит. Стеной грехов моих, безумья и гордыни Воздвигнут предо мной железный монолит. Где веры взять тепло и благодать молитвы? Как холод растопить росой горячих слез, Когда в душе лишь пыл неукротимой битвы, И ненависти яд, и ярости хаос? Открой, открой, молю, мне покаянья двери, Дай мне простить врагам, как Ты прощал долги, И чудо мне яви, чтоб я сказала: «Верю, Неверью моему, Спаситель, помоги!» О Боже, снизойди к рабе Твоей лукавой! Кровоточит душа, а сердце, словно лед… Мне застит солнца свет туман вражды кровавой И мрак, зловещий мрак со всех сторон ползет. Вот я в слезах, в тоске перед Твоей святыней, Но нет, несокрушим безжалостный гранит, Стена грехов моих, безумья и гордыни, Преграда тяжкая, железный монолит!

НАТАЛИЯ РЕЗНИКОВА

«Ржавчиной разъедена листва…»

Ржавчиной разъедена листва, Рыже-красная легла трава. Пожелтевший плющ, как кружева, Обнял домик у сырого рва. В этом домике всегда темно — Зелень занавесила окно… У крыльца костры из георгин — Ярко-красные, один в один… По ночам грохочут поезда И отстукивают: «Да, да, да…» Говорят колеса: «Навсегда». Повторяют: «Вдаль… туда, туда…» А утрами — стаи журавлей Над верхушками высоких тополей. Это осень, это дым костров, Пахнущих и пряно, и остро, Это грусть о лете, о цветах, В Лету канувших минутах и часах. Это первые сединки в волосах, Паутинки клейкие в кустах. 1937

«Занесенная метелями…»

Занесенная метелями, Снится мне страна моя… Небо над седыми елями Сеет снег, тоску тая. О, как больно мне, потерянной, Как до слез чего-то жаль!.. Там, в стране далекой северной Ослепительная даль. Посеребренный сединами, Там высокий дремлет лес, И, закованные льдинами, Реки спят синей небес. О, страна моя тревожная, Необъятность вся и ширь, Как надежда невозможная Манишь ты меня, Сибирь.

«Мне тогда было девять лет…»

Мне тогда было девять лет, Я носила длинные косы, Ярко-красный набок берет. Целый день задавала вопросы: Почему у мамы глаза Зеленеют, когда смеются? Почему только летом гроза? Почему ивы плачут и гнутся? Слепо верила: принц живет За высоким лесом дремучим И, как вырасту, он найдет Замок роз — по шипам колючим. А пока — была влюблена В черноглазого мальчика — Борю… Как была хороша весна И как остро первое горе! Он со мною бывал жесток, Изводил и дразнил часами, Но порой приносил цветок И дарил — словно рыцарь даме. За цветок, за небрежный взор Полюбила его невольно И всегда люблю с этих пор Только тех, кто делает больно. 1938

«Я разучилась ревновать…»

Я разучилась ревновать, Я больше не живу мечтами, Я бросила стихи читать И ждать чего-то вечерами… Да, можно безмятежно жить. Презрительно и молчаливо, — И только втайне нежной быть, И верность бережно хранить, И не искать любви счастливой! 1937

«Есть в музыке далекой в синий час…»