Русская поэзия Китая: Антология

КАРТИНА

Марии Павловне Коростовец

Есть у меня картина: между скал Простерто небо, всех небес лучистей. Китайский мастер их нарисовал Легчайшею и совершенной кистью. Внизу, в долине, зелень, как ковер, Стада приходят на призыв свирели. Так безобидный высказан укор Всем возлюбившим маленькие цели. А выше есть тропинка по хребту, И будет награжден по ней идущий Вишневыми деревьями в цвету, Прохладою уединенных кущей. Здесь мудрецы, сдав сыновьям дела И замуж внучку младшую пристроив, Вздохнут о том, как молодость цвела Надменней роз и радостней левкоев. А скалы те, что в небо уперлись, Обнажены, как варварские пики, — Немногие полюбят эту высь, Где только ястребы да камень дикий. Но там над пропастью взвилась сосна, Торжественно, спокойно, равнодушно, И там царит такая тишина, Что сердце ей доверится послушно. Лишь только смерть, легка и хороша, Меня нагонит поступью нескорой, Я знаю, наяву моя душа Придет бродить на вычурные горы. 15 января 1941

СЧАСТЬЕ

Взамен побед, и бурь, и сладострастья, И мужественной битвы до конца Ты, Боже, дал мне маленькое счастье, Какому не завидуют сердца. Дар памяти! Ни громоносной славы, Ни жгучих сновидений не влача, Я только ветры, вечера и травы, Пускаясь в путь, подъемлю на плеча. Прощальный день, обманчиво спокойный, Задумчивое небо сентября, И сумерки, и жесткий ветер хвойный В мой южный дом возьму с собою я. И память мне не раз покажет снова Кладбищенский многоречивый сад И на скамейке томик Гумилева, И темных глаз обрадованный взгляд. 24 сентября 1940

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Покинув нерадушные края, К вам прихожу, тишайшие озера, Как блудный сын изверившийся, я Для утешенья, а не для укора. Недолго были мы разлучены, Но, скоро захмелевший от свободы И разлюбивший ветреные сны, Я месяцы почувствовал за годы. Здесь, как у кроткого духовника, Прощения прошу и крыльев новых, Чтоб стала вновь уверенной рука И сердце не страшилось бурь суровых. Ущедрите пустое сердце мне. Возьмите в плен мой ум неукротимый, И я клянусь, что возвращу вдвойне Ваш дар — как любящий и как любимый! А груз, который так давно кляну — Земную ношу боли и позора, — Во всепрощающую глубину Повергну я, тишайшие озера! 9 декабря 1941

ПРЕДЕЛ

Так много раз сближались наши руки, Глаза с глазами стали так дружны, Что нам уже ни сроки, ни разлуки, Ни глаз чужих обеты не страшны. Мы ласковы и в нежности похожи, Но все-таки не сохранить любви Нам, нетождественным по цвету кожи, По тяжести наследственной в крови. Мы ловим ветерок благоуханный, Приветствуем вечернюю росу, Но я — цветок болезненный и странный, И — дикая ты яблоня в лесу. Смолою почек пахнет прелый воздух, Белеет поздний парус вдалеке, Но не сумею рассказать о звездах Я на твоем чудесном языке. А ты, когда гуляешь по аллее С таким же юношей твоей страны, То у тебя лицо еще смуглее И бездны глаз особенно темны. 21 февраля 1941

НА СЕРЕДИНЕ МОСТА

Есть мостики горбатые в Китае: До середины медленно, с трудом, А дальше, вниз — легко, почти слетая… А наша жизнь — не век, и мост — не дом. Я медленно взошел до середины, Я шел оглядываясь, не спеша, Чтоб нынче, в день тридцатой годовщины, Понять, что жизнь безмерно хороша. Но дальше вниз — легко, почти паденье… Стой, путник, и движенья не ускорь: Не упусти весеннего цветенья, Закатов царственных и звонких зорь! Как часто ты, услышав гул погони, Оплачешь плен у ладана и книг. Учись, учись же на возвратном склоне Благословить за ломкость каждый миг! 27 апреля 1943

ЧЖУНХАЙ

Все лето будут лотосы цвести, И озеро притихнет, зеленея, И все отдам я странные пути За твой изгиб, прибрежная аллея. Отсюда так прекрасны вдалеке Минувших лет немые очевидцы — И сонный павильон на островке, И древняя ладья императрицы. И лотосы! Из-за ветвей сосны Смотрю, с холма спускаясь по тропинке: Как розовые звезды, зажжены В воде широколистые кувшинки… Из всех садов я полюбил Чжунхай За синие расширенные дали: Не это ли Господень тихий рай Для тех, что белых риз не запятнали? Те прожили, не ведая о зле, — Иль, ведая, противились паденью… Здесь кажется и мне, что по земле Легко пройти невоплощенной тенью. И эта кружевная тишина — Моя обетованная награда, Затем, что лучше я не видел сна, Чем лотосы среди большого сада. 15 июля 1943

НОСТАЛЬГИЯ

Я сердца на дольки, на ломтики не разделю, Россия, Россия, отчизна моя золотая! Все страны вселенной я сердцем широким люблю, Но только, Россия, одну тебя больше Китая. У мачехи ласковой — в желтой я вырос стране, И желтые кроткие люди мне братьями стали: Здесь неповторимые сказки мерещились мне, И летние звезды в ночи для меня расцветали. Лишь осенью поздней, в начальные дни октября, Как северный ветер заплачет — родной и щемящий, Когда на закате костром полыхает заря, На север смотрю я — все дольше, и чаще, и чаще. Оттуда — из этой родной и забытой земли — Забытой, как сон, но во веки веков незабвенной — Ни звука, ни слова — лишь медленные журавли На крыльях усталых приносят привет драгоценный. И вдруг опадают, как сложенные веера, Улыбки, и сосны, и арки… Россия, Россия! В прохладные эти задумчивые вечера Печальной звездою восходит моя ностальгия. 19 сентября 1943

ХУЦИНЬ

Чтоб накопить истому грустную, Я выхожу в ночную синь, Вдали заслыша неискусную И безутешную хуцинь. Простая скрипка деревянная И варварский ее смычок — Но это боль почти желанная, Свисток разлуки и дымок. И больше: грусть начальной осени. Сверчки, и кудри хризантем, И листопад, и в смутной просини Холма сиреневатый шлем. Кто дальний, на плечо округлое Хуцинь послушную склоня, Рукою хрупкою и смуглою Волнует скрипку — и меня? Так сердце легкое изменится: Я слез невидимых напьюсь И с музой, благодарной пленницей, Чужой печалью поделюсь. 10 августа 1943

ВИД НА ПЕКИН ИЗ БИ-ЮНЬ-СЫ

Стою, как путник давний и бездомный, У мраморного белого столба, И город подо мной лежит огромный, Как целый мир, как море, как судьба. Так высоко стою, так величаво Вознесся храм Лазурных Облаков, Так высоко, что умолкает слава И только ветра слышен вечный зов. О, если бы, прервав полет невольный, Сюда прийти, как голубь в свой ковчег, Впервые под сосною белоствольной Вздохнуть и упокоиться навек! Да, если бы, как трепетная птица, Здесь обрести прибежище в грозу, Так спрятаться, врасти и притаиться, Чтоб смерть забыла — и прошла внизу! Я тих, но быть могу еще неслышней. Я дело сделал. Я ненужный мавр. О как я рад, как счастлив я, Всевышний, Что нет хоть здесь ни лавров, ни литавр! 27 июля 1943

В ШАНЬХАЙГУАНЕ

Поднявшись на стены у «Первой Заставы Вселенной», Оттуда смотреть на прекрасные дымные горы, На город, умолкший внизу, на поселок застенный, На эти раздвинутые далеко кругозоры! Зубчатые стены побиты в бесчисленных войнах, Тяжелые своды осели, близки к разрушенью. Но осликов кротких отрада — меж вязов спокойных В полуденный зной отдыхать под зубчатою тенью. На западном небе резка Барабанная Башня, Где мудрый Вэньчан восседает под сумрачной аркой. Студент, чтобы стать на экзамене трудном бесстрашней, Там свечи приносит душистые жертвой неяркой. А вечером, в уединенном углу ресторана, Сквозь приторный голос ловить отдаленную скрипку И снова в безумие падать, и жаждать обмана, И гордое счастье свое отдавать за улыбку. Я, как собиратель камней дорогих и жемчужин, Что прячет их нежно в резные ларцы и шкатулки: И каждый прохожий мне дорог, и каждый мне нужен, И память хранит вечера, города, переулки. О жадное сердце, о неутолимое море, Несытая бездна, ужель тебе мало и света, И счастья, и знанья, и зла, и бесценного горя — О, что ты ответишь и чем ты заплатишь за это? 23 августа 1943

СЯНТАНЬЧЭН

В Сянтаньчэн рано — на рассвете — Отдыхать ходят облака. В Сянтаньчэн улетает ветер, В Сянтаньчэн тянется река. Сянтаньчэн — за холмом прохладным: Днем туда голуби летят, А потом фениксом нарядным В Сянтаньчэн прячется закат. В Сянтаньчэн просятся улыбки, В Сянтаньчэн сходятся мечты. Про него всхлипывают скрипки, На него молятся цветы. А когда бархатное знамя Тишины ляжет на холмы, Я спешу, окрыленный снами, В Сянтаньчэн из моей тюрьмы. По одной, радостной, дороге — В Сянтаньчэн, в мир и тишину! К моему счастью-недотроге, Верно, путь не заказан сну? А когда возвращаюсь рано В мой глухой ежедневный плен, Вновь ползут встречные туманы Отдыхать — снова в Сянтаньчэн. 11 октября 1948