Русская поэзия Китая: Антология

ПОСЛЕДНИЙ ЛОТОС

В начале сентября. От зноя отдыхая, Вечерняя заря Горит в садах Бэйхая. Прозрачны и чисты Сиреневые дали. Надменные цветы, Цветы уже увяли. Торжественная тишь Над мертвыми стеблями. Последний лотос лишь Один воздет, как знамя. Стой. И не бойся ран. Стой, гордый и отвесный, Как древний великан, Держащий круг небесный! Так некогда и мы — Но побеждали зимы, И на ветру зимы Мы таяли, как дымы. Мы были, как орлы, И в синеву любили Бежать от сонной мглы, От пешеходной пыли. Быстрее южных льдин Проголубели годы, И я стою один, Последний бард свободы. 10 сентября 1943

СОЧЕЛЬНИК

Так по закону выходит причин и последствий: Стал я безродным, какое же мне Рождество? Но почему-то в сочельник, как некогда в детстве, Сердце взлетает и ждет неизвестно чего. Думал, что вот, равнодушный и томно-усталый, Жизнь искалечу, эффектно, расчетливо комкая. Вышло иное: узлы и свистки, и вокзалы — Жизнь, как у всех, — небольшая, незлая, негромкая. Если бы снова в страну продолжительной ночи, Ту, где сейчас, пред рожденьем короткого дня, Может быть, смотрят твои дальнозоркие очи, На фотографии видя живого меня! Я подойду и скажу тебе ласково: «Мама, Хочешь, со мной поделись предрассветною скукою. Или позволь мне, я „Тристиями“ Мандельштама, Глухо скандируя, сердце твое убаюкаю». Многие ночи не спишь ты от серой тревоги И повторяешь, вседневно, всенощно скорбя: Как я могла не окликнуть, не стать на пороге, Как я могла оторваться сама от себя? Я пойду и скажу тебе… Ночь не услышит, Ночь поседела, состарилась, скоро скончается. Кто же услышит? За окнами ветер колышет Вечнозеленые ветки, и ветки качаются. 14 декабря 1945

РОССИЯ

Живу тревогами своими О бедном сердце, о семье, А ты, Россия, только имя, Придуманное бытие. Шесть букв, не вовсе позабытых, И почему бы не забыть Ту из Америк неоткрытых, Куда не мне, не мне доплыть? О да, ты — заспанное слово, А столько слов нужней, звончей: Как звуки языка чужого, Как скрипки ветреных ночей. Зачем же смутною любовью Я создаю тебя? Вот-вот Вскипят сухие буквы кровью, И давний призрак оживет. Ужели в красоте раскосой, В обетованьях смуглых тел Голубоглазой, светлокосой Одной России я хотел? 19 ноября 2+55

ЗАБЛУДИВШИЙСЯ АРГОНАВТ

Мне в подарок приносит время Столько книг, и мыслей, и встреч, Но еще легковесно бремя Для моих неуставших плеч. Я широк, как морское лоно: Все объемля и все любя, Все заветы и все знамена, Целый мир вбираю в себя. Но когда бы ведать, что с детства Я Китаю был обручен, Что для этого и наследства, И семьи, и дома лишен, — Я б родился в городе южном — В Баошане или Чэнду — В именитом, степенном, дружном, Многодетном старом роду. Мне мой дед, бакалавр ученый, Дал бы имя Свирель Луны, Или строже: Утес Дракона, Или тише: Луч Тишины. Под горячим солнцем смуглея, Потемнело б мое лицо, И серебряное на шее Все рельефней было б кольцо. И, как рыбки в узких бассейнах Под шатрами ярких кустов, Я бы вырос в сетях затейных Иероглифов и стихов. Лет пятнадцати, вероятно, По священной воле отца, Я б женился на неопрятной, Но богатой дочке купца. Так, не зная, что мир мой тесен Я старел бы, важен и сыт, Без раздумчивых русских песен От которых сердце горит. А теперь, словно голос долга, Голос дома поет во мне, Если вольное слово «Волга» На эфирной плывет волне. Оттого, что при всей нагрузке Вер, девизов, стягов и правд, Я — до костного мозга русский Заблудившийся аргонавт. 29 июня 1947

ЮЖНЫЙ ВЕТЕР

Сегодня дует ветер с юга И начинается весна, И, смуглая моя подруга, Ты мне сегодня не верна. Ты неподвижными глазами Глядишь за здешнюю черту — На деревушку за холмами, Где абрикос давно в цвету. А дальше, у речного мыса, Где ты ловила черепах, Взлелеянные всходы риса Сверкают в утренних лучах. Ты видишь: юноша веселый, Теплу ласкающему рад, Выходит, скинув долгополый Перезаплатанный халат. Он, твой жених от колыбели. Шагает бодро по меже, И щеки чуть порозовели От солнца, знойного уже. Он песенку поет, и звуки Так властны над судьбой твоей, Что ты наперекор разлуке Всем сердцем отвечаешь ей… Но я далек от укоризны: О, разве ты виновна в том, Что не заменят нам отчизны Ни ласка, ни радушный дом? Ну что ж, откинем занавески, И пусть подосланный судьбой Зовущий ветер, злой и резкий, Свободно реет над тобой! 24 января 1948

КРАСНЫЕ ЛИСТЬЯ ПОД ИНЕЕМ

Красные Листья под Инеем — странное имя: Сколько в Китае затейных и умных имен! Часто бывал я пленен и обрадован ими, В странное имя сегодня я снова влюблен. Иней на листьях кленовых? Но вы же — весенний Яркий и юный цветок! И ответили вы: «Много весною и красок, и снов, и цветений, Осень скупее, и осенью меньше листвы. Осень чиста и прозрачна, грустна и свободна. Осень усталая — к жизни ее не зови. Осенью иней на листьях, как панцирь холодный, Гордая осень от вас не захочет любви». Да, но и осенью в полдень сильней пригревает Бледное солнце и светит в кленовом саду. Будет минута: неласковый иней растает, Красные листья и губы под ним я найду! 12 мая 1947

ХУСИНЬТИН

Глядит в озерную равнину Равнина б о льшая вверху. Мы подплываем к Хусиньтину, Где сердце озера Сиху. Горячий ветер неприятен, Нет тени от сквозной листвы. И веет сухостью от пятен Слегка желтеющей травы. Заходим в храм пустой и скромный, Чтоб с тишиною помолчать. Здесь даже полдень неуемный Бессилен сумерки прогнать. Сюда, приветливо взирая, Вся золоченая, Гуаньинь Сошла для нас от кущей рая И строгой мудрости пустынь. Сюда пришел еще безвестным Чжи Хуа, художник и монах: Картины языком чудесным Поют победно на стенах. Ах, эти лотосы не вянут, Листва не падает под дождь, Святые эти не устанут Сидеть в тени сосновых рощ. Бессмертно будут петь о лете Сегодня, завтра — как вчера, Своими иволгами эти Несложенные веера! Когда же, выйдя неохотно, Мы жизнь увидим из дверей, На зыбкие ее полотна Посмотрим мы уже добрей: Ведь тоже могут стать нетленны Камыш и бабочки в цвету, Лишь кисть, легка и совершенна, Их остановит на лету! 26 ноября 1951

ИЗДАЛЕКА

Это будет простое туманное утро в Китае. Прокричат петухи. Загрохочет далекий трамвай. Как вчера и как завтра. Но птица отстанет от стаи, Чтоб уже никогда не увидеть летящих стай. Босоногое солнце, зачем-то вскочившее рано, Побежит на неряшливый берег и на острова, И откинутся прочь длиннокосые девы тумана, Над рекою брезгливо подняв свои рукава. Ты проснешься и встанешь. И, моясь холодной водою, Недосмотренный сон отряхнешь с полусонных ресниц. И пойдешь переулком, не видя, что над головою Распласталась прилетная стая усталых птиц. Это сердце мое возвращается к милым пределам, Чтобы нам умереть, где так жадно любило оно, Где умело оно быть свободным, и чистым, и смелым, Где пылало оно… И сгорело давным-давно. Но живет и сгоревшее — в серой золе или пепле. Так я жил эти годы, не вспыхивая, не дыша. Я, должно быть, оглох, и глаза мои рано ослепли. Или это оглохла, ослепла моя душа? Ты пойдешь переулками до кривобокого моста, Где мы часто прощались до завтра. Навеки прощай, Невозвратное счастье! Я знаю спокойно и просто: В день, когда я умру, непременно вернусь в Китай. 19 мая 1953

EXTASIS

Жгучими щупальцами неотрывными Ты захватил и замучил меня: Росами, грозами, звездными ливнями В сердце низвергся — разливом огня. Страшно и сладко, хоть гибель влекла меня, Сердце — колодец, колодец — в огне: В сердце — Атлантика жидкого пламени Льется — бушует, клокочет во мне! Плоть разлетелась бронею непрочною, Ребер застава давно снесена: Пламя тончайшее, пренепорочное Пляшет и плещет до самого дна. Ты без предтечи ли и без предвестницы, Ошеломляя захлестнутый ум, Прямо с небес, без обещанной лестницы, В сердца смиреннейший Капернаум? Это бурленье безмерное, дикое Как успокоить, себя не сгубя? Разве я море — и равновеликое, Чтоб, отразив, убаюкать Тебя? Сердце безбережное и бесстенное Все распахнулось в размах широты. Вечностью полный, чреватый вселенною, Кто это, Господи? Я — или Ты? 29 декабря 1944

ОЗЕРО ЛЮБВИ

Древнее озеро, скрытое в горном провале, Даже герои пробиться к тебе не могли! Мне же, избраннику, бездны твои колдовали Лучше и слаще озер мелководных земли. С каждым приходом доверчивей, ближе и ближе Я поддаюсь обаянью твоей западни. Томный, шепчу, как во сне: утоли, утоми же! И отзываешься ты: утони, утони! Чудно, что ты отвечаешь так нежно и скоро, Страшно, что алчешь, — но тайна еще не ясна, Что непохоже ты вовсе на наши озера: Не погибает лишь тот, кто доходит до дна. 19 мая 1945

ПОДРАЖАНИЕ КИТАЙСКОМУ

твой мир прям хлеб да рты я не там я не ты но и здесь ложь да спесь быль же вся ты не я лег меж нас злой верст круг слеп скрест глаз вял смык рук сух глаз блеск слаб крыл всплеск хил плеч двиг нем душ крик