Семейный портрет с колдуном

Её величество Гвендолин смотрела на меня из рамы, и лицо королевы было так же бледно, как моё.

– Доброй ночи, леди Эмилия, - произнесло изображение королевы из зеркала, и я прекрасно расслышала голос и узнала его – невозможно было не узнать эти стальные нотки. – У вас брачная ночь, а вы одна? Где ваш муж?

– Он недавно ушел, ваше величество, - ухитрилась произнести я и медленно поднялась с постели, раздумывая – надо ли мне сделать книксен, или всё, что происходит – это очередное сумасшествие Эмили Валентайн, которая совсем не помнит своего прошлого и уже видит то, чего нет в настоящем.

– Это хорошо, - королева говорила сухо и деловито. – Мне надо побеседовать с вами без свидетелей. Ваш муж только бы помешал.

– Вот как, - пробормотала я, чувствуя дурноту.

Королева замолчала и нахмурилась.

– Вы же не думаете падать в обморок, леди Эмилия? – спросила она строго. – Это всего лишь магия зеркал, не надо смотреть на меня, как на привидение.

Королева отошла на несколько шагов, и я увидела комнату – с камином, с креслом возле камина. В кресле лежала позабытая книга, а её величество сняла нагар со свечей и вернулась.

– Пришли в себя? – она скрестила на груди руки. – Это замечательно. Сядьте, нечего стоять передо мной в таком неприличном виде.

Я послушно села и укрылась одеялом, потому что мужская рубашка едва прикрывала мне колени – вид и в самом деле был неприличным.

– Теперь вы – жена графа Майсгрейва, - королева глядела в сторону, и я не знала, что тому причиной – или правительнице было стыдно смотреть мне в глаза, или это было всего лишь магическое искажение.

Магия зеркал! Я слышала о ней, но, признаться, не верила, что такое возможно. Общение с человеком, который находится за тысячу миль от тебя – подобное и во сне не увидишь.

– Вы слушаете? – окликнула королева, и я кивнула. – Слушайте внимательно. Теперь вы – графиня Майсгрейв, и вам придется с этим смириться.

– Ваше величество… - начала я, но королева не дала мне договорить.

– Я не приму протест на венчание, - сказала она, - и даже если вы напишете самому Великому Понтифику, ваше прошение о расторжении брака будет отклонено.

– Ваше величество!..

– Брак между вами не будет расторгнут. Пусть даже вы пожалуетесь в небесную канцелярию. Вы останетесь женой Майсгрейва. Это приказ вашей королевы, и он не обсуждается.

– Жестокие слова, - сказала я, едва сдерживая гнев.

– Граф Майсгрейв – мой советник, самый преданный человек, - королева чеканила, как била стальным молоточком. – И как бы хорошо я ни относилась к вам, Эмилия, я всегда буду на его стороне.

Кто-то уже говорил мне нечто подобное. Ах да, леди Икения. Когда объясняла, что всегда будет на стороне Аселина. Как странно, что две абсолютно разные женщины говорят абсолютно одинаковые фразы.

– Решили потакать вашему любимцу во всем? – я уже не могла скрывать негодование. Больше всего хотелось ударить чем-нибудь тяжелым по зеркалу, чтобы прекратить этот бессмысленный и унизительный для меня разговор. – Какая же роль отводится мне? Ваш котик захотел бархатную подушечку, и вы поспешили её ему подложить?

Бледное лицо королевы вдруг порозовело, губы задрожали, и она почти выкрикнула:

– Да! Всё именно так, дорогая!

Мы обе замолчали, теперь в упор глядя друг на друга. Глаза королевы метали молнии, но я уже перешла ту черту, когда здравомыслие подсказывает, что надо бояться.

– Если Майсгрейв захотел вас, - сказала королева, - он вас получит. И я палец о палец не ударю, чтобы помешать ему.

– Я не стану его игрушкой. Даже по вашему приказу, ваше величество. Мне легче умереть.

– Неужели? – усомнилась она и глубоко вздохнула, постепенно успокаиваясь и снова превращаясь в ту величественную правительницу, какой она была при нашей первой встрече. – Советую хорошо подумать, леди Эмилия. Это не самая плохая роль, к вашему сведению. Посмотрите на лорда Аселина и возблагодарите небеса, что не стали его игрушкой. Он не кажется мне человеком, способным защитить вас. В то время как граф Майсгрейв…

– Единственный от кого меня следовало защищать – это именно граф Майсгрейв! – теперь уже я почти кричала. – А вы… вы!..

– Вы меня поняли! – королева стукнула ладонью по зеркалу изнутри, и на поверхности снова пробежали волны. – Доброй ночи, леди Эмилия. Через три дня я жду вас в Девином замке, вместе с вашим мужем и улыбкой на лице.

Зеркало брызнуло искрами, потемнело, а потом в нем отразилась я – завернутая в одеяло. Бледное лицо, безумно горящие глаза… Я отвернулась, чтобы не видеть себя такой.

Игрушка для королевского котика!..

Очень почетная роль!..

Вскочив, я сняла тяжелое зеркало и унесла его в угол, повернув к стене. Если королеве снова захочется поговорить – пусть разговаривает со стеной. А если котик захочет поиграть… пусть не рассчитывает на мою покорность. Клянусь, он меня не получит. Никогда, ни за что.

Я легла в постель так, чтобы видеть входную дверь, и свернулась клубочком. Конечно же, я прекрасно понимала, что мои клятвы – всего лишь пустая бравада. Легко быть храброй, когда колдуна нет рядом.

Утро нового дня явилось мне в образе малиновки. Эта крохотная пташка так заливалась под окном, что я улыбнулась ещё не открывая глаз. Пташки небесные не знали, какое это мрачное и отвратительное место – дом колдуна Майсгрейва, а потому старались на сотни голосов, приветствуя солнце. Только малиновка щебетала звонче всех.

Я перевернулась на бок и долго лежала, подсунув ладони под щеку, как делала в детстве. Точно так же птицы пели в Линтон-вилле… Ах да. Я не знаю, где прошло мое детство. Мне помнится Линтон-вилль, но вряд ли это верные воспоминания. Грустно быть особой без прошлого. Но малиновка всё равно поёт так сладко, напоминая о детстве…

В дверь постучали громко и требовательно, и я вскочила, перепугав птаху за окном. Малиновка вспорхнула с подоконника, а я не отказалась бы улететь следом за ней. Кто это явился ко мне в такую рань? Колдун?..

– Леди Эмилия, - услышала я требовательный старушачий голос, - вы проснулись? Откройте, я принесла вам чай.

Это вполне могло оказаться хитростью колдуна, но, поколебавшись, я всё же повернула ключ, отпирая дверь.

Вошла Летиция – служанка в Мэйзи-холле. Я пропустила её в комнату, настороженно наблюдая, как старуха ковыляет к столику с подносом в руках. На подносе стояли белоснежная фарфоровая чашка, заварник и сахарница, а на салфетке лежали два горячих рогалика, умопомрачительно пахнущих ванилью. Аппетит проснулся ещё раньше меня, я сразу вспомнила, что вчера даже не поужинала из-за всех переживаний.