Сердце Скал

Словом, дело принимало скверный оборот. Ее величество, заламывая руки и периодически пытаясь упасть в обморок (придворные дамы тут же хлопотливо подносили ей соли и обмахивали веерами), твердила, что дуэль была отчаянной попыткой Людей Чести спасти свое доброе имя от интриг коварных недругов. Недругов по имени пока не называли, но чувствовалось, что до этого недалеко. Вся оппозиционная партия пела с ней в унисон. Король беспомощно крутил головой, пытаясь найти и не находя кардинала, за которым он тоже послал. Но все было предусмотрено. Гонца задержали королевские стрелки.

Сильвестр был вынужден признать, что сильно недооценил покойного Ги Ариго. Тот, разумеется, был мерзавцем, но отнюдь не был ни трусом, ни дураком. Алва выдержал пять дуэлей сряду, но победив противников, проиграл. Граф Ариго оставил на руках у королевы такие козыри, что с ними можно было завершить всю партию в пользу Людей Чести. Искусная сестрица, вполне достойная своего брата, разыграла комбинацию наилучшим образом.

Виконт Валме не успел ни о чем предупредить Сильвестра. Его высокопреосвященство задержали два Луи: старый граф Феншо-Тримейн и его третий сын, епископ Риссанский.

Это стало для кардинала неприятным сюрпризом. Он полагал, что преосвященный Луи-Поль пребывает в своем наследственном Ла-Риссане, ради которого он согласился принять священнический сан. Однако оказалось, что капитан Феншо-Тримейн прибыл в столицу не один: отец и брат последовали за ним спустя несколько дней. Его кровь еще не успела высохнуть на плитах Нохского аббатства, как молодой епископ в сопровождении отца и целого выводка святых отцов с ходу взял дом кардинала.

— Я помчался следом за Артуром как только узнал от отца о его намерениях, — утверждал Луи-Поль не краснея. — Я был готов остановить дуэль даже ценой собственной жизни! Я думал о примирении и покаянии… Но что я услышал здесь, монсеньор! — патетично восклицал юнец. — Вы, вы, глава нашей святой церкви, знали о вызове и не сделали ничего, чтобы остановить смертоубийство! Вы, имеющий влияние на герцога Алву больше, чем кто-либо другой, даже не попытались отговорить его! Я потрясен, ваше высокопреосвященство! Кровь моего брата и других несчастных на ваших руках!

Потрясение двадцатидвухлетнего епископа Риссанского нисколько не тронуло бы кардинала, если бы оно не означало потрясения всех церковных кафедр Эпинэ: эта семья имела большое влияние.

— Ваше поведение наводит на мысль, ваше высокопреосвященство, — ядовито прошипел граф Феншо-Тримейн, — что герцог Алва действовал по вашей указке!

— Как я могу убедить мою паству, — продолжал молодой епископ со слезами на глазах («а он далеко пойдет…»), — как я сам могу теперь поверить, что Октавианская резня состоялась не по вашему благословению, ваше высокопреосвященство?..

Отец и сын выматывали кардиналу душу больше двух часов. К тому моменту, как они покинули его, королева уже успела уговорить супруга отправиться вместе с ней в особняк барона Феншо, чтобы проститься с ее погибшими братьями.

Фердинанд поехал. Счастье еще, что у него хватило ума сделать это неофициально. Тем не менее, почти весь двор кинулся следом за ним.

Тела Килеана и капитана Феншо-Тримейна также доставили в дом к барону Феншо. Сильвестр не сомневался: молодой епископ Риссанский вместе со своим отцом прямо от него помчались науськивать короля перед красноречиво молчащими трупами.

Алву пока не трогали. Сильвестр заехал в особняк на улице Мимоз прежде чем отправиться во дворец. Господин Первый маршал был пьян до беспамятства: то ли праздновал победу, то ли поминал души убитых противников. Он накачивался кэналлийской «кровью», словно намеревался восполнить ею свою собственную. Поговорить с Рокэ толком не удалось; тем не менее, из его слов выяснилось нечто такое, что внушило Сильвестру твердую надежду отыграть сегодняшнее поражение… Но Алву следовало отправить в Фельп завтра же! Его рука заживет по дороге.

— Ваше высокопреосвященство!

Сильвестр, который уже вышел из дворца на площадь и садился в карету, оглянулся. К нему со всех ног поспешал герцог Жоан-Эразм Колиньяр.

— Ваше высокопреосвященство! Я слышал о дуэли, о вызове… Правда ли то, о чем мне поведал мой зять, супрем Фукиано?

— Если вы имеете в виду дуэль герцога Алвы с пятью Людьми Чести, то правда.

— Какое несчастье для ее величества королевы! Какое несчастье!.. Однако же Фукиано сказал мне, что при вызове упоминалось имя моего дорогого погибшего сына?

Сильвестр внимательно посмотрел на собеседника сверху вниз. Чего хочет Колиньяр? Урвать свой кусочек от Рокэ, раз уж представилась возможность? Или.. что у него на уме?..

— Садитесь, герцог, — любезно пригласил Сильвестр, похлопав по сиденью рядом с собой. — Мы поговорим по дороге.

Колиньяр дал знак своим людям и легко запрыгнул в кардинальскую карету. Кучер тронул лошадей, и они неспешным шагом двинулись в путь.

— Печальные события, дорогой герцог, — вздохнул Сильвестр, внимательно оглядывая вице-канцлера Талига.

— Вы правы, ваше высокопреосвященство, — согласился тот, сокрушенно кивая головой.

— Боюсь, эта злосчастная дуэль окончательно рассорит старую и новую знать нашей бедной страны, — продолжал кардинал. — Здравомыслящие люди, такие, как мы с вами, герцог, должны сделать все от нас зависящее, чтобы воспрепятствовать этому.

— Увы, ваше высокопреосвященство. Не скрою от вас: со стороны герцога Алвы это было уже слишком. Убить двух братьев королевы, одного из которых, как я слышал, он просто зарезал как теленка… И это не говоря о Приддах и Феншо-Тримейнах!

— Я полагаю, что герцога Алву спровоцировали, — доверительным тоном сообщил кардинал. — Вы знаете, он привык решать все дела с помощью шпаги, как и положено Первому маршалу… Признаюсь вам откровенно: я боюсь, что это дело связано с его оруженосцем.

Колиньяр заметно насторожился.

— С его оруженосцем?

— Да. Но вы хотели о чем-то спросить меня, герцог?

— О да. Мой зять Фукиано утверждает, что ныне покойный граф Килеан упоминал в качестве причины для вызова моего несчастного сына Эстебана?

— Это правда, — подтвердил Сильвестр. — Во всяком случае, насколько мне известно. Покойник, разумеется, безнадежно опоздал, но все же он попытался отомстить за юного маркиза Сабве. Не его вина, что он не преуспел. Полагаю, что вы и ваша семья более не таите зла на беднягу.

— О, ваше высокопреосвященство, я ни на кого не таил зла из-за той злополучной дуэли! Мой сын был виноват не менее других, а если погиб только он, значит, на то была воля Создателя. Я понимаю, что герцог Алва вступился за слабейшего. Лучшим доказательством моих слов служит то, что я никогда не пытался мстить ни его светлости, ни герцогу Окделлу…