Сердце ведьмы

– Ну? Кто из них жертва, кто виновник? – спросил он. – Девчонка ведьма?

– Нет! – в который раз повторила я. – Просто у нее… А, неважно! Не надо никому выворачивать руки.

– Тарья, – подозрительно ласково обратился ко мне инквизитор. – Либо ты сейчас же что-то делаешь с ними, либо я их отпускаю. А тебя затаскиваю под этот самый куст орешника. И потом не жалуйся.

– Дай угадаю. Чтобы там и прикопать? Погоди, мне надо найти воду.

Кресс кивнул в сторону реки и насмешливо посмотрел на присмиревшую молодежь. Лика осознала, что сейчас будет происходить. Она дернулась, с тревогой посмотрела на Якова.

– Это ведьма! – воскликнула Лика. – Или ее племянница! Они обе одинаковые. Они колдуют, они опасны. Вы должны сжечь ее!

– Конечно, она ведьма, – благосклонно кивнул инквизитор. – И сейчас Тарья поможет мне вычислить остальных из своего племени.

Я тихо ругнулась и принялась шарить в карманах в поисках фляги. Но ничего подобного в юбке не завалялось. Кресс пришел мне на выручку, но в его взгляде было столько снисходительности, что хотелось удавиться. Он протянул мне флягу с медовухой. Я высыпала туда слезы Девы и протянула получившееся зелье Лике и Якову.

– Что там? – нервно спросила дочь старосты.

– Настойка. Общеукрепляющая. Но в ней есть один ингредиент, который выявит злую ведьминскую натуру. Так что пей!

Лика не захотела первой делать глоток, поэтому фляжку забрал Яков. Его паутинка тянулась ко мне, пока он не сделал глоток. Злая магия была нейтрализована ягодами ландыша. Я плохо видела в темноте, но мне показалось, взгляд Якова прояснился. Дышать стало легче. Лика приняла фляжку и демонстративно сделала несколько глотков. Она швырнула ее инквизитору и ушла, пыхтя и ругаясь. Кресс никого не держал.

– Я все расскажу отцу, – крикнула она напоследок.

– Что-то не вижу реакции, – вздохнул Кресс. – Ты ошиблась?

– Нет.

Яков реагировал заторможенно, будто не до конца осознавал, что здесь делает.

– Эй! – крикнула я вслед Лике. – Не забудь сказать, где мы вас нашли!

Она споткнулась. Не оборачиваясь, дочь старосты ушла. Яков медленно переваривал произошедшее.

– Знаешь, а на празднике ты мне почти понравилась, – тихо произнес он. – А теперь я не понимаю, как вообще мог смотреть в твою сторону.

Парень тоже скрылся за деревьями. Мы остались с Крессом наедине. Вдруг инквизитор кивнул на фляжку.

– Пей, – велел он.

Я нервно усмехнулась. Это было как-то глупо и даже по-детски. Кресс ведь знал, что я становлюсь каргой. Да, он утверждал что-то про второй шанс, но почем инквизитору знать? Хоть его и воспитала ведьма, Кресс многого не знал.

– Я состою из магии, – попыталась вразумить его я. – Из темной мстительной энергии. Без нее я умру.

Кресс улыбнулся. Он мягко обхватил рукой мой затылок и вырвал у меня из рук фляжку. Я почувствовала прикосновение холодного металла к губам и тонкий травяной запах.

– Пей, – велел он.

Когда я сделала первый глоток разведенного слезами Девы отвара, меня обожгло. Весь мир полыхнул яркими пятнами магии. Из легких вышибло воздух. Я согнулась пополам, с трудом удерживая отвар в себе. Как только меня немного отпустило, я сделала второй глоток.

Зачем?

Я и сама не знала. Когда-то мама делала для меня фиалковое вино. Она говорила, что это самый весенний напиток. Он согревал сердце и разжигал кровь. Фиалковое вино разливалось на языке пламенем, оставляя после себя приятный холодок. Может, я хотела вспомнить каким оно было? Какой была моя мама до того страшного дня? Как она выглядела, когда готовила для меня обед и рассказывала на ночь сказки о ландышах и фиалках, о гиацинтах и подснежниках.

Кресс стоял рядом. Кажется, он что-то говорил, но я не слышала. Перед глазами расцветали пятна магии, ослепляя. Внутри все горело. Не знаю, как мне удержать отвар в себе. Возможно, взыграла гордость. Или вредность? Какая-то часть меня хотела, чтобы Кресс увидел мое стремительное старение и смерть. Ему пришлось бы тащить труп через всю деревню и договариваться со старостой о похоронах.

А мне стало бы все равно.

Однако отвар не сгубил меня, хотя что-то изменилось. После выжигающего душу огня пришла приятная прохлада. Это было похоже на погружение в реку жарким летним днем. Контраст между огнем и холодом принес облегчение. Я не осознавала, что происходит.

Когда я пришла в себя, Кресс мчался мимо костров, прижимая меня к груди. Я безвольной куклой повисла у него в руках, не в силах даже разомкнуть губ. На смену вспышкам магии пришла темная весенняя ночь. Она была глубокой, как омут дальних озер. Она была черной, как глаза Кресса. Мне нравилась эта ночь.

На небе сияла полная луна. Это означало, что сегодня ко мне придет Зверь. Испуга не было, лишь легкое удивление, что все происходит так быстро. Я не успела вернуться домой, да и у Кресса не было никаких защитных заговоров. Зверь сможет приблизиться ко мне.

Я не хотела его видеть, но не могла этому помешать. Мир рассыпался на искры, мое сознание ускользало. В блаженное забытье мешал погрузиться настойчивый голос инквизитора. Кресс звал меня, ругался, просил побыть с ним еще немного.

Я не хотела, но почему-то оставалась рядом. Внутри было до ужаса пусто, и вместе с тем хорошо. Я чувствовала лихорадочное биение сердца, но не могла понять, кому оно принадлежит. Мне? Но я так привыкла к камню в груди, что и не помнила, каково это – чувствовать.

Волшебство закончилось. Кто-то совал мне в рот пальцы, а другой человек держал волосы на затылке. Из меня выходила черная желчь вперемешку с кровью. Тело сотрясалось от боли, но инквизитор не давал мне вывернуться. Он поил меня, вытирал лицо и продолжал пытку до тех пор, пока все не вышло. Я снова оказалась у него на руках. Чья-то заботливая рука убрала налипшие мне на лоб волосы. Кажется, это была Гленна.

Меня вынесли из теплого дома в ночную прохладу. Вскоре мы выехали из Злейска в сторону Чащи. У меня не было сил, чтобы удержаться в седле, поэтому Кресс ехал со мной на лошади. Он так крепко прижимал меня к своей груди, что я задыхалась. С трудом подняв голову, я заглянула ему в глаза. Они были черными, как ночь, но мне казались нестерпимо яркими.

– Ненавижу тебя, – прошептала я.

– Знаю, – лаконично ответил Кресс. – Береги силы, ведьма.

Глава 19

Для ведьмы потеря магии равнозначна отказу важного органа. Самой простой аналогией была потеря слуха или обоняния. В принципе, можно жить и без них. Первое время приходится особенно тяжко. Ты просто не знаешь, как справляться без чего-то, что сопровождало тебя всю твою сознательную жизнь.

Без магии я лишилась привычного зрения. Когда Кресс занес меня в спальню, я с трудом отыскала кровать. Перед глазами стояла темная пелена. Я больше не чувствовала предметы и окружающий меня мир. Даже с лучиной я несколько раз споткнулась о ковер и чуть не промахнулась мимо матраса.