Сердце ведьмы

Мы провели вместе лишь один день, а я уже готова была выть. В общем, дом побольше мог решить часть наших проблем. Мое ворчание было продиктовано скорее природной вредностью.

– Клянусь, если Ру задержится еще хоть на день, я его прокляну, – сказала я, пытаясь поудобнее устроиться на лошади.

Кресс вел ее под уздцы, неторопливо добираясь до нашего нового жилища. Баночки в седельных сумках опасно бряцали. Я уже почти смирилась с убытками, но все равно каждый раз раздраженно шипела.

– Прекрати, ведьма, – спокойно произнес Кресс. – Сама же знаешь, в той халупе мы долго не протянем. Как мыться прикажешь?

– В тазике!

– Я поливаю, ты мылишь?

Я извернулась, чтобы посмотреть на инквизитора, и чуть не упала с лошади. Кресс поправил веревки у меня на руках и затолкнул в седло, помогая усесться. Теперь я хотя бы не висела, как мешок с удобрением.

Кресс выглядел нормально, даже слишком. Никаких признаков лихорадки или помешательства от яда Дива. Обычный инквизитор. Холодный, как ледышка.

Я так и не поняла, действительно ли он пошутил или мне показалось. Предложил мыться вместе? Он? Да ему противна сама мысль о том, что придется провести рядом с ведьмой неделю или больше. Я тряхнула волосами, чтобы справиться с наваждением. Вокруг возвышались корабельные сосны, а у их корней расстилался густой ковер трав. Воздух был напоен сладковатым ароматом смолы и приближающегося лета.

– Куда мы едем? – спросила я. – Злейск в другой стороне.

– Домой.

– Мой дом точно не там.

– А где же он?

Я опустила голову, стараясь собрать в памяти воспоминания. Казалось, все произошло в какой-то другой жизни. Слишком давно, чтобы помнить. Мама, папа, жених, Зверь…

Все запылилось, затерлось, оказалось погребено под лавиной новых впечатлений. Но чернеющие когти на пальцах напоминали о том, что я стала каргой. Мое сердце окаменело. Скоро и жизнь покинет меня. Говорят, каждая карга рано или поздно становится злой. Эта участь ждет и меня.

Я уже не помню дома. Знаю только, что там было светло и пахло мамиными пирожками, а еще чем-то таким приятным, травяным… Дома тепло. Всегда уютно и тихо. Мамин голос зовет обедать, папа плотничает в сенях. И, конечно, дом полон радости, смеха и любви.

Это было так давно, что я почти забыла, как он выглядел. Странная вещь: в памяти осталась смерть мамы, искаженное горем лицо отца, тот бородатый дядька-инквизитор, что лечился у нас от подагры, объятые пламенем жители. А где же другое, светлое?

Видимо, тьма прогоняет из меня все хорошее и доброе.

Инквизитор шлепнул мою лошадь по крупу, и она понеслась вперед. Я рыкнула и схватилась за луку, чтобы не свалиться в грязь. Да, если тьма не справится, Кресс ей поможет! Рядом с ним я чувствую злость. Постоянно.

Когда мы подъехали к новой избушке, я не поверила своим глазам. Кресс спокойно снял меня с лошади и принялся заносить сумки в дом, а я так и стояла во дворе, таращась на… это.

В Чаще чаще всего делали землянки или просто небольшие схроны. В лесу никто и никогда не строил двухэтажные особняки. А Кресс притащил меня именно к такому монстру: с каменным фундаментом, мощеным двориком, пристроенной банькой… Да этот дом выглядел роскошнее чем тот, в котором жил самый богатый охотник Злейска, Йозеф!

– Это еще что? – выдохнула я.

– Ведьма, ты вроде не похожа на дикарку, и в деревне бываешь. Это дом. Ну, помнишь, в похожем еще Гленна живет?

Я резко развернулась и схватила проходящего мимо Кресса за рукав. Инквизитор тут же вырвался и гневно посмотрел на меня. Он поджал губы, с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать мне пару ласковых.

– Откуда в треклятой Чаще дом?

– Твой же там как-то появился.

Кресс пошел дальше, вынуждая меня семенить следом со связанными руками. Он мог попытаться сбежать от разговора, но куда ему деваться? Все равно вместе живем.

– Эй, инквизитор, – возмутилась я. – Знаю, вас в Ордене не учат, как правильно обращаться с женщинами, но ты мог бы хоть изредка проявлять вежливость.

– Ты не женщина, – парировал Кресс.

– А кто тогда? Полевой цветок? Лесная зверушка?

Кресс резко остановился, и я врезалась ему в спину. Инквизитор круто развернулся, его руки легли мне на талию, не давая упасть. Наши взгляды пересеклись. Лицо Кресса оказалось близко-близко.

– Ты девица, – выдохнул он мне в губы. – Потому что только девица становится каргой… так.

Я удивленно посмотрела на него. Для инквизитора он знал о ведьмах чересчур много. Даром, что когда-то жил с одной. Точнее, она его похитила. Но не станет же карга обучать слугу всем нашим премудростям? Даже я ни разу не слышала про то, как девственность влияет на наше окаменение.

Меня мучил стыд. Такое ощущение, будто Кресс залез ко мне под юбку, все внимательно осмотрел и вынес вердикт. И все же часть меня хотела узнать больше. Теперь мамы с папой нет, и мне попросту не у кого спросить совета. Сможет ли инквизитор помочь ведьме? Даже звучит смешно.

– Как? – все же задала вопрос я. – Как девица становится каргой?

И затихла, не решаясь даже пошевелиться. Мы так и стояли посреди двора друг напротив друга, его руки на моей талии. Одно лишнее движение, слово – и хрупкое равновесие рассыпется в прах.

Кресс буравил меня взглядом. В темных омутах его глаз нельзя было разглядеть правду. Он едва уловимо улыбнулся.

– Глупая ведьма, – сказал он. – Разве ты еще не заметила? Ваша драгоценная Истле всегда дарит своим детям второй шанс, особенно таким, как ты. Юным и невинным.

Он убрал пряди моих волос и коснулся места на шее, где чувствовалось биение пульса. Совсем слабое, почти замершее. Затем скользнул пальцами к ключицам и ниже, положив ладонь мне на грудь.

Я едва дышала. Слишком свежи были воспоминания о том, как мою мать убил инквизитор. Прикосновения Кресса жгли меня. Я не сопротивлялась, потому что знала, что он пытается проверить сердцебиение и только. Ему самому не нравилось меня трогать: я заметила странный огонек во взгляде, свидетельствующий, что инквизитор теряет самообладание. Оставалось лишь надеяться, что мы все выясним раньше, чем Крессом овладеет ненависть.