Шарлатан

Апрель выдался довольно сухим, только в конце месяца два сильных ливня прошли. Но уже засеянные поля дожди эти полили очень неплохо. Только с самими полями было не очень-то и весело: с МТС очень много тракторов ведь в армию забрали, как и большинство лошадей в колхозах, и вспахать все поля просто не получилось. Но и то, что не вспахали, кое-как засеяли, так что все надеялись, что в районе — или по крайней мере в Грудцинском сельсовете — голода точно не будет. На МТС мужики работали чуть ли не круглосуточно, стараясь реанимировать старую, давно уже сломавшуюся технику, в полях бабы и старики в основном трудились тоже спин не разгибая…

А в Ворсме в мае выстроили пять новых деревянных домов, в которые всех эвакуированных и переселили. Правда, теснота в городе отнюдь не пропала, к рабочим из деревень приехало много молодых родственников, только на турбинном заводе к работе приступило сотни полторы мальцов лет по четырнадцать-шестнадцать, а еще совсем уж стариков тоже много на заводах появилось. И очень много молодых девиц, что, откровенно говоря, меня довольно сильно удивляло. Потому что в деревне все же с продуктами было куда как легче, а в городах люди на самом деле сильно недоедали — но люди понимали, что «заводы куют нашу победу» и шли на них работать, прекрасно зная, что есть им придется гораздо меньше…

Хотя деревенская родня это тоже понимала прекрасно и «своих», ушедших в город, старалась все же подкармливать. Правда, это тоже с кучей трудностей встречалось, с транспортом-то стало совсем уж паршиво, так что даже родному сыну или дочери передачку принести было делом уж очень непростым: основным средством «пассажирского транспорта» стали ноги этих пассажиров. А велосипеды считались уже транспортом элитного класса…

Вероятно в том числе и поэтому дядя Алексей к моей в целом довольно бредовой идее отнесся довольно позитивно и пересказал мои слова уже своему начальству. А это начальство сказало «пусть попробует, сможем — так поможем», а именно помощь со стороны заводов я считал главным в реализации задуманного. Потому что все остальное я собирался сделать с помощью школьников, но кое-что школьники изготовить были просто не в состоянии. И я уж не знаю, как там заводчане выкручивались, добывая нужные мне примерно пять тонн разного металла, но они все, что мне было нужно для проверки моей идеи, сделали уже в начале июня. То есть пока еще не совсем всё, но специально приехавший на стройку главный инженер с завода имени Ленина сказал, посмотрев на то, как все строится:

— Шарлатан… ну ты точно самый что ни на есть шарлатан, но если твоя печка заработает как ты обещал, все остальное мы за два дня изготовим.

А песка была вообще-то довольно простой, я предполагал, что уже в июле мы ее запустим. То есть все же совсем простой печка не была, да и школьники на ней точно работать не смогли бы, однако заводское руководство и об этом подумало и вывезли из Горького еще трех стариков. В городе-то старикам совсем кисло было насчет пожрать, нормы выдачи по иждивенческим карточкам позволяли разве что не сразу с голодухи сдохнуть — а в деревне-то хоть поесть почти всегда можно досыта. Это в любой деревне, а уж в Кишкино с едой уже совсем сладко стало. Собственно, тетка Наталья и старика-стеклодела таким же образом в деревню заманила…

Песка была простой — идейно простой, и к тому же получилась она довольно дешевой, ведь ее мальчишки строили вообще «бесплатно». И девчонки тоже активно помогали — так что в последних числах июня ее поставили «на просушку» и вся деревня замерла в тревожном ожидании. Потому что если эта печка хотя бы наполовину будет работать так, как я предполагал, то жизнь в деревне сразу же изменится в лучшую сторону. Ну, почти сразу.

В начале перестройки мне немного повезло: уехавший за океан аспирант с нашей кафедры (в самом начале восьмидесятых уехавший, «правильно» женившись) пригласил меня поработать в его компании: когда он готовил диссертацию, я как раз дипломом занимался и мы вместе почти год по ночам на вычислительных машинах вместе работали, так что он знал, что я делать умею. А он в буржуинии организовал свою небольшую компанию, которая занималась автоматизацией разных технологических процессов. В основном он работал на нефтяников, но и от других заказов не отлынивал — и мне он предложил одним таким «левым» заказом и заняться.

В конце девяностых и начале двухтысячных в США треть стали делалась из чугуна. Но чугун — это домны, а домны — вообще фу-фу-фу, очень неэкологично, поэтому чугун буржуи возили из других стран. В частности, из Бразилии, где множество мелких компаний этот чугун выплавляли. Специально выращивали эвкалипты, потом из эвкалиптов самым варварским образом (просто в кострах) делали древесный уголь и на этом угле в небольших домнах делали чугун. Паршивый, как чугун паршивый — но из-за особенностей местной бразильской руды очень подходящий для выплавки из него высококачественных сталей. И вот одна американская компания, которая как раз в Бразилии этим и занималась, обратилась с просьбой «процессы автоматизировать», чтобы плавки поэкономичнее шли и чтобы угля все же не самого дешевого в печки кидать меньше, чем руды. А чтобы что-то автоматизировать, нужно все же разбираться хоть немного в самом процессе — вот я и поразбирался. Тогда проект не взлетел, оказалось, что «лучше уже не сделать» — но как устроена «правильная» домна объемом кубометров в восемь, я узнал. Не в деталях — но детали я уже из «современных» книжек выяснил. И даже узнал, как недорого из чугуна тут же, буквально с места не сходя, получить сталь. Да, довольно паршивую, но зато «почти бесплатную» и для моей затеи очень ладе подходящую. А затея состояла в том, чтобы узкоколейку из Ворсмы в Ворсму слегка так удлинить и соединить железными дорогами с Ворсмой все села и деревни района. Ведь если есть сталь, т из нее на незаработавшем трубном заводе можно и рельсы прокатать…

С рудой было все просто: именно из-за легкодоступности ее здесь ножиковая промышленность и возникла. По верхней части Кишемского разлома (то есть к востоку от реки) возле всех рук, ручьев и болот было очень много руды болотной, настолько много, что неленивый мужик в день ее пудов тридцать набрать мог. И сейчас ее осталось очень немало, а в некоторых местах (причем известных еще аж с восемнадцатого века) на глубине от метра до двух эта руда просто пластами лежала толщиной до тридцати сантиметров. У Выксы и Кулебак пласты лежали поглубже, но уже толщиной до метра, и там руду можно было в шахтах копать, а здесь… Четыре школьника лет по двенадцать могли накопать за день руду с пары квадратных метров «рудника» в «карьере» — что для промышленной разработки явно невыгодно. Но вот для кустарной…

К первому июля школьники из шести деревень руды собрали и накопали уже тонн сто, так что я, делая вид, что в успехе полностью уверен, с гордым видом достал из кармана свою зажигалку и поджег пучок соломы. После чего запихнул горящую солому в подготовленную печку и минут пятнадцать слушал радостные вопли столпившейся вокруг печки детворы: взрослым было не до развлечений, все работу работали, так что кроме школьников у печки были только старики-металлурги, но они пока еще ликовать не спешили. И действительно, нужно был сначала убедиться хотя бы в том, что печка не развалится еще во время прогрева, а уж чугун из нее раньше чем через неделю точно не польется. Однако самый старый из них все же ко мне подошел, потрепал по голове:

— Ты, парень, хотя и кличут тебя шарлатаном, придумал все здорово, и я думаю, что все у тебя получится. А когда получится… ты со своей учительницей поговори, может она ребятишек сагитирует и металлистам в деревне дома выстроить? Я еще бы человек пять стариков пригласил, а то, боюсь, втроем мы с печью не справимся. Да, я знаю, что бабы уже среди себя поделили, кто на печи когда работать будет, но все же не бабское это дело. Поговоришь? Очень я на тебя надеюсь…

Глава 16

Хорошо, что даже во время войны люди не теряют чувства юмора, хотя периодически этот юмор, по моему мнению, немного выходил за рамки. Совсем чуть-чуть выходил, так что мне юмориста даже убить на месте не хотелось, а так, посадить на полчасика голой задницей на муравейник, не больше. Маринка Чугунова, дальняя родственница нашей бабки Анны, занимала какую-то должность в районном комитете комсомола, и с ее подачи началось издание «апериодического журнала» для октябрят и пионеров под названием «Юный шарлатан».

Маринка в Кишкино приезжала ненадолго еще в начале апреля, когда бабка Анна приболела сильно — и мы с ней про всякое поговорили. То есть это она со мной поговорила, увидев на дворе у бабки всякое, и в разговоре я как бы между прочим заметил, что такой «передовой опыт» было бы неплохо среди октябрят и пионеров распространять, например, рассказывая о нем в каком-нибудь исключительно пионерском периодическом издании. Под лозунгом «знай и умей» (вспомнил я такую книжную серию времен моего детства… в прошлой жизни). Она и расстаралась — а я узнал о выходе этого пасквиля только после выхода уже пятого номера журнала. Ну как журнала: размером он был чуть даже поменьше школьной тетрадки, только листов в нем было шестнадцать (включая обложку), а пасквилем он был потому, что на последней странице было написано совершенно русскими буквами: «Главный редактор Владимир Кириллов», и больше ни одной фамилии там не указывалось. И это при том, что я даже не знал о том, что такое где-то печаталось!