Шарлатан

— А с самолетиками как, про них он тоже у Фабра прочитал? — усмехнулся товарищ Сталин.

— С самолетиками да, непонятно: на двадцать первом заводе все журналы перерыли, ничего похожего не нашли. То есть нашли, в немецком журнале, про модели самолетов там написано было, и похожий самолет с мотором резиновым там расписывался — но обычный, из дерева, бумагой оклеенного, а тут целиком из бумаги почти сделан получился. Впрочем, в деревне у него все деды в приятелях ходят, а один в ту еще войну в австрийском плену был, немецкий знает — может он ему и рассказал? Но и тут он только сам планер склеил, моторы ему отец и брат старший соорудили, а реле — но катушку намотать нетрудно, а остальное ему тоже другие мальчишки, постарше, сделали. Зато про домны его мы все выяснили, нашли, откуда он все вычитал.

— Какие домны?

— Да он придумал небольшие доменки ставить и из болотной руды стал выплавлять на торфе. Вроде и пустяк, там металла тонны две в сутки выходит — а по Павловскому району узкоколейки проложили, и теперь там и с топливом хорошо, так как торфоразработку новую устроили, и продукты в города крестьяне возят легко. Вот с Ворсме, да и в Богородске с продуктами и полегчало очень заметно, теперь часто и из Горького туда народ ездит. А к следующему лету, когда уже три района такими узкоколейками соединят…

— Погодите, а тут написано, что главный редактор журнала какой-то Кириллов.

— Так Марина… то есть товарищ Чугунова, журнал в одиночку готовит, но по каждому номеру с этим шарлатаном советуется, он как раз все ей и поправляет, чтобы ошибок не вышло. То есть редактирует…

— Мальчик в пять лет.

— В шесть, но, говорят, он уже в три хорошо читал и писал. Семья у него такая правильная, моторы-то к бумажным самолетам его отец придумал…

— Надо бы всех их отметить, а журналы эти, вы правы, нужно на всю страну печатать. Вы мне их оставьте, я попробую договориться, чтобы в самое ближайшее… а отметить их действительно нужно.

— Я хочу на Чугунову представление на «Знак почета» подготовить.

— Не готовить нужно, а награждать! Это же в вашей компетенции, так чего вы бюрократией-то решили заняться?

— Товарищ Родионов возражает…

— Так, вы сейчас выйдите, у товарища Поскребышева возьмите бумагу и представления напишите. На Чугунову и на этого шарлатана малолетнего… я думаю, товарища Владимира Кириллова нам следует наградить медалью «За трудовую доблесть». То есть я думаю, что этого все же маловато такому разностороннему фантазеру, но он сам просил его не награждать за то, что в книжках вычитал. А вот за редактирование медаль будет вполне достойной наградой. Представления напишите, вернетесь, я их подпишу — и завтра же, как домой вернетесь, их и наградите. Людей, которые так работают на благо Родины, награждать нужно сразу…

Моя паника по поводу приезда товарища Киреева оказалась напрасной. Он всего лишь наградил меня медалью, причем «за редактирование очень нужного стране молодежного журнала» и рассказал, что журнал сам по себе тоже получил орден «Знак почета», а еще таким же орденом наградили Маринку «за успехи в деле воспитания молодежи». И Надюхе орден такой же дали, с той же самой формулировкой, а целом визит большого начальника никаких неприятностей и волнений не принес. Еще Сергей Яковлевич с большим интересом оглядел наши теплицы, похвалил всех школьников, которые за кабачками ухаживали — и уехал. И жизнь в деревне снова потекла как обычно.

То есть не совсем как обычно. Это в раньшие времена лес между Кишкино и Ворсмой всю деревню дровами в достатке обеспечивал, а теперь тут и школа с интернатом появились, и две теплицы, а еще в каждом дворе стоял свой «червячковый домик», который тоже никто замораживать не хотел. Опять же курятники нуждались в тепле и в свете — а это и печки, и электричество дополнительное. Ладно, электричество теперь в достатке поступало с «металлургического завода» — но и оно из топлива получалось. Конечно, торфяных брикетов стало много, тем более, что в Нижнем… то есть в Горьком для нового торфопредприятия изготовили специальные брикетеры — но чтобы их оттуда привезти, тоже топливо для «локомотивов» требовалось. И люди: пока Ока не встала, торф нужно было три раза перегрузить. Хорошо еще, что в Павлово приняли мудрое решение (я про него Маринке все уши прожужжал) и брикеты теперь возили в небольших деревянных контейнерах, которые перегружали вообще козловыми кранами. На деревянных котлах, а моторы к ним на генераторном сделали в достатке — но ведь с остановки «Кишкино» узкоколейки до электростанции (и нашего металлургического гиганта) все равно нудно было с километр брикеты на телегах возить…

В общем, работы (причем совсем не «крестьянской») хватало всем. Даже старшие школьники брикеты в тачках возили, так как телег просто не хватало, а для зимы дед Иван теперь срочно делал школьникам «грузовые санки». Но даже дети предстоящую работу воспринимали с радостью: им же в интернате и тепло было, и светло, и сытно. При школе соорудили отдельный курятник на полсотни кур (два курятника, чтобы в случае заразы какой без кур не остаться), а отопление в октябре в школе сделали вообще от собственной ТЭЦ! То есть поставили еще одну электростанцию, маленькую, на двенадцать киловатт, и «лишним теплом» от нее и школу с интернатом отапливать решили. Для этого отдельно Надюха ездила а Павлово, и там на трубном заводе изготовили, наконец, именно трубы! А на нашем металлургическом гиганте старики отлили чугунные батареи. Честно говоря, народ такое отопление поначалу оценивал очень скептически, но в середине октября, когда температура ночами начала в минус уходить, скептицизм как-то быстро испарился: в интернате пришлось вообще форточки даже на ночь не закрывать.

В Ворсме тоже к октябрю произошли заметные изменения: все же городские власти решили, что кое-какие дома очень сильно мешают «транспортной связности» района и там приняли решение полтора десятка «частных» домов снести нафиг. Но людям-то где-то жить все же надо — и прежних жителей этих домов было решено переселить в новые, уже кирпичные дома, причем в дома с центральным отоплением. В городе для «собственных нужд заводов» и новую электростанцию поставили, с четырьмя сразу генераторами на сто двадцать киловатт каждый, а вот «попутное тепло» для отопления «жилого фонда» и решили использовать. Старики-металлурги в Кишкино получили теперь в дополнение ко всему и рабочие карточки, причем по высшей категории — за то, что они и для города батареи отольют, Надюхе — за то, что она снова договорилась в павловцами об изготовлении новых труб — городские власти вручили медаль «За трудовое отличие»…

Кстати, о трубах. Выяснилось (это ученые мужи из горьковского университета выяснили), что трубы из «фосфотированного железа» — то есть из вырабатываемой на нашем заводике стали — почти вообще не ржавеют. То есть от воды не ржавеют, потому что там что-то такое фосфор обеспечивает. А еще я узнал, почему ученые нашу продукцию сталью в бумагах не обзывают: сталь-то — это сплав железа с углеродом, а в нашей продукции этого углерода было всего две сотых процента. Ну да, в конвертере-то весь углерод выгорает, чтобы из получаемого железа сталь получить, в ковши специально его после конвертера добавлять положено (в виде угольного порошка или графита), а у нас никто об этом вообще не знал. И хорошо, что не знал: оказывается даже самая паршивая гвоздевая сталь с таким, как у нас, содержанием фосфора стала ты настолько хрупкой, что гвоздь из нее при ударе молотком мог расколоться — а у нас материал получился не хуже конструкционных сталей, вон, мост через Кишму из него выстроили…

Но это у нас: в деревню приехали в конце ноября мужики уже из-под Тулы, где вроде тоже решили несколько таких же доменок выстроить — и там были люди, которые тамошнюю руду хорошо знали. И они сказали, что такого железа у них просто не получится, зато настоящей гвоздевой они у себя сделают куда как больше нашего. Ну и пожалуйста, нас и своя устраивает, а если в Туле другую сталь сварят лучше нашей, то мы только порадуемся за туляков. Потому что они не станут тогда от нас гвозди увозить для восстановления своих порушенных деревень. То есть нам на такое восстановление гвоздей для них было не жалко, все же помогать ближнему в тяжкую годину — это у нашего народа в крови. Но если этот ближний и сам себе помочь может, то мы уж лучше им поможем самим себе помогать…

Год выдался очень урожайным на яблоки: баба Настя только пастилы заготовила килограмм двести. Еще и грибов много в лесу уродилось — го наши бабы в заготконтору их не сдавали: все же местность-то было вокруг не лесная, грибов самим едва хватало. А вот соли на засолку хватало, и чтобы капусты наквасить тоже: хотя последний раз ее в сороковом году привезли, лари с солью едва наполовину опустошить получилось. Правда теперь ее из ларей приходилось топориком добывать, но это труд все же невелик. А вот в городе с солью стало очень грустно. В городах: в Ворсме еще народ как-то перебивался (родственники из деревень помогали), а в Павлово с ней было уже худо. И в Горьком — тоже, хотя где-то под Семеново каменную соль копали, а возле Балахны ее выпаривали из соленых родников. Но все равно соли было маловато, и в более лесных районах заготконторы грибов от населения много получали: за сдачу грибов и соль выдавали, и разные другие очень нужные товары. Например, обувь, которую иным способом было почти невозможно заполучить. Мне-то хорошо было, у меня от старших обувка оставалась, а вот взрослым приходилось мучиться: пока зима не настала, в валенках-то не походишь…