Шесть с половиной ударов в минуту

Гаррел ушёл на запад с Цехтуу, пока меня судьбой прикрепило к Сайтроми, так что со смышлёным парнишкой я долгое время не виделась. А жаль: через него планировала выйти на Глядящего в Душу. Возможно, моя злость на белобрысого была мелочной, а жажда отплатить за его низкие поступки – непродуманной и рискованной. Тогда я об этом не думала, а зря.

Меня и саму постепенно охватывала меланхолия. Я наблюдала за строительством города, за суетой Спустившихся и не ощущала радости. Напротив, всё это казалось мне очередной большой ошибкой неискоренимых мечтателей, которые никак не перестанут жить прошлым. Порой я задумывалась: если перенаселение на Нижнем этаже более-менее регулировалось потерями в войнах, а Спустившиеся неплохо уживались на отведённых им Терпящей землях, так ли им нужен захват соседних? Или это молчаливое согласие между головой и руками сохранялось исключительно потому, что по-настоящему короли и народ не обсуждали, что им нужно? Спросив бессмертных, можно получить ответ, что те стараются для Спустившихся. А последние, и я отчего-то не сомневалась в этом, шли воевать банально для того, чтобы порадовать господ. Замкнутый круг беспокойства о запросах других, в то время как тем это вовсе и не нужно. Даже когда я аккуратно обращалась к Хройте с этой щекотливой темой, он неуверенно отвечал, что переселение наверх сделает всех счастливыми, даже людей, пусть они этого и не понимали. А вот каким образом сделает, он ответить не мог.

– Ваши короли бесконечно обижены, а вы бесконечно покорны, - говорила я с горечью, потому что Спустившийся с голубоватым оттенком кожи в упор этого не видел и с моими доводами не соглашался.
– Если ты обратишься к внутренним желаниям, то поймёшь, что вам всё равно, где жить. Что изменится, если вы сейчас вернётесь назад?

– Ты не в курсе нашей истории, - как можно терпеливее говорил Хройте, но было заметно, что тема ему не нравится.
– Всё куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Мы расчищаем место для будущих поколений, которым всё это достанется.

– Вот опять. Для кого-то. Когда вы будете делать что-то для себя?

Бесполезное метание сабель в море. Спустившиеся на редкость глухи в отношении всего, что касается деяний Шести.

И чем дальше бежали месяцы, тем несноснее становился гнёт беспокойства. Предчувствие трагедии, всепоглощающего пожара, который растёт где-то в стороне, пока люди не докучают Спустившимся, не покидало меня ни на день. Спустя семь месяцев на территорию гостей с Нижнего этажа также никто не пожаловал, а служители словно и впрямь забыли об их существовании. Это настораживало, даже пугало. Я почти просила, чтобы началось какое-то движение, чтобы взметнулись флаги войны и зазвенели мечи. Да, тогда кровь потечёт по лесному пологу, но зато мы будем воочию видеть происходящее. А так мерещилось, что истребление Спустившихся уже идёт, но как-то незаметно для наших глаз и где-то в стороне. Странная и удручающая фантазия.

В какой-то момент стало действительно хуже, но касалось это только меня. Вместе с Хройте и ещё одним исполнительным Спустившимся я возвращалась из Пелении. Жители не прогоняли нас и не игнорировали, как в некоторых других поселениях людей, но их гостеприимство трещало по швам. Им не требовалась наша помощь, не требовались дружба, поддержка, товарищество и надзор. Жители устали от давления с обеих сторон, как церковников, так и «демонов». И даже слышать не хотели, что позицией «мы сидим в стороне от морской битвы, нас волнами не окатит» приближают свою гибель.

Проезжая по заученной дороге, я и двое сопровождавших угодили в ловушку. На нас и раньше пытались напасть ополоумевшие люди, но в этот раз всё было иначе. Спустившиеся вдруг отстали, и когда я остановила коня и повернулась посмотреть, что у них стряслось, меня атаковали. Даже не успела сообразить, что происходит, когда в грудь вонзилось копьё. Настоящее, а не из магии света.

Умирать довольно тяжко. Я ждала гибель на поле боя, когда вызволяла Сат’Узунд, когда сталкивалась с очередным полным ненависти служителем. Однако погибнуть в пути, не слезая с лошади, было даже обидно. Помню, как Хройте вытащил наконечник из груди, прижал какую-то тряпицу к кровоточащей дыре, закричал неразборчивую фразу товарищу. Я была сердита на неудачу и собственную невнимательность, и то была последняя яркая эмоция перед коротким забытьем. Наверное, из-за такого настроя я и наорала на Ворона, когда он попробовал расписать мне красоты Леса и причины задержаться в нём. Больше ничего не запомнила о пребывании там, но точно знала, что покинула Лес.

Если рана при воскрешении уже не смертельна, то она точно не залечивается полностью. Сердце после враждебного жеста Цехтуу ёкало пару дней. Вот и дыра в груди парализовала меня болью, пока я приходила в себя, лёжа под шуршащими листьями. Хорошо, что Хройте убрал копьё. Интересно, как бы засчиталось моё воскрешение, если бы оружие продолжало торчать между рёбер.

Всего пару секунд любовалась верхушками деревьев, когда их загородила склонившаяся фигура. Я попробовала сесть, но наблюдатель толкнул ногой в рану на груди, заставив с воплем прижаться к земле.

– Да ты полежи, отдохни, безрогая. Возвращение к жизни – непростое занятие, правда?

Сказать, что меня застали врасплох этой встречей, ничего не сказать. Я повернула голову и поискала Спустившихся, в чьей подстраховке сейчас особенно нуждалась. Два тела лежали чуть в стороне, и у каждого из горла сочилась кровь.

– Что ты наделал… - простонала я, думая в первую очередь о Хройте. В глазах защипало.

– До меня тут долетело предупреждение, - проговорил Глядящий в Душу, перебрасывая серп из ладони в ладонь, - чтобы я держался от тебя подальше. Что ты вроде как снова точишь на меня зуб.

Конечно, Гаррел ему рассказал о моей несдержанности. Что и следовало ожидать от приятелей, сотрудничавших несколько лет.

– А ты и держишься, трус, - бросила я конвульсивно, снова пытаясь сесть.

От боли выступили слёзы, но всё равно видела, какой яростью горели глаза Глядящего в Душу. Он не был хладнокровен и спокоен. В нём пульсировал желчный гнев. Тем не менее парень не подходил ко мне ближе расстояния вытянутой руки, помня, что я могу уничтожить его касанием. И так же хорошо знал, что при всём желании не в состоянии поджечь его без телесного контакта. Внушение на него не действовало. Не работали даже мои мысленные передвижения предметов, так как Спустившийся не отправлялся в полёт по одному велению. Он хорошо подготовился к встрече, расчётливый гад!

– Я пришёл предупредить тебя, девочка, - Глядящий в Душу указал на меня серпом.
– Что бы ты там ни хотела мне предъявить, лучше этого не делай. Мне нельзя тебя убивать, да я и не смогу, ведь ты теперь… что-то вроде бессмертной. Но это не значит, что я буду покорным и милым с тобой, пока ты точишь нож. Есть много способов причинить боль.

И он ведал об этом лучше многих. Натравивший приятеля на Юдаиф, убивший Хройте, с которым я пребывала в интимных отношениях, знавший о моём визите Рандареллу… Ненавидела его до остервенения, да моего бешенства хватало только на то, чтобы разрывать землю пальцами и скрипеть зубами, попутно глотая слёзы.

Наша неприязнь друг к другу была настолько взаимной, что не требовалось высказывать её вслух. Горделивый Глядящий в Душу не собирался прощать угрозы в его адрес, а я – его подлые поступки. Но пока я лежала на холодной земле раздавленная, убитая по-настоящему и внезапным унижением, ни о каком справедливом возмездии речи не шло.

А Глядящий в Душу всё так же стоял в тройке шагов, и к нему постепенно возвращалось самообладание.

– Побежишь жаловаться?

– Нет, - процедила я.

– Хорошо. Будь взрослой девочкой и лучше оставь это.

Глядящий в Душу удовлетворённо кивнул и повесил серп на пояс. Секунда – и его нет. Если бы не моя немощность…

Я насилу поднялась. В груди разливался пожар, а перед глазами плыло. Мало покричала на Ворона: пусть вместе с жизнью возвращают ещё и здоровье! Меня будто вывернули наизнанку, прошлись по всем сокровенным уголкам и выбросили в лужу. Жестокое предупреждение моего врага получилось знатным: от обиды и злости хотелось выть в голос.