Сильные не убивают. Книга 2

— Ясненько… Но почему ты выбрал стать… бандитом? В смысле — потом?

Генрих снова слегка улыбается:

— Ты совсем молодая девочка, твоя жизнь пришлась на травоядные времена. А тогда снага-хай боролись с целым миром за каждый вздох. И как знать, может, нам снова предстоит бороться — все к тому идет. В такие времена быть слабым — это быть мертвым. Скажи мне, Соль… если не хочешь, можешь не отвечать, но я хотел бы узнать… почему ты не убиваешь?

Пожимаю плечами:

— Да как-то… знаешь, не хочу. Это не абсолютный запрет, если что, и друидка тут не при чем… ну почти. Просто… если убить убийцу, число убийц останется прежним. И слишком многие люди… не обязательно люди, но не в том суть… начинали с того, что во имя великого добра убивали тех, кого считали злом. Вот только добро у них после этого тоже получалось… такое себе. Рано или поздно кто-то во имя своего добра приходил убивать уже их, и все выходило на новый круг. Я так не хочу. Это же… ничего? Можно так?

Еще не договорив, начинаю на себя злиться. Зачем это я? Сейчас Генрих заведет свою шарманку: ты-де сопля зеленая и жизни не знаешь, а моя портянка шибче пахнет, без насилия остается только помереть тенью на чужом заборе…

Однако Генрих смотрит на меня непривычно серьезно:

— Не знаю, Солька. Хотел бы я, чтоб у тебя получилось. Чтобы ты смогла пройти через это все, так никого и не убив. Правда, хотел бы. А там… как фишка ляжет, ять.

* * *

Токс выглядит живым олицетворением презрения. Вообще, конечно, эльфы, в отличие от нас — прирожденные великие актеры. Токс излучает презрение не только лицом, но и осанкой, движениями и даже, каким-то образом, особой небрежностью прически.

— Уедем же отсюда, — говорит она мне вместо «здрасьте». — Дома поговорим.

Тяжко вздыхаю:

— Токс, здесь вообще-то произошло преступление…

Токс приехала на драндулете Ленни. До этого дня я была уверена, что Ленни никому его не дает. И не знала, что Токс умеет водить.

Вообще-то ей восемьдесят лет. Наверняка она умеет много такого, о чем я даже не подозреваю.

— Не удивлена. Разумеется, здесь происходят преступления. Потому что это база преступников. Вопрос только в том, что ты среди них делаешь?

— Против преступников тоже может быть совершено преступление. Из тех, которые спускать нельзя.

— Пусть мертвые хоронят своих мертвецов.

Что бы ей на это ответить? Похоже, «ради меня» тут уже не прокатит. Ладно, придется сыграть карту расовой толерантности. Не люблю размахивать лозунгом «жизни снага имеют значение», но хочется разделаться уже с этой мутной историей.

— Токс, но ты же сама столько говорила, что у каждого живого существа есть надежда. Они тут что, не живые существа тебе? Потому что снага?

Живые существа скользят мимо, нервно оглядываясь на друидку — похоже, ее запредельная красота их не особо впечатляет. Генрих и вовсе не вышел поздороваться — среди снага ходят слухи, что друиды умеют подчинять буквально одним взглядом. Только пацанчик с метлой — на год-другой старше нашего Ежа — замер с открытым ртом и таращится на Токс со странной смесью ужаса и восхищения.

Токс сдается:

— Ладно, веди. По дороге объяснишь, что нужно сделать…

Я в Печи до сих пор не была, но по запаху ее нашел бы даже человек. Даже человек с насморком. Я ожидала увидеть остов грузовика, но тут только покрытая пеплом груда металлолома — мне не показалось, использовали какую-то ядреную химию.

— В этой фуре перевозили что-то очень плохое. Возможно, мясо, куда как-то впрыснули ставленную кровью. Никто же ничего не заподозрит — где крови быть, если не в мясе.

Токс, ничего не говоря, начинает двигаться с особой плавностью, словно настраивается на ритм, слышимый ей одной. Распускает волосы, расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке. Протягивает вперед тонкие пальцы и начинает нараспев говорить на древнем языке — том самом, которым были названы все вещи при сотворении.

Токс, несмотря на браслет, может немного колдовать, но делает это редко — только когда иначе никак. Про магию вообще известно подозрительно мало, однако ходят слухи, что маги-люди, особенно молодые, даже туалетную бумагу от рулона заклинанием отрывают. Мясопродукт мой Андрей, впрочем, ни в чем подобном не замечен, но может, он просто не умеет.

Повинуясь жестам и голосу Токс, пепел взмывает в воздух и принимает причудливые формы, которые перетекают друг в друга, словно узоры в калейдоскопе. Кажется, на доли секунды в нем появляются контуры фуры, стройная женская фигура, чьи-то перекошенные от ярости лица… Вряд ли — скорее, это то, что я ожидаю увидеть. В этой пепельной метели при желании можно разглядеть что угодно.

Наконец крупинки замирают в сложном трехмерном узоре.

— Я стабилизировала рисунок, — поясняет Токс, собирая волосы в узел. — Дня три точно продержится. В этот срок нужно вызвать эксперта из Государева Бюро Расследования Магпреступлений. Опричный эксперт здесь нежелателен — опричники могут оказаться заинтересованной стороной. Кажется, у Бюро есть отделение в Южно-Сахалинске, иначе придется выписывать эксперта с материка…

— И почему поближе никого нету? Маги что, редко совершают преступления?

— Видишь ли, база эфирных отпечатков всех зарегистрированных магов — не такая вещь, которая будет доступна в любом районном отделении милиции. Кто контролирует магов, тот контролирует все… Ладно, наша работа здесь окончена. Поедем же домой.

— Подожди немного, я забегу попрощаться с хозяином этого места.

Токс бросает на меня уничтожающий взгляд, но нехотя кивает:

— Ненадолго. Я подожду у машины.

Вприпрыжку бегу к офису Генриха, но он уже ждет меня у входа в ангар. Отчитываюсь:

— Ну все, там на три дня все зафиксировано. Дальше надо вызывать эксперта из этого, как его, Государева Бюро.

— Я уже вызвал. Будут собирать комиссию и ставить портал из Владивостока. Завтра к рассвету обещали быть.

— Ну вот и хорошо, вот и славненько. Дальше вы тут тогда без нас управитель?

Генрих слегка улыбается и смотрит на меня с необычной для него мягкостью:

— Да, конечно, Соль. Я благодарен за помощь тебе… и почтенной Токториэль. За мной теперь должок, спрашивай в любое время.

— Ага, поняла. Ну я тогда… поеду?..

Последняя фраза отчего-то прозвучала с вопросительной интонацией, хотя я этого не закладывала.

— Если хочешь, — отвечает Генрих. — Соль, ты можешь остаться. Я бы хотел, чтобы ты осталась.

Вот жеж! Я ведь сама хочу остаться с Генрихом. И не только ради того-этого — хотя, конечно, сбросить сейчас напряжение было бы в тему. Но тут другое, тут больше. Тут… если честно, я не знаю что.

Да, мы не очень-то хорошо начали, он пытался подмять меня под себя, и я считала его врагом и угрозой. Но жизнь показала, что есть враги и угрозы пострашнее. Теперь у нас, похоже, общие проблемы. И все же дело не только и не столько в этом. Он больше не присваивает меня, и я больше его не боюсь. Мы… равные. И мы можем сделать друг друга сильнее. Видит Бог, нам нужно сейчас стать сильнее, причем очень быстро.

И опять же… только ли в этом дело?

Но что, если все не так, как я думаю, и на самом-то деле Генрих сам устроил эту провокацию? Я не смогу пережить предательство от кого-то настолько близкого.

Или если провокация все же направлена против Генриха — и только против Генриха? Имею ли я право в это впутываться? Я же не только за себя отвечаю!

А если все это всерьез и по правде — готова ли я?..

Как-то все запуталось. Ладно, Токс ждет у машины.

— Я хотела бы остаться с тобой. Но не останусь. Не сейчас.