Синие звезды

— Все-таки судьба, есть судьба, –криво усмехнувшись, закашлявшись произнес он, в последний раз окинув так и не принявший его мир.

— Нет! — закричала Летеция, попытавшись сбросить каменный завал с раздавленной груди шута.

Здание тяжело заскрипело под новым ударом, оросив принцессу дождем осколков.Девочка рванулась в сторону, почувствовав, как что-то тяжелое с силой стукнуло ее по голове. Мир медленно завращался под ногами, и она рухнула наземь.

Один из камней устремился в сторону плывущего вниз по течению ройзского корабля. Воздух на секунду замерцал, а затем холодное пламя разрезало все на своем пути, включая воду. Темно-синяя волна, шипя, хлынула на берег, смывая на своем пути мусор и бегающих в панике людей.

Ни один варварский народ не смеет безнаказанно атаковать ройзсцев, в чьих бы водах не находился их корабль.

Стоящий на палубе аутсменский адмирал потер руки, глядя на беззащитную вражескую столицу. Люди метались. Дома рушились. Пыль столбами поднималась вверх.

«Гнев богов» делал свое дело. Еще до разработки азет Замерзшей империей был придуман «фосель миета» — легко воспламеняемая смесь аквомора, способная с невероятной силой бросать вперед огромные валуны. Оружие, обращающее в руины целые города.

Но разработка азет оставила «гнев богов» в анналах истории. И теперь консул милостиво согласился продать Луизиану немного забытого островитянами оружия.

Голова болела так, как будто стремилась разорваться изнутри. Летеция, закашлявшись, открыла глаза. Во рту стоял неприятный привкус тухлой воды. Она лежала на кровати в незнакомом ей деревянном доме, по стенам которого были развешены разноцветные гобелены, а в углу негромко потрескивая, горел камин. Она попыталась присесть, мир снова завращался перед ее глазами. «Где я?» — всплыл в ее голове вопрос. И после секундного удивления последовал другой: «Но кто я?». В голове, не желая собираться в единую картинку, метались хаотичные образы.

– Ты очнулась, дитя? — произнесла заглянувшая в комнату крупная женщина в красном сарафане.

Летеция что-то невразумительно промямлила в ответ.

Женщина присела к ней на кровать.

– Натерпелась бедняжка, — она сочувственно вздохнула. –Как твое имя, дитя?

– Я… -и к своему ужасу Летеция не знала ответа на этот вопрос.

Женщина снова вздохнула:

– Всему виной стресс, — сделав на последнем слоге ударение на энноский манер. — Отдыхай и ни о чем не беспокойся, — заметив испуганный взгляд девочки, добавила она.

И, встав, закрыла за собой плотную дубовую дверь.

— Не помнит она ни черта, смотрит в потолок, как умалишённая, — бросила помещица поджидающему ее в коридоре мужу, сухому, как полено старику. — Ее платье стоит дороже всего нашего поместья, –женщина фыркнула.

– Стоило, — поправил муж. — Надеюсь, нас не забудут поблагодарить.

К ним подбежал взмыленный слуга:

— Как вы и приказывали, госпожа, остальные утопленники сложены штабелями в сарае, — и, поймав недовольный взгляд помещицы, добавил: — Разумеется, госпожа, только те, что живы. Трупы мы бросили обратно в реку.

Еще несколько дней прилегающие к Лиции поместья вылавливали смытых волной людей.

В одном из сельских храмов где-то на юге страны.

— Я слышал голоса тех, кто ропщет на свою тяжелую жизнь. Грешники! Кто вы такие чтобы судить, что справедливо, а что нет? Акилин сам и вознаградит правых и накажет виноватых. Наш удел лишь молча сносить невзгоды, молиться и ждать милости Акилина! Страдания путь к искуплению! — гулкий голос жреца разносился по храму.

— Но разве радость не лучше страданий? Разве люди сами не творцы своего счастья? — донесся из толпы чей-то тихий голос.

— Что ты такое сказал грешник? Ты будешь спорить с изречениями самого пророка Айвана? — проревел жрец.

Из толпы отделился другой жрец, старик с длинной до пола седой бородой.

– Акилин никогда не призывал своих сынов потворствовать злу, — тихо ответил он. — Каждый, кто видит зло и молчит, разделяет вместе со злодеем его грех.

– Это он! Это он! Это он! — разнеслось по храму перешептывание. Жрец-лекарь Жайван, известный в народе как Странник, преследовался властями не первый год. Как гласила народная молва, он идет в столицу, чтобы изгнать засевшую во дворце нечисть.

Жрец усмехнулся:

– А как простой грешник определит, что есть добро, а что зло? Никто не смеет судить о замыслах Акилина.

– Каждый, кто не слеп и глух, способен отличить свет от тьмы, правду от лжи, — также тихо ответил Старик.

Жрец лишь презрительно фыркнул в ответ:

— Правда — это что говорят истинные служители Акилина.

– Даже когда выдают за священную реликвию козьи какашки? — усмехнулся Странник.

Длинная вереница людей клала драхмы на столик, чтобы притронуться к священной реликвии — комочкам земли, на которую когда-то ступала нога самого пророка Айвана.

Жрец позеленел от злости:

— Да как ты смеешь такое говорить, ничтожный проходимец?

Жайван дотронулся до стоящего рядом с ним слепого, который, внезапно прозрев, ошарашенно осматривал увиденный им впервые мир.

– Я вижу! — закричал он под удивленные возгласы толпы.

– Лжец, мошенник, дешевые фокусы! — завопил жрец, с силой стукнув кулаком в лицо исцеленного, желая, чтобы тот ослеп заново.

Жайван дотронулся до прозревшего во второй раз, и образовавшийся на лице того кроваво-красный фингал мгновенно исчез.

Толпа устремилась к Жайваню, в то время как прозревший, радостно осмотревшись по сторонам, незаметно выскользнул из храма.

— Держите! Вот он! — прокричал исцеленный, ведя за собой стражников лорда. В его руках позвякивал мешочек медных монет.

– Люди очень редко бывают благодарны, — грустно усмехнулся Старик.

Стражники кинулись к толпе. Но Жайван уже исчез, словно бы и никогда не появлялся в этом месте.

— Его доставили. Он ждет на заднем дворе, — склонившись к уху хозяйки, прошептал слуга.

– Что же ты раньше молчал, дурак? –помещица всплеснула руками, и размахнувшись влепила слуге звонкую оплеуху.

— Одна надежда на вас, батенька, одна, — суетясь, говорила хозяйка, сопровождая идущего по коридору Страннику.– Каких мы только лекарей не приглашали, и все без толку.

Ее сын лежал на кровати, безучастно смотря в потолок. В его взгляде не было мольбы, не было надежд, как собственно и самой жизни. Чуть больше года назад молодой лорд упал с лошади, переломив себе спину, и его полная надежд юность обернулась для него глубокой старостью. Все знали, что он больше не встанет, хоть и не говорили ему этого в лицо.