Скопа Московская

— А твои шведы? — напрямик спросил я.

— Только завтра, — честно ответил Делагарди. — Я уже и так преступно затягиваю выполнение приказа моего короля. Он велит мне идти на север, к Ладоге, Пскову, Новгороду и брать всё, обещанное тобой и твоим царём. Пускай бы и силой.

Значит, завтра ещё вместе, а после… Уж не с ним ли мне придётся воевать в самом скором времени. Но думать об этом я сейчас не хотел.

— Тогда идём на совет, — велел я ему. — Обсудим, как завтра драться станем, а после я хоть пару часов посплю.

— Да, конечно, — закивал Делагарди.

Видно ему неприятно говорить то, что он сказал. Быть может, он и подданный другого короля, однако слишком уж мы сдружились пока вместе били ляхов. А вот теперь, возможно, скоро придётся скрестить с ним шпаги. И думать об этом явно Делагарди не хотелось также сильно, как и мне. Наверное, поэтому он весь совет простоял молча, лишь кивая, когда речь шла о его шведах и наёмниках.

— Завтра по нам лях ударит со всей мощью, — высказался я первым, открывая полуночный военный совет.

Большая часть воевод на нём сегодня в бою участия не принимали. Лишь стрелецкий голова Постник Огарёв вместе со своими людьми дрался у городьбы, да Бутурлины с младшим Ляпуновым, что командовали дворянами в передовых крепостцах.

— Завтра выйдем мы в поле и встанем промеж крепостиц, — сообщил я. — В них надобно вернуть стрельцов да разбитые части городьбы свежими рогатками забить. Оттуда стрельцам должно вести огонь непрерывно, прикрывая фланги нашей пехоты.

— В одну можно посадить немецких пищальников, — заметил Огарёв. — Они не хуже нашего бьют, а за рогатками свежими станут обороняться добро.

Делагарди в ответ на эти слова только покивал головой, соглашаясь. Как будто его это совершенно не касалось.

— Ляхи по тем крепостицам сами ударят крепко, — возразил Хованский, — и занять их попытаются. Уже не как ночью, а всей силой врежут.

— Потому и надо, чтобы стрельцы и немецкие пищальники там удержались, — твёрдо заявил я. — Покуда крепостицы последние держатся, меж ними пикинеры немецкие и наши, каких собрать удалось, выстоят. С фронта биться с ними даже ляшским гусарам будет сложно.

— Ударят на наших солдат, как это вчера было, — заметил Хованский, — да те и посыплются.

— Не сразу, — ответил я упрямо. Я верил в солдат нового строя, особенно после Смоленска, где они продержались намного дольше, нежели я рассчитывал, да и вчера днём стояли под атаками гусарии стойко, покуда совсем уже сил не осталось. — А как прорвутся гусары, так мы из лагеря по ним ударим поместной конницей.

— Измотать и ударить, — кивнул Прокопий Ляпунов. — Хорошая тактика, вот только выдержит ли её на наша конница?

— При Клушине выдержала, — заявил я. — Да и наёмники со шведами ударят с нами вместе. Сдержим врага и погоним обратно в его стан.

— Гусары быстро приходят в себя, — покачал головой князь Елецкий, — и ударить в ответ могут так, чтобы после от нашей конницы да от наёмников только пух и перья полетят. В этом они сильны, князь-воевода.

— Надо заставить всех их втянуться завтра в бой с пехотой, — заявил я, — чтобы не было у ляхов свежих сил против нас. Сдюжит завтра пехота — будет победа за нами, а нет…

Об этом я говорить не хотел. Однако перспектива поражения рисовалась слишком уж яркая.

— Ты, князь, полагаешься на то, что ляхи станут бить раз за разом, как при Клушине, — заявил Хованский. — Или как татары при Молодях. В одно место, будто молотом.

— В этом тактика их гусарии, — заявил я. — Так при Клушине Жолкевский поступил, раз за разом атаковал нас.

— Он часть гусар через Преображенское берегом реки отправил в обход, — напомнил Граня Бутурлин, вместе с кем мы дрались тогда против ляхов Казановского и Дуниковского.

— Здесь не может, — покачал головой я. — Если попытается также глубоко обойти нас с фланга, то рано или поздно попадёт под огонь пушек и затинных пищалей из гуляй-города. Гусары не дураки скакать вдоль городьбы, подставляясь под наши пули и ядра. Поэтому и я вывожу пехоту в поле между крепостицами, чтобы ляхи могли бить только в одно место.

Выбрать поле для боя — это очень важно, как подсказывала мне память князя Скопина. Сражаться на узком участке гусарам будет сложно, даже несмотря на их знаменитый плотный, колено к колену, строй. К тому же они будут лишены манёвра и выходя из боя окажутся под огнём пушек гуляй-города и пищалей из крепостиц. Поэтому если мы удержимся завтра, а я вовремя ударю поместной конницей по вымотанным гусарам, то шанс на победу ещё остаётся. Главное, чтобы солдаты нового строя простояли достаточно и не дрогнули раньше времени. Весь мой замысел держался на них и это пугало.

— Хорошо, побьём ляхов завтра, — кивнул Ляпунов, — а после что же? Сила за Жигимонтом стоит великая, он так просто от Москвы не уйдёт.

— Каждое поражение в его стане развал чинит, — ответил я. — За битым королём никто не пойдёт. Ландскнехтам уже их командир из своего кармана платит, значит, на победу надеется ещё. А как побьём ляха завтра, так и не останется на неё надежд даже. И союзники от него разбегутся. Казаков Заруцкого мы ночью многих порубили, стойкости на бою это им не добавит. Так что бить надо ляха, тогда и уйдёт он от Москвы.

А ещё после победы, быть может, получится хоть что-то из дядюшки выбить. Тем более что князь Дмитрий теперь даже не в опале — всё, что он говорил прежде можно объявить наветами и ложью, ведь ни единому его слову веры нет, раз он сбежал к Жигимонту Польскому. С одной стороны это только усилит и без того растушую паранойю царя Василия, с другой же позволит надеяться, что в случае победы, войско получит хоть сколько-то денег. Быть может, удастся договориться с наёмниками и Делагарди, который не горит желанием выполнять приказ своего короля и начинать воевать с нами, однако и своих дворян забывать не стоит. Если все деньги пойдут только немцам со шведами, уже среди наших может бунт вспыхнуть, потому что дворяне и дети боярские кровь льют, конечно, за Отечество, однако без серебра и прочих наград им делать это как-то совсем уж не хочется. Вот и придётся крутиться, а в том, что денег дядюшка вряд ли даст достаточно, я ничуть не сомневался, скорее, сомневался в том, что он их вообще даст после победы.

Но пока ещё эту самую победу надо добыть, а уж после судить да рядить, как и что будет потом. И добывать её, как всегда, придётся потом и кровью.

* * *

Король с негодованием рассматривал свежие рогатки, которыми московиты за ночь успели забить прорехи в стенах передовых крепостиц. Эти упрямые варвары готовы работать день и ночь, если им будет приказано, что они и доказали. И теперь в крепостях снова стоят их стрельцы.

— И куда мы поведём наших союзников? — поинтересовался Сигизмунд у Жолкевского.