Соболиная вершина

— Разве можно играть с пультами?

Алли полностью игнорировала меня.

— Росток, — строго произнёс я.

Вера тихо рассмеялась, проходя к большому кожаному дивану и устраиваясь в углу. Сегодня на ней был тёплый свитер бордового цвета, который делал её глаза похожими на озёра растопленного шоколада и золота. Её волосы медленно высыхали, светлея до янтарного шёлка.

Прекрасная. Просто невероятно прекрасная.

— Можно мне пульт на минутку, Мармеладка? — Вера протянула руку ладонью вверх.

Алли тут же отдала ей пульт.

— Дисси.

— Дисси? — Вера посмотрела в мою сторону.

— Дисней, — у нас дома этот канал никогда не выключается.

— Ах... — кивнула Вера, пробежавшись по меню телевизора и найдя для Алли её любимое шоу. Затем она убавила громкость и вынула батарейки из пульта, прежде чем отдать его обратно.

— Хм. Почему мне никогда не приходило в голову вынуть батарейки? Гениально.

Щёки Веры вспыхнули румянцем.

Чёрт, этот румянец. Я так по нему скучал на этой неделе. Как и по тому сладкому аромату, что пропитал лофт.

Я смотрел, не скрываясь, вбирая каждую тонкую черту её лица. Милый подбородок. Прямую линию носа. У неё самые красивые ресницы.

Вера поймала мой взгляд и посмотрела на меня искоса.

— Что?

— Ничего, — я отвёл глаза, переводя их на Алли, поглощённую мультфильмом. Моё внимание задержалось на ней секунд десять, прежде чем снова вернуться к Вере.

Она тоже смотрела на Аллайну, улыбаясь, пока та танцевала под песенку, но снова заметила мой взгляд.

— Матео, — щёки её стали ещё ярче. — Что?

— Ничего.

— Не «ничего». Ты смотришь на меня так, будто хочешь что-то сказать.

Я и правда хотел что-то сказать. Хотел сказать, что она красивая. Что мне нравится, когда её лицо чистое, и я могу видеть все её веснушки. Что я всегда думал, будто мои любимые глаза — голубые, но её богатый орехово-коричневый оттенок занял первое место.

Но она ещё не была готова это услышать. А я не был готов это сказать. Не раньше, чем пойму, как всё сделать правильно. И буду уверен, что не испорчу.

Поэтому я просто сказал: — Спасибо.

— За что?

— За то, что подтолкнула меня к полёту, — мы оба знали, что я полетел только потому, что она это инициировала. — Я скучал по этому. Больше, чем думал.

— Мне тоже понравилось.

— Ты правда хочешь научиться летать? Или просто хочешь заставить меня летать чаще?

Её губы слегка изогнулись.

— И то, и другое.

Я усмехнулся: — Хитрюга.

Вера заправила за ухо прядь влажных волос, а потом снова выпустила её.

— Ты часто так делаешь. С волосами. Заправляешь и выпускаешь. Я ещё не понял, что это значит.

Моя догадка была — это от застенчивости. Но, возможно, она просто нервничала рядом со мной.

Она отвела взгляд, уставившись на невидимую точку на полу.

— Ты ненавидишь брокколи, — сказал я. — Когда мама готовит её на ужин, ты всегда кладёшь себе пару кусочков на тарелку из вежливости, но перед каждым укусом твоя губа поджимается, или ты морщишь нос.

Насколько мне было известно, я был единственным, кто это заметил. Мама продолжала готовить брокколи.

— Твой любимый цвет — зеленый. Темно-зеленый. И ты быстро бегаешь.

Похоже, она предпочитала пешие прогулки, но я наблюдал, как она время от времени выходила на пробежку. У Веры была длинная, легкая походка. Она бегала с грацией, уверенностью и скоростью.

— Зачем ты всё это говоришь, Матео? — прошептала она.

Я мог не позволить себе переступить грань. Мог не замечать её влюблённости. Но это не значило, что я не замечал её саму. Не изучал её. Не обращал внимания.

— Иногда ты так сильно смеёшься, что начинаешь хрюкать, — сказал я. — Вместо того чтобы смутиться, ты смеёшься ещё громче. И ты не пьёшь. В тот вечер «У Вилли» я впервые видел, чтобы ты заказала в баре что-то, кроме колы.

Вера обхватила себя руками.

— Нам не нужно про это говорить. Никогда.

— Мы можем.

— Я не хочу.

— Ладно.

Она выдохнула долгий тяжёлый вздох.

— Зачем ты здесь, Матео?

Мы оба знали, что я пришёл не только для того, чтобы передать ей учебные материалы. Я мог бы оставить их и уже быть на полпути домой.

Прежде чем я успел ответить на её вопрос, прежде чем сказать, что просто хотел её увидеть, в мои голени врезался маленький человечек.

— Папа! — Алли подняла руки вверх. — Руци!

Вот и всё с мультфильмами. Я наклонился и поднял её, чтобы она могла смотреть в окно.

— Ло-ша. Там, — она указала через стекло. — Ло-ша.

— Да, это лошади.

Вера встала с дивана, приглаживая переднюю часть своего свитера. Затем прочистила горло и направилась на кухню.

— Спасибо, что принёс. Начну разбираться, как только закончу учёбу на сегодня.

Я не хотел уходить. Но она явно была готова нас проводить.

Это смущение, этот внутренний поиск равновесия происходил не только со мной. Он затрагивал и Веру. Поэтому я решил дать ей время найти свою точку опоры.

Я пересёк лофт с Алли на руках, остановился у двери и подмигнул Вере: — Увидимся в пятницу.

Она снова убрала и тут же выпустила прядь волос за ухо.

— До встречи.

16. ВЕРА

Что я здесь делаю? Я сидела неподвижно за рулем Хонды, уставившись на дом Матео.

Сколько раз я мечтала, чтобы он пригласил меня к себе? Сколько раз я фантазировала о тихих вечерах наедине в его доме? А теперь я здесь и не могу заставить себя войти.

Что происходит? С Матео все стало... странным. Это ведь, наверное, жалость, правда? Он изо всех сил старается быть добрым. Быть моим другом.

Но это не ощущается как дружба. Да, мой любимый цвет – темно-зеленый, и в этом нет ничего удивительного. Но ни один из других Иденов не замечал, что я ненавижу брокколи. Ни один из них не смотрел на меня так, как смотрел Матео в лофте в среду.

Нет, это ничего не значит. Мое воображение просто разыгралось. Слишком много лет, потраченных на то, чтобы думать о нем, привели меня к этой глупой иллюзии.

Ну и что, если он заметил про брокколи? Ну и что, если он слышал, как я хрюкаю, когда слишком сильно смеюсь?