Собрание сочинений. Том 1. Первый лед

Июнь-68

Лебеди, лебеди, лебеди... К северу. К северу. К северу!.. Кеннеди... Кеннеди... Кеннеди... Срезали... Может, в чужой политике не понимаю что-то? Но понимаю залитые кровью беспомощной щеки! Помню, качал рассеянно целой еще головою, смахивал на Есенина падающей копною. Как у того, играла, льнула луна на брови... Думали — для рекламы, а обернулось — кровью. Незащищенность вызова лидеров и артистов, прямо из телевизоров падающих на выстрел! Ах, как тоскуют корни, отнятые от сада, яблоней на балконе на этаже тридцатом!.. Яблони, яблони, яблони — к дьяволу!.. Яблони небоскребов — разве что для надгробьев. 1968

Улитки-домушницы

Уже, наверно, час тому, как рассвет означит на стене ряды улиточек-домушниц с кибиточками на спине. Магометанские моллюски, их продвиженье — не иллюзия. И, как полосочки слюды, за ними тянутся следы. Они с катушкой скотча схожи, как будто некая рука оклеивает тайным скотчем дома и судьбы на века. С какой решительностью тащат — без них, наверно б, мир зачах — домов, замужеств, башен тяжесть на слабых влажных язычках! Я погружен в магометанство, секунды протяженьем в год, где незаметна моментальность и видно, как гора идет. Эпохой, может, и побрезгуют. Но миллиметра не простят. Посылки клеят до востребования. Куда летим? Кто адресат? 1969

Ялтинская криминалистическая лаборатория

Сашка Марков, ты — король лаборатории. Шишка сыска, стихотворец и дитя. Пред тобою все оторвы припортовые обожающе снижают скоростя. Кабинет криминалистики — как перечень. Сашка Марков, будь Вергилием, веди! Обвиняемые или потерпевшие, стонут вещи с отпечатками беды. Чья вина позапекалась на напильнике? Группа крови. Заспиртованный урод. Заявление: «Раскаявшись, насильника на поруки потерпевшая берет». И, глядя на эту космографию, точно дети нос приплюснувши во мрак, под стеклом стола четыре фотографии — ах, Марина, Маяковский, Пастернак... Ах, поэты, с беззаветностью отдавшиеся ситуациям, эпохам, временам,К— обвиняемые или пострадавшие, с беспощадностью прощающие нам! Экспертиза, называемая славою, в наше время для познанья нет преград. Знают правые, что левые творят, но не ведают, где левые, где правые... И, глядя в меня глазами потеплевшими, инстинктивно проклинаемое мной, обвиняемое или потерпевшее, воет Время над моею головой! Победители, прикованные к пленным. Невменяемой эпохи лабиринт. Просветление на грани преступления. Боже правый, Сашка Марков, разберись... 1968

Скрымтымным

«Скрымтымным» — это пляшут омичи? скрип темниц? или крик о помощи? или у Судьбы есть псевдоним, темная ухмылочка — скрымтымным? Скрымтымным — то, что между нами. То, что было раньше, вскрыв, темним. «Ты-мы-ыы...» — с закрытыми глазами в счастье стонет женщина: скрымтымным. Скрымтымным — языков праматерь. Глупо верить разуму, глупо спорить с ним. Планы прогнозируем по сопромату, но часто не учитываем скрымтымным. «Как вы поживаете?» — «Скрымтымным...» Из-за «скрымтымныма» закрыли Крым. Скрымтымным — это не силлабика. Лермонтов поэтому непереводим. Лучшая Марина зарыта в Елабуге. Где ее могила? — скрымтымным... А пока пляшите, пьяны в дым: «Шагадам, магадам, скрымтымным!» Но не забывайте — рухнул Рим, не поняв приветствия: «Скрымтымным». 1970

Скупщик краденого

I

Приценись ко мне в упор, бюрократина. Ты опаснее, чем вор, скупщик краденого! Лоб крапленый полон мыслями, белый как Наполеон, челка с круглыми залысинами липнет трефовым тузом... Символы предметов реют в твоей комнате паучьей, как вещевая лотерея: вещи есть — но шиш получишь!

II

Кражи, шмотки и сапфиры зашифрованы в цифири: «№ 4704 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . моторчик марки «Ява», «Волга» (угнанная явно). Неразборчивая цифра . . . . . . . списанная машина шифера, пешка Бобби Фишера, ключ от сейфа с шифром, где деньги лежат. 200 000 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . гора Арарат, на остальные пятнадцать номеров подряд выпадает по кофейной чашечке с вензелем «отель «Украина», печать райфина или паникадило (по желанию), или четырехкомнатная «малина» на площади Восстания, или старый «Москвич» (по желанию). 236-49-45 . . . . . . . . . . . . . . . . . . непожилая, но крашенная под серебро прядь поможет Вам украсть тридцать минут счастья + кофе в номер (или пятнадцать рублей денег). Демпинг! (Тем же награждаются все последующие четные номера.) № 14709 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Памятник. Кварц в позолоте. С надписью «Наследник — тете». Инв. № 147015 . . . . . . . . . . . . . Библиотечный штамп лиловый Золотые буквы сбоку: «Избранное поэта О-ва» (где сто двадцать строчек Блока). № 22100 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пока еще неизвестно что № 48 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Манто, кожаное, но хлоркой сведено пятно. № 1968 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Судья класса «А», мыло «Москва». На оставшийся 21 билет выпадает 10 лет».

III

Размечталась, как пропеллер, воровская лотерея: «Бриллианты миссис Тэйлор, и ворованные ею многодетные мужчины, и ворованная ими нефть печальных бедуинов, и ворованные теми самолеты в Йемене, и ворованное время ваше, читатель, к этой теме, и ворованные Временем наши жизни в море бренном, где ворованы ныряльщиком бриллианты нереальные, что украли душу, тело у бедняжки миссис Тэйлор»...

IV

И на голос твой с порога, мел сметая с потолков, заглянет любитель Блока участковый Уголков, потоскует синеоко и уйдет, не расколов. (Посерьезнее Голгоф участковый Уголков.) С этой ночи нет покоя. Машет в бедной голове синий махаон с каймою милицейских галифе. Чуть застежка залоснилась. как у бабочки брюшко. Что вы, синие, приснились? Укатают далеко. (Где посылки до кило.) Дочь твоя ушла, вернулась и к окошку отвернулась, молода, худа и сжата, плоскозада, как лопата, со скользящим желобком — закопает вечерком с корешами вчетвером! Рысь, наследница, невеста. И дежурит у подъезда вежливый, как прокурор, эксплуатируемый вор.

V

«Хорошо б купить купейный в детство северной губернии, где безвестность и тоска!.. Да накрылись отпуска. Жжет в узле кожанка краденая. Очищают дачу в Кратове. Блюминг вынести — раз плюнуть! Но кому пристроишь блюминг?..» По Арбату вьюга дует... С рацией, как рыболов, эти мысли пеленгует участковый Уголков. 1970

Молитва

Когда я придаю бумаге черты твоей поспешной красоты, я думаю не о рифмовке — с ума бы не сойти! Когда ты в шапочке бассейной ко мне припустишь из воды, молю не о души спасенье — с ума бы не сойти! А за оградой монастырской, как спирт ударит нашатырный, послегрозовые сады — с ума бы не сойти! Когда отчетливо и грубо стрекозы посреди полей стоят, как черные шурупы стеклянных, замерших дверей, такое растворится лето, что только вымолвишь: «Прости, за что мне это, человеку! С ума бы не сойти!» Куда-то душу уносили — забыли принести. «Господь, — скажу, — или Россия, назад не отпусти!» 1970

* * *

Суздальская Богоматерь, сияющая на белой стене, как кинокассирша в полукруглом овале окошечка! Дай мне билет, куда не допускают после шестнадцати... 1968

* * *

Стихи не пишутся — случаются, как чувства или же закат. Душа — слепая соучастница. Не написал — случилось так. 1973