Сопромат

VIII

Ну, давай уже открывай глаза.

Слышишь, как суетятся над твоим телом? Они будут хлестать тебя по щекам и давить на грудь.

– Да че ты делаешь, пальто расстегни.

– А я чего делаю?

– Что это у него?

– Кажись, броник.

Сейчас не время лежать. Давай, потихонечку-потихонечку, напрягись, дай воздуху продраться через твое горло. Отлично, пошла водичка. Не стесняйся, поблевать сейчас жизненно необходимо.

– Ожил? Э, мужик, слышишь?

– Бля, проводки какие-то…

– Бомба что ль? Пиздец!

– Да хорош пургу гнать.

А вот теперь самое время делать ноги. Запахнись, их это не касается. Поблагодари их, скажи им свои первые слова сквозь икоту:

– Идите отсюда! Ик, бегом!

Они просто хотели тебе помочь. Один из них будет весь мокрый, в прилипшей к накаченному телу рубашке и штанах, это он отважился вытащить тебя из этой мутной жижи. Второй, сухой, в легком пуховике, схватит его за руку и потянет подальше от тебя.

– Ну его в пень, психа. Пойдем греться, – скажет сухой.

Мокрый подберет свою черную кожаную куртку с бетонного настила и только ухмыльнется зло на прощание.

Вставай и беги. Поначалу не получится, но другого выхода нет. Шаг, второй, ускоряйся. Работай мозгами. Пока ты бежишь, ты живешь, и есть еще шансы сберечь Ольгу и Сашу.

Пусть думают, что ты пьяный. Пусть думают, что ты наркоман или пациент психбольницы, учуявший запах толпы. Да на тебя и не будут обращать внимания, пока ты не приблизишься на опасное расстояние. Сейчас твоя задача вырваться из зоны риска, где видимо-невидимо ментов и космонавтов. Держись главного ориентира – Кремля, он должен быть всегда за твоей спиной.

Тихие переулки Полянки. Теперь твои точки силы – боксы с мусорными контейнерами. Вспоминай компьютерные игры. Здесь ты будешь набираться жизни и восстанавливать здоровье. А здоровье твое под большим вопросом, ты же хочешь умереть здоровеньким? Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Снимай свой тротиловый жилет. Пальто как ледяной панцирь, и даже к вечеру твое разгоряченное не высушит его. А может, до вечера ты и не доживешь. Даренко, наверное, уже на уши поставил своих архаровцев, поэтому бросай пальто и жилет в контейнер, беги и думай, что делать дальше.

Кто просил этих уродов спасать тебя. Опять случайности? Или даренковские закономерности? Снова все предусмотрел и разыграл для тебя спектакль. Или ты и вправду избранный, одним взмахом десницы подрывающий основы и фундаменты.

Твой мокрый красный свитер, свисающий соплями, – манок для любопытных глаз. Притворяться и придуриваться пьяненьким бесполезно. Пусть каждый придумает твой образ сам, хватит подыгрывать. Что ты там трындел на диктофон? Кто еще делал выбор сам? Ты только и делал, что подыгрывал окружающим людям, облегчал им задачу идентифицировать себя. А все для того, чтобы никто не увидел твою никчемность и пустоту.

Вот и сейчас ты бежишь, отражаясь в окнах ресторанчиков и в витринах магазинов, и каждый раз в них отражается новый человек – вытянутый, прозрачный, бесцветный, разбитый на квадраты. В жизни никто так и не схватился за тебя, потеряв к тебе всякий интерес. И ты остался совершенно один. И Ольгу держал на коротком поводке только потому, что боялся остаться один на один с собой. Спасала только роль мужа и отца. Тебя всякий раз трясло, когда ты смотрелся в зеркало, старался закончить поскорее с бритьем и закрывал глаза, сидя в парикмахерском кресле.

Ты никто. Так, красная точка, пульсирующая на карте в масштабе один к тьме.

Кто это сидит на детской площадке в красном свитере? Брошенный муж, бегун, решивший перевести дух, собачник, или чей-то папаша, который ждет, когда из кустов вернется его сын.

Под свитером и футболкой – взбитое в масло пот и вода.

Сколько уже прошло времени? Час, три? Сейчас темнеет рано, сразу и не поймешь.

Не проморгай его. Он должен подъехать. Обычно он не оставался в блядских шалманах накануне понедельника. Что может быть хуже похмелья в понедельник. Он это уяснил рано и правильно делал, это тебе было все равно.

Ты узнаешь его по стоячему воротнику плаща и слегка подпрыгивающей походке.

Он уже занесет ногу на раздробленную ступеньку, когда услышит твой голос.

– Марка, постой.

Он посмотрит, прищурившись.

– Чего надо?

– Марка, долго объяснять. Помощь нужна.

Его правая рука нырнет за пазуху и забегают по сторонам глаза в поисках твоих дружков.

– Денег нет. Иди отсюда.

– Марка, это я. Андрей.

Приближайся осторожно, не спугни его.

– Какой, нахрен, Андрей. Вали, я сказал.

– Марка, долго объяснять. У меня лицо другое. Это я. Умрихин.

Он пощупает у сердца, осматривая тебя с ног до взъерошенной головы. Пройди еще немного вперед в полосу света от подъездного фонаря.

– Я сказал, вали. Не подходи.

– Ну как тебе еще доказать… Помнишь, как мы боролись с тобой в общаге, в сортире? Ну?

Как только он вытащит пистолет, лови момент. Он наверное, уже и забыл, как вы стояли сцепившись в кафельном предбаннике с вонючей лужей на полу. Силы были равны, но твой страх упасть в эту лужу оказался сильнее, ты сделал умелую подсечку, и он не устоял.

Рассчитай один единственный шаг, отведи его руку с пистолетом, обними его, подсечка – память не подвела.

Его голова приложится к верхней ступеньке, а вылетевший из руки пистолет прошуршит в стороне.

Он будет лежать без движения, как будто решил вздремнуть от усталости. Не бросай его, закинь его руку на шею и неси в квартиру.

Не торопись. Сейчас не время рассматривать его бледное лицо и щупать пульс. Надейся на лучшее, будет жить. А может, и нет.

Бери пистолет, ключи от машины и – бегом.

Домой.

Тебя ждут.

IX

Лошманов проснулся в семь по внутреннему будильнику. Он долго лежал на правом боку, поджав ноги, и смотрел на позднюю осень за окном. Пластиковые окна уже не выдерживали даже небольших заморозков – головой он чувствовал влажную прохладу. Когда в мочевом пузыре начало тянуть, он встал и пошел в туалет.

Он взял из холодильника три яйца и ополоснул их чуть теплой водой из-под крана, чтобы они немного согрелись и не потрескались в кипящей воде. Яйца он положил на махровую тряпицу. Налил воды в нержавеющий ковш с расплавленной черной рукояткой и поставил ковш с водой на плиту.